Управление войной и стратегия победы над Россией

Юрий Романенко, Алексей Арестович, Сергей Дацюк и Николай Фельдман рассуждают о том, что такое управление войной и как Украина может победить в войне.

Юрий Романенко: Отставить панику. Всем привет, с нами все хорошо. Мы начинаем нашу пятничную "Альфу и Омегу". Серферы, бездельники, девианты, все, кто нас смотрит, сегодня у нас будет интереснейший эфир. Точнее говоря, два эфира, потому что до 19:00 у нас будет эфир с вашими любимыми монстрами – медийным чудовищем Арестовичем и нашим кровавым философом, Сергеем Аркадьевичем Дацюком, вот.

Сергей Дацюк: Ты так представляешь, что хочется тебя убить.

Юрий Романенко: И потом у нас будет Юлия Глушко с разбором тендерных пролетов и полетов, которые за последние недели стали мейнстримом и благодаря которым удалось сбить министра культуры Александра Ткаченко. Ну и, собственно говоря, можно говорить, пардон за тавтологию, что мы находимся в некоем, подходим к какому-то переломному моменту. Причем этот момент происходит и в Украине, и в России. Потому что сегодня мы будем говорить об управлении войной и стратегии победы над Россией. Поскольку параллельно что-то происходит и в России. Сегодня задержали Гиркина. И очевидно, задержали ж тоже в определенном контексте, потому что Гиркин выполнял определенную функцию, да, мы может быть об этом поговорим. Вот. И очевидно, что раз они принялись такие фигуры убирать, там Пригожин, Гиркин, которые были функциональны в канализации и вытягивании на себя...

Алексей Арестович: В рамках определенной стратегии. Стратегия изменилась.

Юрий Романенко: Да, протестного электората там всякого, да, вот. То это говорит о том, что стратегия изменилась, появилась какая-то определенность, по всей видимости, у них.

Сергей Дацюк: Наоборот - неуверенность.

Юрий Романенко: Или неуверенность. Давай сейчас поговорим об этом, да. Во-вторых, Россия на протяжении последних дней выносит зерновую инфраструктуру, то есть тупо бьют по элеваторам, вы это все прекрасно знаете, в Одесской области. И это тоже не случайно, потому что это в принципе стратегия, которая направлена на то, чтобы ограничить поставки товарного зерна из Украины на мировые рынки. И, причем, сделать это в долговременной перспективе. То есть даже когда будут открыты порты, чтобы этого невозможно было сделать. Потому что, как специалисты говорят, 60 тысяч зерна, которые были уничтожены в Одессе, в элеваторе, это одна сторона как бы беды, а вторая сторона заключается в том, что этот элеватор не будет восстановлен и через год. Вот. И соответственно, опять-таки, перевод именно в такую логику боевых действий показывает, что Россия рассматривает такие долговременные последствия как войны, так и окончания боевых действий, перемирия, которое, возможно, будет осенью, и о котором мы тоже достаточно много говорили. И соответственно, в военном плане тоже меняет свою тактику и стратегию. Наконец, мне кажется, что в эти дни произошел важный поворот, связанный с отставкой Ткаченко, потому что впервые за многие месяцы общественное мнение, которое жестко консолидировалось вокруг тезиса, что нужно все ресурсы страны направить на фронт, все для фронта все для победы.

Сергей Дацюк: Впечатление, что все это общественное мнение за столом присутствует.

Алексей Арестович: Формируется. Присутствует в разных местах, а формируется...

Юрий Романенко: А формируется оно здесь. Ну, что удалось, что удалось вот добиться такой маленькой перемоги.

Алексей Арестович: Кличко только что заявил, что у них будет заселение Киеврады, они отправляют все деньги фронту, что они решили ничего не строить. Да, все для фронта.

Сергей Дацюк: В смысле, оставят возле Киевсовета дорогу разобранную?

Алексей Арестович: Не, ну там уже дособирают, но новых проектов делать не будем, мы на фронт отправим, миллиард двести.

Сергей Дацюк: Новые раскопки делать не будет.

Юрий Романенко: Да, то есть вот...

Алексей Арестович: Президент призвал, Арахамия Давид призвал, чтобы местные власти. Ну, казалось бы, две передачи, и какой эффект.

Николай Фельдман: Ну не думаю, что это две передачи.

Юрий Романенко: Ну не две передачи.

Николай Фельдман: Мне кажется кумулятивный эффект.

Алексей Арестович: Ну, условно говоря, 2-3 передачи.

Сергей Дацюк: И несколько десятков постов от Романенко.

Юрий Романенко: И не только от Романенко. Глушко сделала просто потрясающую работу, я думаю, ей можно дать героя.

Алексей Арестович: Народный аудит работает, так что вынуждено реагировать высшее военно-политическое руководство страны.

Юрий Романенко: Да, и все, кто скулят, говорят о том, что вот, что мы можем сделать, а вот убрали, я уже читаю, вот ночью читал, в 4 часа утра читал, значит, посты, я написал пост где-то там около трёх, и уже пошли посты, а что ж это изменит, ну уберут Ткаченко, все равно куда-то его назначат каким-то послом, вот. И я таким людям говорю, ну хорошо, давайте…

Сергей Дацюк: Не-не, постой, постой, постой. Не поняли сущности того, что произошло. Кого заботит судьба Ткаченко?

Юрий Романенко: Абсолютно никого.

Николай Фельдман: Изменилась государственная политика. Вот что произошло.

Сергей Дацюк: Что значит изменилась? У нас, собственно, как не было культурной политики во время войны, так ее и нет, она не поменялась. Просто мы получили надежду, что может быть.

Николай Фельдман: Да.

Сергей Дацюк: Это я не знаю, что должно случиться, но придет новый министр культуры и у нас появится культурная политика войны. Не просто культурная политика, а культурная политика во время войны. Потому что, вот действительно ж непонятно внутри какого виденья, строить музей голодомора ну или там как бы что-то с ним делать, или нет? Нету ж этого виденья. Нет политики, где записано, что во время войны приоритеты: раз, два три, четыре, пять. Так непонятно ж, какие приоритеты.

Николай Фельдман: 100%.

Сергей Дацюк: Мы книжки, мы фильмы, мы музеи голодомора... Это нас приближает к победе или это нас приближает, потому что ж не оружием единым, это ж ну как бы... К духовности это отношения не имеет. Надо смотреть на опыт Советского Союза. Нравится это не нам, не нравится, но очень многое в Советском Союзе можно почерпнуть. Все, что способствует фронту, все, что способствует мобилизации тыла, все нужно в культуре. Все остальное пока, временно - нет.

Юрий Романенко: Так это не только в Советском Союзе. Это было и в США, и в Великобритании.

Сергей Дацюк: Если ты хочешь более поставить вопрос фундаментально, тогда надо идти к 1935 году, выходу книги Эрика Людендорфа "Тотальная война". Он ставит вопрос, что мы подошли к такого типа войнам, где воюют не армии, воюют не правительства и не государственные институты, а воюют народы. То есть максимальными средствами для максимальной цели. То есть мобилизация всего общества на войну. И речь Геббельса о тотальной войне, она ж полностью построена на видении Людендорфа. Гитлер его очень любил, очень хотел с ним дружить, но Людендорф мягко ему отказал. То есть не стал с ним ни дружить, ни иметь отношений, и в этом смысле мы можем утверждать, что концепция Людендорфа как бы лишена этого следа участия автора, но концепцию тотальной войны использовал Сталин. Да, то есть все для фронта, все для победы, воюет весь народ, и те, кто в тылу. И в этом смысле тезисы, которые у нас сейчас поставлены: фронт один или фронтов много?

Те, кто в реальном соприкосновении, говорят: чтобы мы были самые героическими, ну практически святыми, надо признать – фронт один. Это принципиально неверная постановка вопроса. Если фронт один и он далеко, а все остальные ходят по ресторанам и занимаются в свободное от работы время волонтерской деятельности, то это не война. Мы так войну не выиграем.

Тотальная, не тотальная, но какое-то участие абсолютно всех, и прежде всего экономики, в войне должно быть. А это, так или иначе, постановка вопроса - в той или иной степени - о тотальной войне. То есть участвуют все, участвуют максимально, и целью является победа. Тогда можно о чем-то говорить. И тогда вырисовывается приоритеты культурной политики, то есть тогда она, во-первых, появляется, объявляется публично, и говорится, что вот это, это, это – да, а смена символов, музеи голодомора и прочее разное непотребство в виде снятия сериалов, которые к войне никакого отношения не имеют, – пока нет. То есть, не вообще нет, а пока нет, во время войны. А поскольку… начнем с того, что культурной политики нет, особенно во время войны. Что бы я ожидал, как гражданин? Что начинается война, и каждое министерство представляет – политика министерства на время войны. Она может быть публичной, может быть не публичной, но если ты берешь кого-то за жабры, то тебе показывают, смотри – вот наши приоритеты. А сейчас сняли Ткаченко, а он оправдывается не на основании решений, принятых в его министерстве, а на основании каких-то представлений о том, что это мы ж не должны забывать. Мы не должны забывать что? Ты про что говоришь? У нас элементарного на фронте не хватает. Чего забывать, чего не забывать? Где у тебя приоритеты? Где у тебя экспертная оценка, чего делать, чего не делать? Где это все? Чем ты занимался все это время? То есть в этом же ж проблема состоит. Он не ссылается на решения своего министерства. Он несёт патриотическую чушь, культурную. И по ней нельзя определить, это действительно надо делать или не надо. Где твои приоритеты?

Юрий Романенко: А теперь смотри, они несут патриотическую чушь независимо от того, в каком сегменте власти находятся там. Выходит мэр Киверец и говорит: 144 млн гривен на стадион нужны для того, чтобы солдаты, которые вернутся с фронта, после победы, бегали по дорожкам. Потому что они должны восстанавливаться там, и это будет помогать им восстановиться, и мы таким образом уважаем…

Сергей Дацюк: Ну это надо во время войны уже.

Юрий Романенко: Да. То есть это надо сделать во время войны. И соответственно, я просто ж из тех краев, у меня жена из тех краев, и, более того, я Киверцы знаю очень хорошо. Я просто знаю, сколько людей там уже погибло. И в нашем селе, которое там рядом находится...

Сергей Дацюк: Юр, это одна и та же причина. Военной политики, давай назовем ее не тотальная, а мобилизационной, военно-мобилизационной политики в каждом министерстве нет.

Юрий Романенко: Да.

Сергей Дацюк: Фактически работа правительства провалена. Военная, мобилизационная – она провалена.

Юрий Романенко: Да, это абсолютно правильно. Это абсолютно правильно, она провалена во всех основных аспектах: производство оружия; производство необходимых ресурсов для того, чтобы, допустим, обеспечить переселение людей, расселить их в нормальные условия; перевести экономику на военные рельсы путем перевода производств, которые находятся в зоне досягаемости, а практически вся Украина находится в зоне досягаемости ракет, но восточные и северные города, они же вообще находятся просто в зоне досягаемости пушечного выстрела, или С300, которые Харьков расстреливают. 40 секунд - и прилетела ракета. И ты задаешься вопросом, собственно говоря, те мощности, которые там есть, производственные, которые были при Советском Союзе, они должны быть перенесены.

Сергей Дацюк: Смотри, давай будем иллюстрировать. Если делать так, как ты говоришь, то это надо поставить вопрос, чем мы воюем?

Юрий Романенко: Да.

Сергей Дацюк: Оказывается, что мы воюем не за счет нашей экономики. Мы воюем за счет экономики Запада.

Юрий Романенко: Да.

Сергей Дацюк: А раз мы решили, что Запад все нам даст, значит, можно ничего не делать, то есть ровным счетом ничего. Запад все равно даст, но тогда о каком переводе экономики на военные рельсы можно говорить, если экономика вообще убивается? То есть нечего переводить на военные рельсы, потому что мы стыдливо называем то, что делают бизнесмены, убирая свой бизнес, релокацией. Мы стыдливо называем, что разрушена у нас экономика, и мы говорим, что это в результате войны. То есть ее не надо восстанавливать, ее не надо затачивать, ничего делать не надо, Запад нам поможет, он все даст. И поэтому мы не можем говорить о переводе экономики на военные рельсы, ее просто нет, ее тупо нету! У нас не осталось экономики, которую можно перевести на военные рельсы.

Юрий Романенко: Ну ещё осталась, но какие-то остатки.

Сергей Дацюк: Ну они добиваются успешно.

Юрий Романенко: Да. Да, они добиваются. Я, честно говоря, я устал просто общаться с различными министрами, чиновниками и так далее, когда ты начинаешь говорить, почему не делается то-то, то-то? А зачем? А почему? Я не хочу брать на себя решения. Так что ты там делаешь, если ты не хочешь брать на себя решения? И ты же прав абсолютно в том, что мы ведем войну за счет Запада. И что они сделали? Появились бабки, которые на крови солдат, они же в буквальном смысле идут из бюджета, вот эти высокие зарплаты, идут из бюджета солдатам, солдаты платят налоги в местные бюджеты. И они в условиях, когда, собственно говоря, ничего не нужно делать, то есть производить ничего не надо, на переселенцев ничего тратить не нужно, они начинают что делать? Они начинают красить бордюры.

Сергей Дацюк: Смотри, я что вижу в том, как ты говоришь. Конечно же, это можно все перевести в моральное пространство, в моральную сферу, сказать, что это все экономика на крови. Но я поставил бы вопрос так, как стоит сегодняшняя наша тема. Что это является причиной того, что мы не управляем войной.

Юрий Романенко: Да.

Сергей Дацюк: Ты управляешь войной только тогда, когда ты производишь оружие, производишь боеприпасы, ну хотя бы основную часть. Да, можно сказать, да, мы без Запада все равно не выиграем. Но, как говорит обычно Алексей, ну вы производите хотя бы минометы. Вы производите хотя бы ракеты, такие, чтоб можно было ударять по России. Потому что Запад нам говорит: "Нашими не бейте, потому что вы втягиваете нас в конфликт". А какими бить-то? То есть, производите что-то такое, чтобы у вас было чем бить по кораблям, которые сейчас блокируют наше Черное море, по их портам, доставать по городам, где собственно военная инфраструктура, где военные заводы. Хотя бы это произведите. За год то можно было наладить это производство. Я знаю, что в ситуации войны производство разворачивается очень быстро, это полмесяца, и все, и начинается производство. Во всяком, случае в Советском Союзе такие чудеса показывали. Я не верю, что при современных технологиях это невозможно. Это возможно.

Другое дело, что мы произвели отказ от этого. Мы не хотим заниматься производством военным во время войны, а это значит, что мы не управляем войной. Смотри, управление производством оружия и боеприпасов, управление собственно интенсивностью, потому что, когда это твое, ты будешь управлять больше и меньше, в производстве. Итак, тебе не дали, все остановилось, у тебя фронт стоит, потому что тебе не подвезли снаряды – вот так быть не должно. Это значит, что направлять дополнительные мощности, дополнительных людей туда, изыскивать, находить, запускать. То есть управление войной - это и есть вот управление собственно производством, логистикой, и приоритетами политическими. То есть мы должны знать, что, где надо делать, а чего и где не надо делать. Вот это есть управление войной. Это та ошибка, которую мы допустили и о которой больше молчать нельзя. Потому что первый год мы молчали и действия правительства в общем-то не критиковали, был такой договор негласный. Но теперь мы не можем молчать, потому что мы проигрываем.

Юрий Романенко: Да, мы рискуем проиграть, и, соответственно, у нас ещё есть какое-то время для того, чтобы... точнее говоря, у нас вопрос не в том, что у нас есть время, а вопрос в том, что мы должны делать действия, для того чтобы в принципе не допустить поражения. И соответственно, должна быть логика действий, которая переводит нас в состояние из неуправления войной в состояние управления войной. А когда у нас появляется такая возможность, то у нас появляется возможность идти к стратегии победы. Потому что, если мы не управляем войной, никакой победы не может быть в принципе.

Сергей Дацюк: А теперь смотри, у меня вилка, потому что я в узком кругу разослал свою работу, да, "Стратегия победы". Это вообще надо публично обсуждать? Я же не могу прийти к президенту, сказать: "Уважаемый президент, вот у меня есть иное видение стратегии победы. Может, давай обсудим?". Я ж так не могу сделать. И мне надо публиковать, чтобы как-то добиться туда.

Николай Фельдман: Это хороший вопрос к Алексею. Алексей, как ты считаешь, публиковать такие тексты о стратегии победы нужно?

Сергей Дацюк: То есть правильно публиковать во время войны текст о стратегии победы?

Алексей Арестович: Конечно, нужно публиковать.

Сергей Дацюк: Так это ж опасно. Это же враг прочитает.

Алексей Арестович: Так в шахматы же играют, когда вообще все позиции известны. Жизнь - это ж не шахматы, это нарды. Там есть элемент правил, расчета, а есть элемент везения, и много всяких таких факторов, которые не учитываются. Поэтому в шахматах все всё видят, но кто-то становится чемпионом, а кто-то нет. Пусть знают стратегию.

Юрий Романенко: Смотри, я добавлю. Извини, Коля. Просто проблема в том, что у нас ещё не поняли, что мы играем в шахматы. Понимаешь?

Алексей Арестович: Да.

Юрий Романенко: То есть с нами играют в шахматы.

Сергей Дацюк: А мы в поддавки.

Юрий Романенко: Нет, а мы просто как бы делаем или даже не делаем вид. Мы во что-то играем, какая-то вот игра, которая понятна непонятно кому.

Алексей Арестович: Мы занимаемся все тем же, чем занимались 500 лет последних, а может, чуть больше. Большим дядям отдали право, что? Решать. Нам заплатить за героизм и не трогать. Наше желание, чтобы нас не трогали.

Николай Фельдман: Продать себя подороже?

Алексей Арестович: Ну, почему продать себя подороже? Сохранить за собой образ жизни.

Сергей Дацюк: Нет, вот тут есть важный момент. Нам нечем заплатить, кроме крови.

Алексей Арестович: Да, заплатить.

Сергей Дацюк: Мы не можем продать подороже, потому что нам нечем заплатить, кроме своей крови, нечем.

Алексей Арестович: Да, заплатить образ жизни, который мы не хотим менять. А не хотим менять, потому что мы не верим в себя и не хотим ничего строить. Украинцы в себя не верят вообще. Ведущее чувство, которое у нас есть, коллективно-бессознательно, это очень четко в действиях правительственных чиновников проявляется, это мортидо, воля к смерти.

Николай Фельдман: Стремление к смерти.

Алексей Арестович: Воля к смерти, да. Нас всех очень сильно тяготит необходимость заниматься каким-то реальным государственным строительством, какой-то историей, какими-то геополитическими шахматами, какая-то игра на Черноморском бассейне, это все очень сложно.

Николай Фельдман: Региональное лидерство.

Алексей Арестович: Региональное лидерство, да хай поляки, турки, закомплексованные люди, этим занимаются. А мы самодостаточые, как говорил Густав Водичка: "Нам это не надо, мы страна дремлющих ангелов". Комплекс сверхполноценности. И это главная проблема, потому что Ткаченко уволить можно, а куда вводить коллективную память, или, как это называется, коллективную традицию ничего не делать? И эти же люди умиляются "садку вишневому коло хати". Так это ж его оборотная сторона, вот я защищаю свой двор и могу защитить...

Сергей Дацюк: Нет, Алексей, почему… История - это предмет научный. Там есть разные нарративы, и ученые этим занимаются. Общественность не занимается историей, общественность занимается коллективной памятью. Они...

Алексей Арестович: Да, я об этом говорил. Украинский эволюционный рост за 500 лет дошел до того, что нужно не только свой двор мести, но и метр от забора, на ширину забора на улице, которая прилегает, это я еще могу. А вот чья улица - хай думают. Лошадь умерла большая: турки, поляки, Москва, Вашингтон, кто угодно, только не мы.

Николай Фельдман: Смотри...

Алексей Арестович: Это же полный идиотизм. Вы можете вспомнить хоть одну страну в истории, которая, воюя войну за существование своего народа, ничего не делала, по большому счету? Это же только в Украине так могут, больше никто. Вот возьми кого угодно там - арабов, евреев, не знаю, любого европейца...

Сергей Дацюк: Не, кроме ребят на фронте.

Алексей Арестович: Не, те ребята воюют, понятно. Идет война, как это, война идет за... чем занимается государство, по большому счету? Дроны? Какие дроны?

Николай Фельдман: Они не заказали их, поэтому Укроборонпром не получил заказ…

Юрий Романенко: Все что взяли, продали, это взяли у частников, которые на свой страх и риск начали разрабатывать.

Алексей Арестович: Ракеты?

Сергей Дацюк: В отсутствии правового пространства.

Алексей Арестович: Какие ракеты? О чем вы говорите? Что такое ракеты? Что там еще…

Николай Фельдман: Про самолеты мы молчим.

Алексей Арестович: Самолеты то такое, танки то такое. Минометы, минометы, а чего далеко ходить. А зачем минометы?

Николай Фельдман: Ну что-то ж вроде значилось.

Алексей Арестович: Ну мины да, минометы нет. Поэтому как бы, минометы можем произвести, а мины то такое дело. Точнее наоборот, мины можем произвести, а минометы так бросим… На палки примотаем и так далее. Автомобили.

Николай Фельдман: Да.

Алексей Арестович: Вот такая штука как автомобили есть, которых не хватает в войсках. У нас же существует иллюзия, что армии не хватает F-16 и ATACMS, а так бы мы ого-го. Проблема совсем в другом. В армии не хватает элементарного. Нет автомобилей, машин нету просто... На бригаду 6 машин это за счастье, на новую какую-нибудь, чтоб людей перевозить. Можно посчитать: 2500 человек за сколько перевезут 6 машин, когда надо выдвигаться в район. Пулеметов не хватает, минометов, стрелкового оружия элементарного не хватает. Элементарно по номенклатуре. Считается, что вот сейчас ATACMS… Ничего нет вообще в некоторых бригадах. Мы говорим, что россияне с ружбайками там 37-го года. Так мы не то что бы, но очень близко к этому, и так далее. Украина имеет сколько автомобильных заводов?

Николай Фельдман: Несколько есть.

Алексей Арестович: А самое главное, что на 17-й месяц войны, кроме, может, парочки министерств, Министерство обороны там, Министерство стратегических отраслей и промышленности, что там у нас ещё – не перешли к военному администрированию. То, с чего мы начинали. То есть они не ведут себя, как во время войны. Не планируют, не формируют политику, не ведут себя, не администрируют, как во время войны. Они живут мирной жизнью.

Сергей Дацюк: Смотри, граждан на войну мобилизуют время от времени, а наших министров не мобилизовали на войну.

Алексей Арестович: Да.

Сергей Дацюк: В этом проблема.

Алексей Арестович: Они живут так: "Все для фронта, все для победы?" Вы про что вообще?

Юрий Романенко: Приведу простой пример ещё один, общаюсь там с людьми, которые в оборонке занимаются. Они говорят: "Ты знаешь, какая проблема. Вот просто мобилизуют, хватают с заводов людей, критических специалистов, которых направляют даже на штабную работу какую-то мелкую, чтоб он работал, человек сидит в Excel... Это как вначале войны рассказывал тот случай, когда чувак, который работает на Боинге, получает 10 тысяч долларов, его в Закарпатье мобилизовали и посадили в Excel таблички заполнять. И в результате просто останавливаются предприятия, потому что нет специалистов, то ограниченное число специалистов.

Алексей Арестович: Я вам больше скажу, загребают специалистов, которые мины производят вообще-то. Нельзя бронь наложить на тех, кто мины для армии производит, это уникально, надо уметь немножко, да. И там не самое чистое производство, и не самое денежное, поэтому там те люди, которые согласились пойти, пылинки с них надо сдувать. Их мобилизуют. Кабмин работает так, что невозможно их отстоять. Мобилизуют диспетчеров из энергетики и специалистов, которые держат вообще всю энергетическую систему Украины. Уникальных специалистов, это те, которых вот так просто ничем не заменишь.

Сергей Дацюк: Опять же, в отсутствие хоть бы какой-нибудь политики мобилизации, которая бы имела приоритеты, запреты, ограничения и так далее.

Алексей Арестович: Я бы сказал так, расчеты.

Сергей Дацюк: Ну да.

Алексей Арестович: Расчетов нет.

Сергей Дацюк: Их просто нет.

Алексей Арестович: Их просто нет, и все. Поэтому мы абсолютно безмятежная нация, которой пофиг эта ваша война. Я представляю, как скрежещут зубами в Кремле, потому что видят, что их пробить вообще невозможно ничем. И как в шоке рвут себе волосы в Вашингтоне, потому что они тоже не ожидали такой хитрой стратегии. Наша стратегия - не стратегировать. Вот они все ждут от нас какой-то стратегии, ходы, да...

Сергей Дацюк: Сидит Господь, перед ним мешок чудес, собственно, для Украины на войну. Он как бы щедро так посыпал, посыпал, говорит: "Э, ребята! Чудеса кончились. Вы как-то там давайте...". Они: "Не-не-не-не, мы привыкли к чудесам".

Юрий Романенко: Якось воно буде.

Николай Фельдман: Я хотел спросить, смотрите, если мы говорим за публикацию, например, стратегии для шахматной партии. Но ведь будет странно, когда мы сидим играем в шахматы, а я тебе расскажу, как я вообще вижу, как я буду побеждать.

Алексей Арестович: Да, попробуй еще выиграть. Это ж субъективный фактор, люди ж не машины.

Сергей Дацюк: Там, действительно. даже если ты знаешь мою стратегию, но у меня опыта больше...

Алексей Арестович: У тебя нервы, у тебя фарт, в конце концов, у тебя там эмоции, у тебя там еще что-то и так далее. Можно всегда сделать ложные ходы. Так и сейчас все известно всем противникам, все равно.

Юрий Романенко: Смотри, вот Пол Сердюк пишет: "Корпус морской пехоты (это отвечая на твой вопрос) США открыто публикует свою доктрину боя в городских условиях. Почему так? Потому что она работает вне независимости от того, знает ее враг или нет. Врагу все равно дадут звездюдей".

Алексей Арестович: Это как в единоборствах. Если ты все делаешь медленно, но правильно, он просто увидит, как он умирает, вот и все. Поэтому здесь можно не бояться, здесь другое. Наиболее показательным для работы нашего правительства, чиновничьего корпуса и, в конце концов, государства является день, на которой сняли все запреты на дроны. Все эти там таможенные пошлины на ввоз и так далее. Когда это произошло?

Николай Фельдман: А это произошло уже?

Алексей Арестович: Да, 16-й месяц войны. Вот это самый главный показатель. Минометы и вот это. Дальше ходить не надо, этих двух факторов для горячей публицистики достаточно. Вместо того, чтобы снять их за два дня до начала войны, сняли на 16-й месяц войны. Минометы так и не производим. Точнее, мне регулярно приходят в комментарии и в личку люди, которые говорят, что где-то в очень тайном месте их все время производят, и вот-вот. Ну я вот жду. Пусть хоть один военный скажет: "Я стреляю из украинского миномета". Так нет же таких.

Юрий Романенко: Тут вопрос такой задают, и я сразу отвечу: "Так, может, специально мобилизуют критических спецов, чтобы побыстрее народ о переговорах зароптал? Может, это системно и специально делается?".

Алексей Арестович: Нет, они неспособны к вот такой системе.

Юрий Романенко: Да, друзья, друзья, поймите одну простую вещь, Леша абсолютно прав, что если бы это была система...

Алексей Арестович: Давайте я вам расскажу...

Сергей Дацюк: Давайте я так скажу. Диверсантам, даже глубоко законспирированным, далеко до идиотов. Ни один диверсант не сможет сделать столько, сколько идиот сделает.

Алексей Арестович: Смотрите, давайте я теперь поясню тем, кто ищет постоянно агентов и диверсантов. Значит, диверсантом-министром быть гораздо сложнее, чем просто министром. Потому что ты должен играть очень сложную игру, двойную, тройную, и все команды. Тебе нужны очень умные люди. Понимаете, да? Поэтому, как вам деликатно сказать, если вы внимательно посмотрите на решения соответствующих товарищей, то вы не найдете там ни одного агента-диверсанта. Они технически не вытягивают быть диверсантами, и технически не вытягивают проводить сложные стратегии разложения Украины и так далее. Вот Ткаченко, он, по-вашему, может быть агентом или диверсантом? Вот посмотрите на это…

Сергей Дацюк: Судя по его успехам на предыдущих работах…

Алексей Арестович: Если вы думаете, что для того, чтобы быть агентом или страшным диверсантом, надо просто дать согласие, и у тебя сразу все получается – вы очень сильно ошибаетесь, обычно это очень умные люди. Умные такие, хитрые, которые умеют крутить схемы и так далее.

Сергей Дацюк: Ну, Штирлиц, он же работал, работу работал в рабочее время, а ещё работу работал в нерабочее время. В рабочее время он работал как бы на нацистскую Германию, а в нерабочее - на Советский Союз.

Алексей Арестович: Да, железные кресты заслужил и герой Советского Союза одновременно.

Сергей Дацюк: Вот он загибает листья, работает, он как бы рассматривает информацию к размышлению

Алексей Арестович: Поэтому не волнуйтесь за диверсантов. Идиоты и негодяи - они гораздо большую опасность представляют, чем агенты. Агенты умные, они обычно в какой-то системе действуют, и, служа министрами, они нет-нет, да и будут приносить какую-то пользу, потому что надо соответствовать имиджу. Чтоб не сняли. Он не может сделать иначе, потому что мозги не пропьешь. Поэтому не волнуйтесь за диверсантов. Все гораздо проще.

Николай Фельдман: Ну смотри, появились ещё на этой неделе такие мнения от разных якобы экспертов, Павел Вернивский про них хорошо написал, которые начали говорить, что: "Военная же экономика на самом деле убивает реальную экономику". Это Фурса, по-моему, начал вот такое.

Сергей Дацюк: Ну да, если так строить, то убивает, да.

Алексей Арестович: Так кто сказал, что, допустим, не надо тратить на сериалы деньги? Наиболее такой дискуссионный вопрос беру. Надо. Вопрос - какие сериалы?

Сергей Дацюк: Какие сериалы?

Алексей Арестович: Про что сериалы?

Сергей Дацюк: Да. Где, покажите ваши приоритеты.

Алексей Арестович: Понимаете, да.

Юрий Романенко: Например, напечатать Сюнь-цзы 100 тысяч примерников хотя бы, хотя бы, для того чтобы мыслящая часть общества начала понимать...

Сергей Дацюк: И всем лицам, принимающим решения, подарить бесплатно.

Юрий Романенко: Да.

Алексей Арестович: Надо снимать сериалы, да. Сталин снимал кино, Гитлер снимал кино, американцы снимали кино, мультики снимали, все снимали, все работало. Японцы снимали кино, израильтяне снимали кино, будучи вот такой вот экономикой в 80-е годы, во время войны на истощение, когда 20% зарплат отдавалось на военный бюджет, в стране было вот так пахатной земли и жрать было нечего. Тем не менее, снимали свое смешное маленькое израильское кино, но снимали. Арабы снимали, воюя с Израилем. Все снимают кино, вопрос - какое снимают. Снимайте кино про санаторий, как он там называется?

Юрий Романенко: Незабудка.

Алексей Арестович: Незабудка. Или, например, про оборону Угледара или Бахмута, это ж разные вещи, правильно, популяризация подвига.

Сергей Дацюк: Смотрите, в телемарафоне ни одного стоящего проекта про то, как это все происходит, как обороняемся, как входим, как выходим. Где это все?

Юрий Романенко: Хорошая документалистика. Что мешает снимать просто хорошую документалистику.

Сергей Дацюк: Можно снимать хорошую документалистику. Так в чем проблема?

Юрий Романенко: Сергей Иванович из 72-й бригады у нас пришел, три часа почти люди смотрели с открытым ртом. Сейчас уже за 140 тысяч просмотров, потому что человек рассказывал, вот как оно было. Как они то подрывали, как то делали, и у людей открываются просто глаза на то, что происходит. И они понимают, что на самом деле это не киборги... Опять-таки, Олег Хомяк абсолютно правильно сказал, что героизация которая привела к появлению вот этого термина "киборги", что те, кто на передовой, они киборги, и их можно без воды, без ничего, они тебе будут там сражаться, тут можно сидеть курить бамбук там...

Алексей Арестович: Пацаны сделают.

Юрий Романенко: А пацаны сделают. Тут независимо от того, что происходит, они стальные. Стальний батальон, стальний хрест, вот это все такое. А там такие же люди. Вот Сергей Иванович когда пришел, он это показал. Что люди, которые едят суп, которые срут, извините, он рассказывал же, как в туалет человек боялся сходить, потому что обстрел, опасался. Потому что его реально могли пристрелить, и он сидел несколько часов мучился, потому что не мог сходить по большой нужде в туалет. Вот. И это все есть на фронте. И вот Ткаченко, и вот эта вся братия, они же, по сути, говорят о том, что нет, обеспечение этих людей - не приоритет, потому что есть какие-то жертвы в прошлом, какие-то жертвы в прошлом, которые нужно увековечить здесь и сейчас. Только за счет вот этих вот, которые сидят, захлёбываются кровью, умирают и не обеспечены самым необходимым.

Алексей Арестович: И для того, чтобы жертвы были в будущем, получается. В общем, давайте констатируем страшную вещь, чего уж там. Выполнение декларированной официальной задачи войны (нашей дипломатией декларированной на государственном уровне) - выход на границы 1991 года - в нынешнем положении тыла невозможно.

Юрий Романенко: Да.

Сергей Дацюк: Я вообще подвергаю сомнению таком мем, или как это назвать, такую цель, как границы 91-го года. Я думаю, я ее опубликую, и моя критика там будет понятна. Потому что там столько проблем с этим представлением, с границами 91-го года, что это просто...

Алексей Арестович: Хорошо, но это декларированной целью является ж, правильно? Является.

Сергей Дацюк: Пока да.

Алексей Арестович: Да. Значит, она невозможна при нынешнем состоянии тыла. Для того чтобы эти задачи решить, нам нужна радикальнейшая перестройка тыла, смена вообще всей государственной модели, модели военной экономики, модели стратегирования, всего, принятия решений, вообще, все полностью надо менять. И тогда, за несколько лет, в гонке с Россией, которая тоже не будет ждать, мы, возможно, накопим потенциал…

Сергей Дацюк: У меня к вам вопрос, Алексей. Вот это то, что мы сейчас говорим, где то место или где тот человек, который может это провести? Мы говорим, смена модели. Вы представляете себе кого-то, кому вы это говорите?

Алексей Арестович: Да.

Сергей Дацюк: Кого?

Алексей Арестович: Наши зрители.

Сергей Дацюк: Зрители-то понятно, но они не меняют модель.

Юрий Романенко: Они меняют модель.

Сергей Дацюк: Меняют модель?

Николай Фельдман: Смотрите, ещё бы неделю назад я бы с вами соглашался, но эта неделя поменяла ситуацию, поскольку тренд появился. То есть 10 лет у нас были люди, которые анализировали государственные расходы, и среди них было множество неадекватных государственных расходов каждый год. Это все были практически военные уже годы, да, по факту. Но только на этой неделе этот тренд приобрел массовость.

Сергей Дацюк: Потому что ситуация дошла до такого вопиющего, извини меня, уровня.

Николай Фельдман: И очень много делалось в том числе в этой студии, в том числе в других каких-то центрах публикаций.

Сергей Дацюк: Это я понимаю, но смотрите. Где там то место...

Николай Фельдман: Люди.

Сергей Дацюк: …которое может поменять правительство, которое может потребовать от правительства собственно приоритетов мобилизационных?

Юрий Романенко: Смотри, это происходит в медийной сфере, когда резонанс выходит на такой уровень, публично, то президент и власть начинают реагировать, потому что они начинают исходить из тех рисков, которые разворачиваются перед ними.

Сергей Дацюк: Смотри. Президент реагирует собственно на публичный троллинг, пусть будет так, экспертов, а не на аналитические записки Института стратегических исследований, не на аналитику Офиса президента...

Алексей Арестович: Извините, ну тут уж как есть.

Сергей Дацюк: Не на экспертную работу министерств. То есть чем занимаются все эти люди?

Николай Фельдман: Бесполезно.

Юрий Романенко: Ничем.

Алексей Арестович: Нет, они занимаются, вопрос, слушают ли их и слышат?

Юрий Романенко: Смотри, мы должны просто принять, что специфика войны, управление войной в наших условиях имеет такой характер, что проблема становится проблемой тогда, когда она выносится на самый верх.

Алексей Арестович: Медийное давления через общественное мнение.

Юрий Романенко: Как у нас энергетика, мы прошлой осенью с Куртевым здесь и с остальными, Шустером, Закревским, Попенко, кто выходили и говорили, что... мы не должны были этого говорить, мы не должны публично выходить... Мы говорили это непублично, но там не происходило никакой реакции, как по Запорожской АЭС, было, и только мы публично называем вещи своими именами - и начинаются какие-то действия, принимаются какие-то решения. Такая вот у нас шахматная партия. У нас такие правила получаются.

Алексей Арестович: Такие правила просто. Только медийное давление, оно должно быть массовым, люди должны это знать, люди должны об этом говорить, люди должны возмущаться, и мы видим, как в течение недели буквально накачан тренд. Там большая подготовительная работа, но количество перешло в качество, скачок произошел, и высшие должностные лица, местного самоуправления и государственного самоуправления, принимают соответствующее решение. Вот миллиард двести Кличко пообещал на армию, ничего себе. Поэтому массово оправдываются, снимают вот эти траты на эти стадионы и так далее.

Николай Фельдман: Тротуары, на ремонты.

Алексей Арестович: Да.

Юрий Романенко: Кстати, Сергей Сметенко абсолютно верно говорит: "Обратите внимание, что мы и с Западом так работаем. Только через давление, через медиа, через интернет. И это проблема".

Алексей Арестович: Я вам скажу парадоксальное, что как раз президент отлично работает по Западу давлением. Потому что без этого не было бы ничего, если бы он не давил с самого начала, помощи было бы в меньших объемах, я вам гарантирую 100%. Я видел, как это происходит. Но у нас как-то легко воспринимают это внутри страны.

Сергей Дацюк: Алексей, а можно было немножко подавить на наших министров, чтобы как-то оживить военное производство?

Алексей Арестович: Так я же о чем и говорю. У нас как метод вовне это принимается на ура, а как метод внутри – со страшным скрипом. Казалось бы, ведь это одна простая симметрия. Делаешь это на Запад, делай это внутри у нас.

Сергей Дацюк: То есть того места, которое может спросить с правительства о мобилизационных приоритетах во время войны – нет?

Алексей Арестович: Есть. Соцсети.

Сергей Дацюк: Соцсети. Это единственное, что у нас есть.

Алексей Арестович: Соцсети, медиа, да, но мы играем такую игру, такие правила как бы.

Сергей Дацюк: То есть а институты не работают?

Алексей Арестович: Институты не работают.

Николай Фельдман: Не работают.

Юрий Романенко: Все сгнило. Вот совок сгнил полностью, потому что это ж рудименты Советского Союза.

Алексей Арестович: Мы живём в УССР-2, которое просто с украинским языком, и с чем еще там? Ну и вот этим псевдопатриотическим флером, а когда и патриотическим на самом деле. Это УССР-2 с украинским языком, все, все. И она не работает, она сгнила.

У нас нет нового государства, мы его не построили. Оно все длится с 91-го года. Просто оно за 30 лет обветшало окончательно, оно тогда было неэффективно, а сейчас совершенно неэффективно. Работают медиа и личности, которые принимают решения под медийным давлением, либо исходя из своих решений. Все, это таковы правила в эти нарды. Мы в эти нарды так играем, мы кубики бросаем. Поэтому, когда наши зрители говорят, что ничего нельзя сделать – можно сделать, и все это зависит от объема нашей поддержки. И как бы люди ни смеялись над Фейгиным, который клянчит лайки, лайки и там типа подписки, колокольчики, - он знает, что он просит. Он знает, что это работает.

Юрий Романенко: Да. Так это работает.

Алексей Арестович: Более того, он сидит на Западе и знает, что это работает на Запад в первую очередь. Потому что Фейгин ведет огромную работу, помимо своих эфиров, негласно, и ему есть что предъявлять. Когда он приходит и говорит, что у нас на двоих полтора миллиарда просмотров, это чудовищного размера медийная машина, и это работает, понимаете? Поэтому мы с ним попадаем в места, например, в Европарламенте, и не только, в которые не каждый министр может попасть. И многие вопросы там вентилируем За счет чего? Есть медиа. Поэтому ваши лайки, как ни странно, ваши колокольчики, ваши там...

Сергей Дацюк: Посты.

Алексей Арестович: И посты, это работает. Это работает конкретнейшим образом. И на Западе, и здесь.

Сергей Дацюк: Тогда мы должны зафиксировать, что мы во время войны переживаем ситуацию, когда происходит смещение пространства, способов и форматов решений, даже очень важных, не только внутри государства, но и в межгосударственных вопросах, из непосредственной коммуникации внутри институтов, телевидения - в социальные сети и личные контакты.

Алексей Арестович: Да, так и есть. Оно так и работает.

Юрий Романенко: Стратегия куется в каждой подворотне в Украине.

Николай Фельдман: И каждым человеком.

Юрий Романенко: И тактика. И каждый человек это...

Сергей Дацюк: К сожалению... или к счастью.

Юрий Романенко: Или к счастью, да.

Алексей Арестович: Тут не к сожалению или к счастью, оно так работает. Оно просто так есть, да.

Юрий Романенко: Оно так работает, да. То есть мы можем констатировать просто, что вот так оно работает. Нужно ли перевести это в институты? Конечно. Но для начала нужно создать эти институты.

Сергей Дацюк: Я бы ставил вопрос не так. Можем ли мы перевести это в институты ещё во время войны, когда все плохо, а не когда все станет хорошо? Вот вопрос.

Николай Фельдман: У нас нет альтернативы.

Сергей Дацюк: Альтернативы нет?

Николай Фельдман: Ну а как? А какая альтернатива? А как вы можете дождаться эффективности от институтов, которые сгнили?

Юрий Романенко: Да.

Сергей Дацюк: Новые лица не помогут, да?

Юрий Романенко: Нет, вопрос в том, что смотри...

Алексей Арестович: Смотря какое новое лицо.

Сергей Дацюк: Это миф, который остается до сих пор. Его транслирует Себастьянович, который мне каждый раз...

Алексей Арестович: Паша?

Сергей Дацюк: Да. Каждый раз я прихожу на новое интервью, и мне вот эти... мне нужны новые, потому что пока будет Гетманцев. Я говорю, ну что дадут новые лица? Что дадут?

Алексей Арестович: Нет, почему. Поскольку есть личные форматы, новые лица могут дать вполне что-то.

Сергей Дацюк: Да, если мы поменяем систему управления.

Алексей Арестович: Это как на войне. При одном командире одна и та же бригада там абсолютные неудачники и пораженцы. При другом командире - раз, раз и начинают побеждать.

Сергей Дацюк: Да, но это война. Там за счёт собственно мотивов ты можешь придвинуться.

Алексей Арестович: Нет, за счет того, что система такая.

Сергей Дацюк: А в институте за счет собственный инициативы ты можешь только вылететь.

Алексей Арестович: В этом то и смысл. Наш же главный месседж какой – надо перестроить тыл на логику военного времени, чтобы там такой же отбор осуществлялся.

Юрий Романенко: Чтобы не было разницы.

Алексей Арестович: Да.

Юрий Романенко: Вот смотри, Институт стратегических исследований, допустим, я просто приведу пример, допустим, институт будущего - абсолютно же разные модели работы. Вот Институт будущего, условно, работало там 45 человек, это на максимуме, а вначале, когда была высокая эффективность, это 15 человек. Но за счет аутсорса, за счет того, что ты понимаешь, вот есть задача, есть ядро, очень дееспособное, очень активное, которое ведет какую-то ключевую тенденцию, и это ядро вокруг себя раскручивает на аутсорсе людей. И ты очень быстро можешь кубиками такими…

Сергей Дацюк: Что мешает Институту стратегических исследований, я тебе объясню, в отличии от Института будущего? Прежде всего, сугубая иерархия и постановка задач внутри не мобилизационной повестки. Это раз. Два – жуткая патриотическая цензура. Ты не можешь ничего написать, не учитывая патриотическую цензуру. Языковую, коллективной памяти, культуры и так далее. Жуткая патриотическая цензура. Третий момент. Отсутствие какого бы то ни было запроса от лиц, принимающих решения. То есть их в упор не видят. Они даже не знают, что есть даже такой Институт стратегических исследований, то есть принимаются решения без какой бы то ни было экспертной оценки.

Алексей Арестович: Я вам скажу, что это не совсем так. Значит, он есть, он востребован, вон сидит Алина Гриценко, материалы которой читают в Офисе, реально читают.

Юрий Романенко: Да.

Алексей Арестович: Проблема только в том, что они частично принимаются к сведению, отрывочно, либо как справочно, а не как материал для принятия решения, потому что решения принимаются в другой логике.

Сергей Дацюк: Смотри, почему, Алексей, вот я расскажу почему я так говорю. Потому что я ж тоже бывал во всех этих ситуациях. Я расскажу вам всем, как это выглядит. Ты написал записку аналитическую. Она содержательна. Что происходит дальше? К президенту собирается очень узкая группа по этой проблема, берет записку. Тебя туда приглашают, говорят: "Да, вы поняли проблему. Скажите, как вы видите ее решение?". Ты предъявляешь, что вариант раз, вариант два, вариант три. "Да, смотрите, вот мы назначаем этих и этих, в контакте с ними вы берётесь решить эту проблему?" - Да. Создаем группу, она работает. Вот так это работает, в частности, в Соединенных Штатах Америки. Как это работает у нас? Да, наверное, если очень постараться, то твою аналитическую записку прочтут. Ее забудут через минуту после того, как ее прочитали. Да, действительно прочитали – забудут. Никого не пригласят, никакого заседания по этому поводу не сделают, никакую рабочую группу не назначат и ничего этого не будет делаться. Там же специалисты, отличные специалисты, я ж не говорю, что в Институте стратегических исследований плохие специалисты. Да нет, с огромным опытом, с огромными знаниями, но формата принятия решений стратегических, где бы эти люди участвовали и могли бы реально быть включены в структуру – нету. Он отсутствует по определению, как таковой. Вот почему у нас это все не работает. И даже блестящий специалист, который пишет офигительные докладные, аналитички и так далее – это все не работает.

Алексей Арестович: Да. Я вам скажу больше, работает. Их читают и не забывают. Я ж был с той стороны, я ж знаю, как это происходит в этом узком кругу людей, принимающих решения. Читают, рассматривают и так далее.

Сергей Дацюк: И что? А приглашают человека, который написал?

Алексей Арестович: Но к сведению, сведению... нет, не приглашают. По одной простой причине - потому что у нас стоит вульгарный псевдосословный феодализм.

Сергей Дацюк: Ну все.

Алексей Арестович: Поэтому, если я тебе плачу деньги, какого хера я буду слушать, что ты мне советуешь? И пускать тебя к приему решений? Ты вообще берега попутал? Иди накрой на стол, если будешь хорошо себя вести, можешь постоять в углу вон там.

Сергей Дацюк: А в войне нет. Если ты придумал некий план, тактическую операцию, чего угодно. Пришел к командиру. Давай так? Да, да, да, кто тебе нужен? Раз, иди. Сделал? У тебя проблем нет.

Алексей Арестович: Правильно, а знаете почему? Ну это тоже романтическое представление о войне, но до некоторой степени там это присутствует. А знаете, почему там работает? Потому что там вопрос жизни и смерти.

Сергей Дацюк: Да.

Алексей Арестович: И вопрос потери должностей.

Сергей Дацюк: Да.

Алексей Арестович: А в политике такого нет.

Сергей Дацюк: Да.

Алексей Арестович: А вот надо, чтоб было.

Сергей Дацюк: Даже во время войны такого нет, хотя должно было быть.

Алексей Арестович: Надо, чтоб было, и Ткаченко впервые убедил себя, что иногда это случается. Он первым убедился из правительства, что это случается. Надо, чтоб такого было побольше. Они должны работать под давлением, схожим на то, под каким давлением работают командиры батальона или бригады на фронте. Вот тогда они будут слушать людей, которые могут сделать работу. Потому что в армии уже все давно сообразили, что если у тебя есть какой-нибудь сержант, который может сделать работу, то его надо немедленно повышать, давать полномочия и так далее, потому что он ее сделает вне зависимости, есть у него образование. Посмотрите, какие решения принимаются. Офицеры без высшего образования. Это от хорошей жизни? Нет. Потому что часто у человека нет военного образования, но он может решать офицерские задачи на поле боя. Ему государство позволяет такое.

Сергей Дацюк: Сословное управление или управление, в основу которого положена интеллектуальная и экспертная предприимчивость.

Алексей Арестович: До экспертной и интеллектуальной предприимчивости, даст бог, доживут наши внуки, я надеюсь.

Сергей Дацюк: Алексей, к сожалению, все строже. Страны не будет. Внуки-то, может, и доживут, но в какой-то другой стране.

Алексей Арестович: Но пока мы видим кейс этой недели – под общественным давлением что-то происходит.

Сергей Дацюк: Но мы можем не успеть с общественным давлением.

Алексей Арестович: Так а какие варианты? Ничего ж другого не работает. Ждать, что они сами одумаются?

Николай Фельдман: У меня вопрос. Леша, скажи, пожалуйста, вот меня прямо по-человечески это заинтересовало. А откуда это вот высокомерие и отношение? Это же, получается, просто нечеловеческое отношение, унижающее достоинство?

Сергей Дацюк: Сословные отношения, относительно человеческое, но для сословного общества.

Николай Фельдман: Ну, слушайте, мы ж не в рабовладельческом строе, чтоб...

Алексей Арестович: Подождите, подождите, подождите. Что такое УССР? Это государство рабочих и крестьян. Когда я впервые в армии... у меня в этом году 25 лет выпуска из военного училища. Когда 29 лет назад я в армии впервые столкнулся на первом курсе с отдельными проявлениями, которые, мягко говоря, были не похожи на "Адъютант его превосходительства", я удивлённо спросил папу полковника, 30 лет прослужившего в вооруженных силах к тому моменту, я сказал: "Папа, а почему? Это как-то не очень по-офицерски выглядит". По телефону позвонил и сказал. Он в письме написал, говорит: "Сынок, армия эта – рабоче-крестьянская, рабоче-крестьянская красная армия, чего ты хочешь? Это не я. Ты ждешь, что там будет дворянские эти самые, дворянские фанаберии ваши?"

Юрий Романенко: Хруст французкой булки.

Алексей Арестович: "И будут по имени-отчеству обращаться к подчиненному?".

Сергей Дацюк: Теперь хоть понятно, кем он будет, а кем нет. То есть полковником ему быть, а генералом нет.

Алексей Арестович: "Поэтому забудь, смотри на реальность как она есть". Вот и все. Смотрите, у нас есть система, сформированная в 90-е годы, окончательно оформившейся. В 90-е годы на людей, которым ты платишь деньги, как было принято смотреть? Ты благодетель, ты даешь ему выживать.

Николай Фельдман: С барского плеча.

Алексей Арестович: С барского плеча, да. Что он будет тебе советовать, на каком основании? Самый умный, или что? Стой там, да, если будешь хорошо себя вести, дадим в людской подслушать, о чем мы говорим. Экспертное мнение.

Николай Фельдман: Ну хорошо, это в любом случае, я думаю, важно для понимания всех людей, кто с чем имеет дело.

Юрий Романенко: Извините, типичный этот: "Критикуешь? Предлагай. Критика - хорошо, но у вас же нет последовательности. Критикуешь - предлагай. Да ну ёпрст, а мы чем тут занимаемся? Мы наваливаем такое количество предложений. Паша Вернивский...

Алексей Арестович: Вот вам энергетическая программа, в которой все лучшие энергетики Украины прямо навалили, что нужно делать с энергетикой, напредлагали. Полтора года уже предлагают, что дальше?

Юрий Романенко: Паша Вернивский каждый день наваливает, как нужно реорганизовать военную экономику. И наваливает же не просто потому, что он прочитал мемуары Ллойда Джорджа и у Шпеера, а потому, что общается…

Сергей Дацюк: Про организацию государственного стратегирования у меня написано несколько томов, которые можно пошагово реализовать. Если кому интересно, я могу и лекции прочитать. Начнем с того, что нужно 10 статей, мой цикл, прочитать на УП 2007 года, затем я могу лекций с десяток прочитать. Пожалуйста, если кому интересно, ну... потому что это никому не интересно.

Алексей Арестович: Давайте я расскажу, как это работает в Украине. Я смотрю, многие у нас уважаемые зрители не понимают. Тебя слушают и с тобой считаются до определенной степени, которая определяется наличием медиа-ресурса, наличием силового ресурса, наличием сеток – то есть организованных людей, которых ты можешь вывести на митинги, заставить голосовать, попросить, вернее, и так далее. От вас зависит, до какой степени слушают тех, кто вам дает умные советы. От вас. Вы сейчас сидите и трындите, лайк стесняетесь поставить. О каких изменениях в стране вы хотите говорить, если вы лайк не хотите поставить людям, которые способны эти изменения осуществить?

Юрий Романенко: Или говорят: "Я со своими родственниками общаюсь. Вот смысл, я смотрю ваши эфиры, а с родственниками начинаю общаться, а они говорят: "ой, это так сложно, мы лучше в Тик-токе посидим". Так вы своих родственников или близких людей не можете переубедить, так займитесь этим. Вот я же говорил эту формулу – 10 на 10. Если вы убеждаете 10 человек из своего ближайшего окружения подсаживаться на эфиры и просто еженедельно или ежедневно смотреть и активно участвовать, то потом следующие, как следующая волна, они приведут еще 10 человек. Так вот, канал, допустим, сейчас там у меня 325 тысяч. Канал сразу получает толчок с выходом на полтора, на два миллиона. У Алексея ещё больше там, потому что у Алексея 1 миллион 700 тысяч. Просто в геометрической прогрессии начинается рост, только потому что вы делаете маленькие усилия. Так, подождите, мы же тоже постоянно делаем эти маленькие усилия. Вот этот рост происходит не потому, что мы такие сели с Колей и за полгода 200 тысяч плюс подписки пришло, потому что... Это усилия!

Сергей Дацюк: Нет, Юр, давай немножко обрисую. Свои авторские каналы есть у многих, и они туда приглашают людей от случая к случаю. Но системно, продуманно, тематически, с человеческим ресурсом, с организацией определенной тусовки, которая общается между собой, мягко скажем, ведут очень немногие в Украине. Я за то, чтобы была группа, которая, кроме эфиров, общается внутри, что-то выстраивает, продумывает некую, условно говоря, медийную стратегию. Так вот это работает, это работает. Это может менять даже государственную политику. А если у вас есть канал, и вы просто приглашаете даже очень нескучных экспертов – это, конечно, хорошо, но это не системная работа, и она оказывает мало влияния.

Юрий Романенко: Да, так теперь смотри. В основе этого всего лежит способность договариваться между собой по поводу политик. Потому что когда абсолютно разные люди, допустим, мы с Себастьяновичем абсолютно разные люди, но, в принципе, несмотря на какие-то там конфликты в позициях, но все равно приглашаем друг друга, дискутирует и пытаемся найти некий консенсус по поводу общественного. Потому что проблема же заключается в том, что здесь… Когда спрашивают: "Почему чиновники не принимают какие-то решения?". Да потому, что они прежде всего мыслят своим узким каким-то, либо корпоративным или личным интересом, а общественное является вторичным либо вообще напрочь отсутствует. Вот для Ткаченко вот с этим музеем голодомора, я уже приводил пример, для него есть эта публичная патриотическая мишура, где он говорит, что: "Ми повинні вшанувати пам'ять наших предків" и так далее, а есть, как мне из Минкульта, я уже говорил, сообщили информацию, что есть меркантильный интерес, когда компания, которая ставится на управление 574 миллионами гривен, которые необходимо освоить до конца года, потому что 90-летие со дня голодомора, а в следующем году такой уже даты не будет, и, соответственно, можно их не освоить, то вот это приоритет, под который насовывается все остальное – патриотическая мишура, какие-то маневры, подтягивается там какой-то Никита Потураев, который тоже рассказывает про патриотизм… И Мария Берлинская в эфире ему просто открытым текстом говорит: "Чувак, я только что с фронта, там дронов не хватает. А он ей говорит: "Та ні, це не так важливо. Дрони це важливо, але це не менш важливо". И все! Потому что есть скрытый базовый внутренний мотив, который определяет логику действий. И конечно же, когда у человека нет понимания того, что его жизнь покоится на крови вот этих людей, которые каждый день страдают, гибнут, в гное задыхаются, в вони этой, смрадах, плохо питаются, нерегулярно, умирают, в конце концов, то отсутствия этой эмпатии, потому что это по поводу отсутствия эмпатии, определяет логику его действий, причем по жизни, по жизни, вот и все. И соответственно, с ними невозможно ни о чем договариваться, и их можно только выталкивать на периферию, их презирать, закидывать уголовными делами, преследовать, изолировать, потому что это каннибализм в чистом виде, который в обществе должен быть тотально порицаем. А для этого необходимо осознание, вами в том числе, что каннибальные практики начинаются с детства.

Сергей Дацюк: И заметь, это псевдопатриотические каннибалы, потому что тут патриотизм только как бы рамка.

Алексей Арестович: Декларативный.

Сергей Дацюк: Декларативный.

Николай Фельдман: Прикрытие.

Алексей Арестович: Силой только можно менять, никаких вариантов нет. Вопрос силы и давления, тем более в военных обстоятельствах. Мы с вами люди, не имеющие возможностей принимать решения в государственном масштабе или даже нам местном уровне, но мы можем оказывать давление. Вот неделя показала, что давление работает, правильно? Все высказались, все вообще высказались, и все пообещали, что будут деньги только на фронт. Вот если сейчас приедут из местных бюджетов там 5 миллиардов на фронт, считайте, несколько сотен бойцов конкретно спасли, жизни спали их просто.

Николай Фельдман: Начали приниматься программы на местном уровне по поддержке развития производства дронов. Оказалось, что это можно делать.

Алексей Арестович: Да, да, на коленке. Так вот, давление общественное. У нас есть власть, это власть медийная, и давайте ее осуществлять, вот и все.

Николай Фельдман: И другой нет.

Юрий Романенко: И я добавлю по поводу стратегии победы. И приучение к практике говорить правду, какой бы неудобной она ни была. Потому что проблема же в чем со стороны чиновников, допустим, и общества, что президент как лицо, которое принимает решения, он реально обладает, единственный на текущий момент, кто обладает волей к принятию решений и пушит какие-то решения, как вчера с Ткаченко произошло, они по каким-то причинам - вследствие собственной тупости, безалаберности, каких-то характеристик – боятся говорить эту правду. И решения принимаются...

Алексей Арестович: Исходя из искаженной картины, которую они продают.

Юрий Романенко: Да. И, соответственно, общество молчит, эти молчат, ждут, когда это все может распетлять, а потом оно не происходит так, как рисовалось.

Сергей Дацюк: Смотри, тут же во время войны у нас особенность такова, что есть несколько цензур. Первая цензура – это, конечно, военная – это когда ты некоторые вещи не можешь говорить, потому что ты не хочешь критиковать президента, главнокомандующего. Вторая цензура – это цензура невежества. Когда ты говоришь слишком сложно, и лицам, принимающим решения, вообще не понятно, что ты говоришь. Это отметается просто напрочь. И третья цензура - это патриотическая или национал-патриотическая. Это что музей голодомору, треба тризуб підняти на бабу и так далее. Вот ещё патриотическая цензура, хотя на самом деле это псевдопатриотическая цензура, потому что никакого патриотизма тут нет. И вот мы как бы внутри этой цензуры и существуем, и она отрезает много решений.

Алексей Арестович: Да, но правило должно быть такое, мне кажется, во время войны: не все можно говорить, но все, что говорится, должно быть правдой. Вот если уже произнесено, то это должна быть правда. Вот и все.

Юрий Романенко: Кроме элементов военной хитрости.

Алексей Арестович: Это понятно.

Юрий Романенко: Сунь-цзы же говорил: "Война - путь обмана".

Алексей Арестович: Введение противника в заблуждение – святое и законное средство.

Юрий Романенко: И это нужно понимать, потому что многие как бы тоже, вот это святая простота, когда: "А вот там Арестович там или Романенко говорил вот тогда-то там про Херсон". Помнишь? "Вы говорили про Херсон, а наступление началось на Харьков". Ну вы дебилы, ну как противнику можно выдавать свои планы?

Сергей Дацюк: Смотри, Юр, только чтоб было понятно, у нас же мало людей, которые знакомы с китайской традицией. Война - путь обмана, а не непрестанной лжи во имя другого пути. Путь обмана - это про другое. Путь обмана - это путь, который не вычисляет твой враг. А не чтоб ты, сука, должен сидеть и врать постоянно. Это не про тот обман.

Юрий Романенко: Да. Да, это крылатая фраза у тебя просто получилась.

Сергей Дацюк: Какая?

Юрий Романенко: Что война - это путь обмана, а не путь лжи во имя какого-то другого пути. Вот это на самом деле суть. Когда у нас прикрывают войной другие маленькие пути...

Сергей Дацюк: Дело в том, что люди в этой фразе не слышат "путь". Вернее, они не понимают этот китайский путь, что это практически Дао. Война - эта Дао обмана.

Юрий Романенко: Да, это 100%. Полайкайте эфир, теперь я уже напрямую обращаюсь. Лайкайте эфир, поскольку это предельно важно для того, чтобы мы продвигали эти прекрасные нарративы вперед.

И здесь был еще один хороший вопрос, Егор Чумаков пишет: "Так сделайте флешмоб "Все для фронту, дамо ЗСУ снаряди, дрони, міномети", чтоб были короткие, понятные лозунги, и проведите медиакампанию с четкими целями нарастить производство украинского оружия".

Так мы это делаем, во-первых. Во-вторых, я здесь вспоминаю ситуацию в Российской империи в 1914-1917 годах, когда началась война, а оказалось, что российская промышленность вообще была не отмобилизована и разрыв в потребностях и возможностях был просто колоссальный. На каждые 10 снарядов немецкой армии российская отвечала одним снарядом. И в результате, знаете, кто решил проблему? Не государство, а бизнес. Тогда скинулись все крупные российские промышленники и в 16-ом году построили промышленность (вместе с поставками, правда, и союзников, тоже не нужно забывать), но тем не менее, были созданы новые кластеры промышленности, которые напроизводили столько оружия, что потом с 17-го года 4 года воевали еще...

Сергей Дацюк: На гражданской.

Юрий Романенко: На гражданской, да.

Алексей Арестович: Не производя. Я вам больше скажу, у Сталина были артели, частные предприятия, которые производителями снаряды во время войны.

Сергей Дацюк: Сталин авторитарным образом руководил. Он не спрашивал, есть ли правовое поле. А у нас сегодня: шаг влево, шаг вправо, тебя арестовали - и досвидос. Ты по праву действовал? Не по праву. Сюда иди.

Юрий Романенко: Мне кажется, мы вот дозреваем сейчас к такой ситуации, когда именно это начнет происходить. Собственно говоря, то живое, что осталось, оно кучкуется сейчас. В понедельник будет эфир с Марией Берлинской у нас, где как раз она изложит такое цельное, большое понимание того, как необходимо перестроить военную промышленность в контексте того, что происходит на фронте. И вы будете и шокированы, и удивлены, и...

Алексей Арестович: Надо надо перейти к экстраординарному администрированию тыла.

Юрий Романенко: Да.

Алексей Арестович: По законам военного времени. Все очень просто. Когда решения принимаются исходя из целесообразности...

Сергей Дацюк: Нам надо всю власть мобилизовать на войну.

Алексей Арестович: Без оглядки на всю власть местную.

Юрий Романенко: И выбрасывать неэффективные лица.

Алексей Арестович: Потому что у нас народ как бы в натяжке. Но это ж чистой воды идиотизм и издевательство. Мы просто уже внутри ситуации, мы не видим. Мы как мухи влипли в янтарь. Но если сделать два шага назад и вот так вот окинуть, значит, народ должен собрать 120 миллионов на дроны, и бабушки там 40% пенсий, которой и так ни на что не хватает, ни на коммунальные, ни на еду, ни на что, отдают на эти дроны. И в то же время мы открываем ProZorro, 150 миллионов на какой-то стадион и еще что-то.

Николай Фельдман: 450.

Алексей Арестович: Народ мобилизовался, армия мобилизовалась, воюет, местные власти и...

Юрий Романенко: Исполнительная власть.

Алексей Арестович: Исполнительная власть... А что, война какая-то? Да? А че вы там суетитесь, мелкие? Я уже не говорю про то, когда главу Верховного суда берут во время войны на взятке в 3 миллиона долларов, это такая история как бы себе уже совсем.

Николай Фельдман: Ну, военкомы…

Алексей Арестович: Военкомы и так далее, и так далее. То есть российские тролли, конечно, кричат, что бедные воюют, а богатые жируют. Это не совсем так, потому что на фронте можно встретить людей, которые миллионеры там долларовые или мультимиллионеры, которые воюют рядовыми пехотинцами.

Юрий Романенко: Ну Онистрат сына потерял, банкир.

Алексей Арестович: Да, банкир, казалось бы.

Юрий Романенко: У которого десятки миллионов долларов, потерял сына, который вместе с ним воевал в 68-ой, по-моему, бригаде.

Алексей Арестович: Да-да-да. Но как бы дело не в богатых и бедных. Стратификация идет просто по-другому принципу. Сословная. Принадлежишь к исполнительной власти? Принадлежишь - тебя не касается. Ты можешь быть богатым, но не принадлежать к власти - тебя касается, тебе могут повесточку принести. И эта ситуация должна быть исправлена. И опять же, вот эти голоса раздались, что вы говорили, что нету никакого экономического фронта. Да есть экономический фронт, и от того, как работает экономический фронт, зависит основной фронт, выживет он или нет. Просто надо, чтобы он был фронтом. Потому что у нас есть экономический тыл, который сильно тыловой тыл. А надо, чтобы он превратился во фронт, вот и все. Поэтому все придумали до нас: все для фронта, все для победы.

Юрий Романенко: И все лишнее отбросили. Вот Борис Ткаченко напоминает, ещё одна сенсация последних дней: "Кстати, ребята, приколитесь, сайт мариупольского горсовета закрыл доступ к данным. А почему закрыл? Потому что там были опубликованы данные, которые показывают, что в Мариуполе кипит офигенно украинская жизнь. То есть там пилятся бюджеты..."

Николай Фельдман: Трамваи, по-моему, закупают.

Алексей Арестович: Да.

Юрий Романенко: Трамваи закупаются. То есть город оккупирован год, больше года, город оккупирован. Там, оказывается, есть бюджет, который непонятно как формируется, заводы же уничтожены, население разбежалось, треть вообще, возможно, погибло.

Николай Фельдман: Но депутаты-то могут в онлайне собраться.

Юрий Романенко: Да, депутаты могут в онлайне собраться. И я задаю вопрос, а какого хера? Ну вот какого хера должен быть мэр города, который не управляет, горсовет, который не управляет, бюджет, который из госбюджета наполняется, ради чего? Ради того, чтобы чуваки сидели и пилили это бабло?

Алексей Арестович: Мэр в изгнании.

Юрий Романенко: Мэр в изгнании, да, у нас новое... мэр в изгнании. Этот мэр ездит, этот мэр ездит в Штаты там, рассказывает какие-то эти... Окей, пусть ездит за свой кошт, можно ездить. Но государство почему должно платить горсовету Мариуполя, горсовету Бахмута, да? И всем другим городам, Рубежного.

Алексей Арестович: За Штаты заговорили, придется сказать и это. Оно уже тоже оскомину набило, но истина не тускнеет от повторения. Смотрите, у американцев предвыборная компания. Американцы прикрутят кран – мы умрем, это ж все понятно, мы не успеем ничего. От них все тотально зависит вообще, будем мы физически жить или нет. У них множество недостатков, я сам их критикую. Не дают, не дают вовремя, не дают то, что нужно для решение задач, но тем не менее, то что дают – позволяет обеспечить выживание. И вот у них сейчас уже вовсю дискуссия, а начнется она ещё поярче. И вот выйдет Трамп со сканами нашего ProZorro, скажет, "Вот вы оплачиваете людям… Каждая американская семья заплатила украинцу 2 доллара за этот год. Заплатила же? Заплатила. Украине, помощь Украине. А они вот смотрите на что все это тратят? Они строят стадион, да. Они нас обвиняют публично в прессе, языком этого всякого проклятого Арестовича, что вы недодаете нам, а сами на что тратят?" И все, и как объяснять?

Николай Фельдман: Да никак.

Алексей Арестович: Никак

Николай Фельдман: Невозможно это объяснить.

Алексей Арестович: У них нет аргументов, почему они не дают ATACMS, а у нас нет аргументов, почему мы тратим это все, вместо того чтобы свою ракету производить, тратим это все на клумбы и стадионы. Нет аргументов.

Юрий Романенко: Я знаю у нас людей, которые просто способны течение года создать крылатую ракету, которая полетит на 3000 километров. То есть, если бы начали, условно, в июне или июле прошлого года, то сейчас у нас бы ракеты летели на Урал, в эти все прекрасные Челябински…

Алексей Арестович: В Новороссийск бы прилетели, в порт, и все эти вопросы с морской блокадой Украины были бы закрыты аж бегом. Или, по крайней мере, не было б так обидно, потому что б была морская блокада России на Черном море одновременно, вот и все.

Юрий Романенко: Да. И нам не нужно было бы как-то унижаться, клянчить и так далее. Потому что, как пишут же The Washington Post и другие американские издания, что Украина взорвала "Северный поток". Допустим, что это действительно так, мы точно не знаем, но, допустим, это правда. Так вот, получается, что да, способны же принимать субъектные решения, волевые такие, и которые принимаются Западом, в конце концов.

Алексей Арестович: А куда ему деваться?

Юрий Романенко: Да, ну куда деваться. Как с Израилем, то же самое. Израиль провел спецоперацию, Эйхмана выкрал с нарушением там всех...

Алексей Арестович: Да нет, можно более свежие примеры придумать. В 2006 году они установили морскую блокаду Ливана. Она тоже до сих пор вызывает, когда была Вторая ливанская война, вызывает вопросы с точки зрения законности, как и, кстати, морская блокада Фолклендских островов, британцами установленная. Она тоже с точки зрения морского права... но никто почему-то не предъявляет особых претензий ни Израилю, ни британцам. Так, на уровне казуистики и споров. Потому что война – старшая масть. Если у тебя есть сила, и ты способен свои решения силой обеспечить и поддержать, то что уже, куда уже?

Сергей Дацюк: Смотри, я думаю, что это вопрос, момент управления войной, который называется "политическая воля, выходящая за пределы правового поля".

Алексей Арестович: Однозначно.

Сергей Дацюк: И к ней, к этой воле, может не быть претензий, если она есть, если она оправдана твоей войной. Поэтому политическая воля Украины может и должна выходить за пределы международного правового поля, если эта воля есть.

Алексей Арестович: Так у нас же дурной парадокс, что мы уже наделали поступков вовне, которые сделали нам честь и славу. Все сказали, что украинцы нация воинов, героев, вообще круто, все восхищаются. Президентом, армией и нами всеми. У нас внутри не получается героизм проявлять по отношению к собственному тылу. Кстати, вот вам ещё один элемент давления, вернее, реакции, медийного веса. "Укроборонпром" начал обвинять на этой неделе Министерство обороны, что те не давали заказы, а те в ответ развернули полемику. Значит, что давление достигло такого уровня, что оно вылетает в публичную плоскость. Они начинают оправдываться, почему нет ракет, минометов и всего остального. Что нужно делать? Продолжать давление. Усиливать и продолжать.

Сергей Дацюк: Ну, это же штука такая. То есть они заказы могли дать, когда они давали финансовое обеспечение. Решили этот момент проигнорировать, потому что шло все бесплатно.

Алексей Арестович: Вопрос же ж даже не в механизме. Вопрос в том, что они вынуждены оправдываться, давление есть.

Сергей Дацюк: Заказ – это же финансовые обязательства.

Алексей Арестович: Или то, что Юра говорил, когда министр финансов занимает позицию, что бизнесмены не должны украинские зарабатывать на войне. Абсолютно мародерское решение, катастрофическое.

Николай Фельдман: Которые уничтожают бизнес сознательно.

Сергей Дацюк: И это возможно только тогда, когда нет соответствующей экономической политики, не объявлены эти приоритеты, что бизнес готов работать на таких-то условиях, и мы их принимаем и считаем приоритетом. Но такой политики в Министерстве экономики нет.

Юрий Романенко: И при этом, смотри, государство ж может сказать: "Бизнес, смотрите, ваша маржа не более 10%".

Сергей Дацюк: Да.

Юрий Романенко: И это понятная ситуация.

Сергей Дацюк: Это понятная ситуация.

Юрий Романенко: Это лучше чем ничего, во-первых. А во-вторых, все понимают, окей, да, маржа 10%.

Алексей Арестович: Время военное.

Юрий Романенко: Да, время военное. Погнали. И против Фурсы, то, что Фурса там тоже, я думаю, что я ночью или на выходных разберу его статью, которую он у себя на блоге опубликовал, который говорит, что "военная экономика - это все такая фигня".

Сергей Дацюк: Ничего себе, как это фигня? Круто.

Юрий Романенко: Я ж привожу пример простой. США начинали Вторую мировую войну с безработицей там под 17,5%, закончили 1,2% и с ВВП 52%. И решили по ходу все свои вопросы, как гражданские, и, конечно же, военные. Потому что экономика производила вообще все.

Сергей Дацюк: Нет, Юр, есть представление о стратегическом. Про удар по Перл-Харбору американцы отлично знали, но он был им нужен.

Юрий Романенко: Более того, они не просто знали, они сделали все, чтобы японцы его нанесли, когда ввели нефтяное эмбарго.

Сергей Дацюк: Что это дало им? Это дало им режим мобилизации. За год они построили до 100 авианосцев.

Юрий Романенко: Не-не-не, меньше, я просто знаю.

Николай Фельдман: Ну до 100.

Юрий Романенко: Не-не-не, они потом начали строить эскортные авианосцы. Тяжелых авианосцев было намного меньше. Но они потом начали клепать эскортные авианосцы и в течение трех лет действительно построили больше сотни эскортных авианосцев.

Сергей Дацюк: И это, собственно, позволило им занять принципиально иную - доминирующую позицию - в тех пространствах, где они хотели ее занять. Потому что был режим мобилизации. Мы не включили режим мобилизации, или, скажем так, мы включили режим избирательной мобилизации, так называемый режим гражданской мобилизации, но не режим мобилизации для экономических субъектов, для лиц, принимающих решения.

Алексей Арестович: Для органов исполнительной власти.

Сергей Дацюк: Для органов исполнительной власти и местных...

Алексей Арестович: Для местных советов.

Сергей Дацюк: У нас гребут людей на войну, но у нас не мобилизироована власть на войну, исполнительная и местная. Вот в этом проблема наша.

Алексей Арестович: Поэтому что? Мы должны осуществлять принуждение через медиа, через публичную, открытую дискуссию, чистая демократия. Переводить их, заставлять их работать хотя бы спорадически, хотя бы вспышками, в режиме экстраординарного администрирования. Если они системно не хотят мобилизироваться, напрягаться, то хотя бы вот так вот на публичных скандалах.

Юрий Романенко: Здесь боты пишут, здесь тоже важный момент, на него нужно отреагировать, типа: "А почему не выйти на Майдан? А почему не побежать?". Я сразу говорю, нет, ребята. Мы уроки Скоропадского и падение режима Скоропадского усвоили, потому что государство в наших условиях, какие бы оно херовое ни было, оно является все равно приоритетом в логике защиты интересов нашего социума. И потеря государственности несет за собой голодомор, и поэтому если мы не хотим второй голодомор и потом писать вот эти вот...

Сергей Дацюк: Прежде всего поражение в войне, а потом голодомор.

Юрий Романенко: Да, естественно. Это все взаимосвязанные вещи. Поэтому мы должны быть умной нацией, мы должны просто понимать, что есть ситуации, когда приходится терпеть. Вот, допустим, у меня сегодня ночью ребенок кричал, не давал спать и все остальное. Я понимаю, что это естественная ситуация, ты не можешь, ты ничего не можешь сделать, ты должен это терпеть, должен через это пройти, это нормально. И точно так же касается всех аспектов, связанных с этой пограничной ситуацией, в которой мы находимся. И надо терпеть, надо терпеть, но это не означает, что нужно быть терпилами. Это две большие разницы. Терпеть, но не быть терпилами. А не быть терпилами - это выносить правду и настаивать, добивать.

Алексей Арестович: Мы находимся в идеальной ситуации. Вот мы жестко критиковали за траты непрофильные, не на фронт. Нас обвинили в этом? Власть, она сказала, что мы помешали работать или предприняли антигосударственную деятельность?

Юрий Романенко: Нет.

Алексей Арестович: Нет. Они сказали: "Да, вы абсолютно права, спасибо за сигнал, мы переводим средства и так далее".

Николай Фельдман: Эти сигналы подхватили и мэры ведущих городов.

Алексей Арестович: Да, вот, пожалуйста, поэтому мы дружненько продолжаем делать.

Юрий Романенко: Ну посмотрим, что эти мэры еще будут делать. Потому что они тоже, они подхватывать любят, они ж...

Николай Фельдман: Смотри, они самое главное сделали. Они показали, что они могут это делать, что есть правовые механизмы, что они о них знают.

Юрий Романенко: Ну да, да, я согласен.

Николай Фельдман: Вот это самое главное.

Юрий Романенко: Отмазка, что ми не можемо це зробити, тому що немає повноважень – это все постная херня.

"Уряд спохвалив постанову про виробництво закупівлі постачання боєприпасів і бойових частин до безпілотників. Це дасть поштовх для формування ринку та масового виробництва боєприпасів України". Только это надо сделать не только для беспилотников, но и вообще для всего.

Алексей Арестович: От выцеживания этих решений я ухахатываюсь с них. 17-й месяц войны, ах, разрешили боевые части для беспилотников. Пройдет еще 17 месяцев и разрешат еще к чему-нибудь боевые части?

Николай Фельдман: Скажем так, давай, звучит, конечно, хорошо, уже хорошо, уже плюс.

Сергей Дацюк: Звучит как фарс.

Юрий Романенко: Хотите поржать? Стрелков-Гиркин просит не отправлять его в СИЗО, а отправить под домашний арест.

"У меня стенокардия 2-й степени, постоянно принимаю препараты, мне бы хотелось получить меру пресечения в качестве домашнего ареста. Заявления следователя о том, что я могу скрыться за границей, смешны, потому что во многих странах в розыске и приговорен пожизненному Гаагским судом", – заявил террорист в суде.

Сергей Дацюк: Сознаю свою вину. Меру. Степень. Глубину. И прошу меня направить на текущую войну. Нет войны — я все приму – ссылку, каторгу, тюрьму. Но желательно — в июле, и желательно — в Крыму.

Юрий Романенко: Как они там называются, клуб...

Алексей Арестович: Разгневанных патриотов.

Юрий Романенко: Разгневанных патриотов.

Алексей Арестович: Разгневанных стенокардией, или как они называются.

Николай Фельдман: Стенокардистов.

Алексей Арестович: Стенокардистов, как они называются, гипертоников.

Юрий Романенко: Гипертоников. Гипертоники, диабетчики и кто там ещё, плоскостопщики.

Алексей Арестович: "К сожалению, друзья, у меня стенокардия, - сказал воронежец и печально положил руку на сердце, - висцеральная форма, вегетативное расширение правого желудочка, автеромотозное изменение сосудов и экссудативный плеврит. – Ну ты и морда, - сказал харьковчанин, - почему у прямых людей болезни всегда прямые - переломы конечностей, стригущий лишай, белая горячка с перепою… Ну, а как интеллигенция, так сразу авторемонтозное изменение сосудов…" Ты ж бравый полковник, ты ж рвался в "Вагнер", Игорь! Тогда теперь дома надо сидеть, лекарства принимать? А как ты воевать собирался под Бахмутом?

Сергей Дацюк: Мы же понимаем, что это политическая болезнь, а не биологическая или медицинская.

Алексей Арестович: Как же ж ты под Бахмутом собирался воевать?

Юрий Романенко: И самое главное, смотрите, сегодня же, раз мы уже на Россию так отвлеклись, тоже очень симптоматично, что вот этот весь клуб горячих патриотов засунул язык в жопу, вот они сидят, все молчат, а на протесты вышли мусульмане, которых там задели.

Алексей Арестович: К которым зашли...

Юрий Романенко: И единственные, кто выходят на протесты в 2023 году в России.

Алексей Арестович: К сожалению, оборотной, теневой стороной России… у нас является жлоб и садист, а у них садист и раб.

Николай Фельдман: Холоп.

Алексей Арестович: Это правда.

Сергей Дацюк: Ну у нас приблизительно такая же ситуация с поддержкой министра культуры, тоже патриоты очень молчат. Но как только мы начнем думать о кандидатуре следующего – они выйдут и скажут свое веское слово.

Алексей Арестович: Да.

Юрий Романенко: У Гиркина ещё зубы выпали.

Сергей Дацюк: Выбили?

Юрий Романенко: Вывалились.

Сергей Дацюк: Вывалились?

Алексей Арестович: Живой человек, столько воевал, вы ж понимаете, здоровья это не добавляет.

Николай Фельдман: Ну да.

Сергей Дацюк: Суровикин до сих пор в себя прийти не может. Говорят: "Та что там несколько ребер сломано, давай иди уже, руководи". А он не может.

Николай Фельдман: Расстроился?

Сергей Дацюк: Нет, с ним поговорили очень, скажем так, внушительно.

Юрий Романенко: Не перехваливайте нас, а то мы расслабимся, а нам необходимо наращивать и увеличивать народной аудит. Да, мы сейчас будем...

Алексей Арестович: Что-что, так увеличивать народный аудит мы будем шаленими темпами.

Юрий Романенко: Сейчас придет Юля и мы детально об этом поговорим.

Алексей Арестович: Все расскажет.

Юрий Романенко: И покажем, как инфраструктура эта должна развиваться. И собственно говоря, я думаю, что это тот путь мейнстримовый, в который нужно погружаться. Это касается не только народного аудита, это касается там и народной обороны. Я думаю, что мы в любом случае будем входить в развитие этой кооперации между различными производителями, активистами и государственными чиновниками, которые там еще дружат с головой и готовы там что-то менять, потому что такие тоже есть, на самом деле. И вот за счет этой энергии живой нашего социума выползать из этого болота, в котором сегодня страна оказалась.

Сергей Дацюк: Аминь!

Юрий Романенко: На этом заканчиваем.

Алексей Арестович: Затрахиваем.

Юрий Романенко: Друзья, спасибо, что смотрели. Я напоминаю, что в 19:00 у нас эфир с Юлией Глушко. Мы будем разбираться, "Анатомия кровавого распила" назвал его так. Но вообще проговорим про серьезные вещи, потому что Юля, во-первых, покажет, что помимо того, что были подвешены многие чиновники этими всеми делами вскрытыми. Но начала реагировать прокуратура, возбуждено кучу уголовных дел, там ряд лиц оказались под следствием. То есть все те, кто говорят о том: "Та что мы можем сделать? К чему оно приводит?". Вот они все будет посрамлены.

Сергей Дацюк: Понятно. Не уезжайте из страны, здесь будет очень интересно и очень долго.

Юрий Романенко: Как минимум, как минимум. Будет очень интересно, а в стране медоедов по-другому не бывает. Спасибо, что смотрели, полайкайте, пожалуйста, эфир, подписывайтесь на Patreon-спонсорство, все, кто участвует, мы вам всем очень рады. Спасибо Алексею, спасибо Сергею, спасибо Николаю, спасибо Юрчику.

-----------------------------------------------------------------------

Рекомендуем посмотреть последний фееричный эфир Юрия Романенко и Николая Фельдмана с Алексеем Арестовичем и Всеволодом Зелениным, где рассматривалась проблема преобразования Украины в цивилизацию Нового Запада.