Революция Фрустрации: размышления на двухлетие Майдана

Данный текст получился своего рода продолжением предыдущей статьи «Как фрустрация рождает терроризм», хотя, на самом деле, он вышел из более раннего размышления на тему, записанного 4 года назад, задолго до Евромайдана.

Возможно Последняя Революция

Возникнувшие в 2011 году, будто бы из ниоткуда, явления, названные «Арабской весной» и «Захвати Уолл-стрит», подтвердили на практике труднопереводимый афоризм Маршалла Маклюэна «The medium is the message». Что-то, вроде, средство сообщения и есть само послание.

Пока все, от официальных СМИ до интернетовских блогов, сосредотачивали своё внимание на действительных или воображаемых требованиях протестующих, только немногие заметили, что если революция действительно произошла, то не на улицах. Она случилась в виртуальном пространстве социальных сетей, на Twitter‘е и Facebook’е, и стала возможной не в результате серьёзной подготовки серьёзных революционеров к серьёзным переменам, а потому, что средства виртуального общения, созданные изначально для выставления картинок с дурацкими нямками и бесполезного оповещения всем ‘друзьям’ в каком конкретно баре ты нахрюкиваешься, вдруг оказались самым действенным оружием против абсолютно различных по структуре и характеру режимов и систем.

Претензии к участникам всех этих политических флеш-мобов в том, что у них нет ни внятных требований, ни конкретной организации или цели, вполне справедливы и, при этом, совершенно бессмысленны. Единственное послание, в котором едины все протестующие в мире, состоит в том, что они способны спонтанно организовать массовый протест, не прибегая к помощи традиционных средств сообщения и структур. Поэтому придушить их даже авторитарным режимам довольно-таки трудно. Одно дело прикрыть отдельную оппозиционную газету или вебсайт, то есть, определённые места, где околачиваются несколько десятков (сотен, тысяч) сторонников какой-то идеологии, другое – отобрать у всего населения возможность слать картинки пушистых котиков и заниматься пустой болтовнёй по мобилке, особенно в кинотеатре. Если властям поруганную оппозицию, может, и простят, то блокировку милых видиков с YouTube‘а вряд ли. Джин вырвался из волшебной лампы и обратно его так просто не запихнуть.

И ведёт это, скорее всего, к постепенной трансформации современных политических систем основанных на партийных и социальных ассоциациях, зародившихся в эпоху газет и паровозов, и достигших зрелости в период телевидения и автомобилей. И не только политических, но и всех видов деятельности, основанных на знаниях и информационном обмене: медицины, образования.

Такой молниеносный доступ к потенциальным миллионам последователей выводит на первый план статистику, то ли как основное оружие любой политической силы, то ли как средство противодействия ей. Проще говоря, если даже в условиях свободы информационного обмена и достаточного доступа к потенциальным последователям идеи, она, идея эта, не находит достаточно желающих ей следовать, чтобы иметь хоть какое-то влияние на жизнь, то, видимо, идея или уже устарела, или ещё не созрела.

Математика сменяет идеологию. Математика создала современную физику, особенно квантумную физику, которая в свою очередь дала нам современную электронику, которая дала нам моментальный допуск к информации и к её обработке, не говоря уже о простом общении. Что помогает заполнить те дыры в человеческом сознании, которые раньше заполнялись религией или социально-политическими учениями. Идеология говорит о том, что хотелось бы иметь. Математика имеет дело с тем, что имеется. Мифология против реальности, так сказать.

Другое дело, что реальность зачастую оказывается не такой уж приятной. У неё есть такое свойство. Способность использовать плоды технологического прогресса не обязательно ведет к достижению поставленной цели. Наличие спонтанного движения протеста на улицах само по себе говорит о только возможностях средств сообщения в организации протеста.

А, между тем, разница среди протестующих по миру огромна. Между теми, кто может, но не хочет, и теми, кто хочет, но не может. Скажем, в Америке протестуют, зачастую, те, кто или не в состоянии увлечь за собой достаточное количество избирателей или просто отказываются участвовать в уже имеющейся свободной (но очень дорогой) системе выборов. А в арабских странах протестующие требовали как раз возможности свободного выбора. Иногда под пулями армии и полиции, которых у них на неоправданное насилие и провоцировать не нужно.

Также интересно и то, что в обоих случаях технология 21-го века используется для продвижения старых, если не устаревших, концепций. На востоке стремятся вытащить себе хотя бы в 20-й век демократии, а на западе, зачастую, хотят подальше, куда-нибудь в 18-й век, без капитализма. И это вполне естественно. И гении Возрождения, и вдохновители Реформации, и деятели Просвещения, и вожди националистических и коммунистических движений тоже смотрели в прошлое. Но всегда все они желали, чтобы их услышали и поддержали современники.

И вот теперь, такая возможность появилась. Для всех, без исключения. Было бы что сказать. Прямое обращение к массам. Не требуется поддержки монархов, партий, газет и телевидения. Любой институт любой власти можно при желании обойти. Дальше что?

А дальше, любые оправдания, мол, что вы бессильны или, что имеется некий заговор против ваших усилий, становятся всё более несостоятельными. Не всегда и не везде, конечно, но… Даже если не было бы площади Тахрир и палаток в Нью-Йорке, неоспоримые факты того, что можно убедить сотни людей проехаться без штанов в метро и пригласить миллионы зрителей взглянуть на совершенно бездарный клип, должны хотя бы насторожить любого революционера.

Если играющий на пианино котёнок и бесштанные пассажиры вызывают больший интерес, чем призывы изменить мир, то, возможно, или мир не особо нуждается в переменах, или ваше послание не соответствует современным средствам сообщения. Как ни крути, а «The medium is the message». Или, как у нас говорят, учите матчасть.

Революция Фрустрации

Несмотря на установившийся нарратив, подхваченный как западными, так и российскими политиками и СМИ, что Евромайдан и последовавшая за ним Революция достоинства представляли собой принципиальный конфликт между сторонниками европейского выбора Украины и приверженцами традиционного альянса с Россией, ситуация не настолько четко расписана. Беспристрастный наблюдатель имел возможность заметить, что протесты свели еврея и неонациста, успешного бизнесмена-айтишника и безработного, столичного политика-популиста и захолустного селянина. Большинство из них не особо разделяли и были в состоянии осмыслить какие-то невнятные европейские ценности и идеалы. Но что их единило — это фрустрация, отчаянное разочарование не только в политиках того времени, но и в двух с половиной десятилетиях украинской действительности. Главной причиной революции стала не демократия, не европейские ценности, не неистребимая коррупция, не махинации Януковича. Постоянным рефреном было почти безнадежное «как нас это все достало!». Фрустрация объединила общество.

Фрустрация — общий знаменатель всяких потрясений. Не достучавшись до английского парламента, американские колонисты создали свой. Недовольные медленностью короля в проведении реформ и растущим финансовым кризисом, французы начали бузу. Русская революция 1917 года началась не от голода, а из-за фрустрации. Голод настанет позже, но фрустрации уже не вызовет. Бедность и страдания сами по себе не вызывают разочарования и не ведут к протесту, если их принимают как данность. Разоряющие страну авантюры Наполеона или Гитлера вызывали бурный восторг у населения. Вопрос не в реальном прогрессе или переменах, вопрос в восприятии.

В этом состоит дилемма честной политики. Если я не буду обещать улучшений, не обязательно врать, но исходить из самого оптимального варианта вероятных событий, меня вряд ли поддержат, потому что нет такого варианта, который каким-то образом не повлияет негативно на жизнь избирателей. Даже если при этом в чем-то они и выиграют, и плюсы перевесят минусы. Но люди натурально воспринимают жизненные плюсы как норму, а минусы — как трагедию. Точнее плюсы как нейтральные ноли, а минусы, понятно, как негативные минусы. Согласно Маяковскому, «гвоздь у меня в сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете!», и ничего с этим не поделать, если всё, что человек на сегодня чувствует — гвоздь в сапоге, и потому ему трудно сосредоточиться на общем контексте событий.

Революция достоинства оказалась Революцией фрустрации. Её задачей не было восстановить достоинство народа (украинцы народ гордый и так), а вырываться из порочного круга постоянной неспособности любого правительства преобразовать значительный потенциал немалой страны в ощутимые результаты. Эта цель до сих пор не достигнута, несмотря на усилия нынешней администрации в продвижении экономических и социальных реформ. И фрустрация продолжает нарастать, так как изначальные ожидания были слишком высоки, возможно, просто недостижимы в украинских условиях.

Сегодня Украина присоединилась к растущему списку мест, где в последние годы, разочарование в статус-кво вызвало к жизни разнообразные движения, жаждущих его изменить. Тем не менее, фрустрация, даже оправданная, не является альтернативой политическому видению и социальной организации. Мы стали свидетелями краха надежды, которую «Арабская весна» так дерзко пообещала; мы еще можем увидеть крах и украинской революции. И все потому, что все, и в первую очередь власть предержащие, традиционно недооценивают или игнорируют силу фрустрации. Или просто неспособны управлять ожиданиями других.

Как и в остальных неприкаянных странах, украинский дискурс мало подвержен влиянию того, что мы называем гуманитарные науки (humanities). Казалось бы, что тут такого? Украинцы, по очень советской традиции, верят в то, что жизнь можно и нужно синженерить посредством жесткого контроля и репрессий. Многие превозносят отца сингапурского чуда Ли Кван Ю, который, в качестве противоядия от коррупции, якобы советовал сажать трех близких друзей. Психология, социология, философия, и прочая «мерехлюндия искусств» кажутся невостребованными, кроме, ясно дело, пропаганды, которую по недоразумению зовут журналистикой. И, конечно, телевидение, бессмысленное и беспощадное. Все это безнадежно запущено, и корни украинской фрустрации нужно искать там, в отсутствии гуманитарных представлений о жизни и обществе.

Страна, которая раньше была на переднем краю технологий и все еще производит танки и самолеты, до сих не способна сформировать одну нормальную политическую партию, не способна победить коррупцию, не способна стать частью современного мира, потому, что эти проблемы не решаются техническими методами, указами или законами. Для этого требуется политическое видение и понимание человеческой натуры, личные моральные убеждения и чувство исторического момента, то есть то, что дают гуманитарные науки, без чего Украине будет трудно избежать очередной волны недовольств, без чего ей не достигнуть консенсуса.

А его не достичь, если не интересоваться причиной фрустрации у людей. Правительство представляет всех граждан, и тех, кто его поддерживает, и тех, кто ему противостоит. Оно обязано налаживать диалог со всеми, в этом его функция. Идея децентрализации, кстати, еще и в том, чтобы вместо Киева, диалоги общественности и власти происходили на местах, понижая градус внутренней напряженности. Причины большинства разочарований, как правило, всегда и везде, надуманы или ошибочны. Тем больше оснований объяснять, аргументировать и, что важно, слушать других, какую бы ахинею они не несли. Нет ничего хуже в политике, что отмахиваться от проявлений фрустрации. Фрустрация создает собственный нарратив, и знаменитые слова Марии-Антуанетты «у них нет хлеба, так пусть едят торт!» зажигают ненавистью сердца французских санкюлотов. То, что она сказала это в раннем детстве и по другому поводу, не имело значения, фрустрация не признает логики. Это не значит, что любые требования нужно удовлетворять или принимать во внимание, это значит, что их всех следует услышать.

Удивительное определение демократии дала героиня прекрасного датского политического сериала «Borgen».: «Мы формируем правительство не потому, что за нас большинство, а потому, что большинство не против нас». Это, собственно, все, что требуется для любой страны. Система, которая не раздражает достаточное количество народу, чтобы улицы и социальные сети не надрывались, доказывая, что посредством медиума публичного протеста выражается извечное послание: «Поймите, нас достало!».

Изображение: Никита Панисов, «Хвиля»