От “новояза” до “новопропа”: движение вперед как движение назад

У Оруэлла был «новояз», с помощью которого он описывал ужасный мир тоталитарного прошлого. Однако сегодняшний мир теперь живет в условиях «новопропа» или новой пропаганды, где главной единицей стали фейки. Фейки усиливают негативность того, о чем пишут. То есть мир, который они конструируют, становится менее позитивным. И у нас нет защитного зонтика против этого.

Пропаганда всегда будет сильнее человека, поскольку в этом случае против индивида-любителя играет команда профессионалов. А разные контр-пропагандистские центры дают мало пользы, поскольку их читают специалисты, а потребители в это время читают фейки. Даже человек с высшим образованием не способен их распознать, поскольку он сам открыт наибольшему числу информационных потоков, а физиология у нас всех одна — мы с трудом перевариваем все «бесконечное», поскольку умеем работать только с «конечным».

Что еще произошло за это время? Изменился интенсив интервенций, расширились объекты атаки, они дошли даже до уровня президентских выборов в США и Франции. Проявилось четче желание воздействовать на массовое сознание, а не только на тех, кто связан с принятием решений. Воздействие на массовое сознание — это во многом возврат советских методов, когда, например, в Европе шли демонстрации против ядерного оружия, инициированные из Москвы. То есть эта стратегия очень активно опирается на уязвимость демократии, зависимой от высказываемого населением мнения. Отсюда постоянство борьбы за внесение изменений в массовое сознание, изменить в нем понимание, кто есть враг и кто есть друг.

Развились армии троллей, которые заполонили социальные медиа. Это самый агрессивный вариант, ведь он является анонимным. Поскольку это управляемый поток, то его эффективность становится высокой. На наших глазах возникло понятие пост-правды, то есть реальность стала еще на шаг дальше, что особенно важно для тех, кто хочет заменить реальность своими рассказами о ней. Сегодня пропаганда усиливается еще и потому, что Россия заменила на своих каналах рассказы о себе повествованием об Украине, то есть она решает свои внутренние проблемы за счет агрессивных интервенций в Украину или Сирию. И чем серьезнее будут эти внутренние проблемы, а на носу президентские выборы в России, тем нужнее для нее будет наличие внешнего врага.

Принципиально новым феноменом стало резко возросшее телевизионное воздействие на свою собственную аудиторию. Именно оно обеспечивает 85% поддержки В. Путину с помощью создания внешнего врага. Чем враг будет “ужаснее”, тем больше будет поддержки. Это такой психологический закон. Американские политические психологи подчеркивали, что Буш начал войну в Ираке, чтобы выиграть свой второй президентский срок, поскольку его избиратели собираются в такой ситуации вокруг сильного лидера.

России, конечно, легче работать с постсоветским пространством, поскольку оно хранит советские смыслы. И они плотно сидят в головах как «украиноязычных», так и «русскоязычных», поскольку все они выросли на одной массовой культуре и одной школе. То, что введено в детстве, очень сложно выводить.

Поэтому, конечно, граждане постсоветского мира были и всегда будут объектом воздействия. Но этого мало. Все время проявляется желание провести к власти людей или партии, которые будут быть более лояльными к России, то есть идет о расширении влияния на всех, только для этого ищутся другие пути. Россия по сути работает с помощью имеющихся на сегодня каналов коммуникации, при этом часто опирается на символы, на которые есть автоматическая реакция населения Это «распятый мальчик» — в Украине и «изнасилованная девочка» — в Германии, которые существуют только в воображении российской стороны.

Еще со времен Первой мировой войны известно, что наибольшее воздействие на население имеет рассказ о жестокости противника по отношению к гражданскому населению — старикам, женщинам и детям. На эту информацию сразу идет автоматическая негативная реакция. А пропаганда любит работать именно на автоматических реакциях.

А специалист по психоистории Ллойд де Моз видит эту проблему с еще более глубинных позиций: «Убийство (впрочем, иногда и спасение) «невинных младенцев» во время войны было не просто побочным следствием войны, случайностью. Напротив, дети составляли сердцевину фантазии войны. Посмотрите, как часто войны начинались «потрошением беременных женщин» врага, турецкими ли штыками, деревянными ли кольями красных кхмеров. Посмотрите, как часто войны завершались миссиями по «спасению детей», было ли это «детским мостом» в Америку из Вьетнама или нацистскими Лебенсборн-проектами в Европе, когда дети из оккупированных стран подвергались измерению специальными инструментами типа акушерских и отбирались по признаку расовой чистоты — одних убивали, других признавали истинными арийцами и отправляли в Германию на воспитание» [1]. Слабым местом этого варианта психоистории является базовый посыл — выведение всего из травмы рождения (см. одну из критических статей [2], а также две книги создателя этой теории и основателя Журнала психоистории [3 — 4]).

Кстати, такой удар по психологии можно объяснить тем, что здесь сочетаются два противоположных символа: РЕБЕНОК + ВОЙНА, самое невинное и самое опасное. Однотипно человеческая психология как героя рассматривает человека, отдающего свою жизнь за страну, поскольку здесь снова сочетаются два несовместимых символа — ЖИЗНЬ + СМЕРТЬ. Пропаганда просто подстраивается под имеющиеся в нашем разуме сочетания символов.

Что самое болезненное в сегодняшнем интенсиве пропаганды? Первое и самое важное — это то, что перед нами управление ситуацией извне, из чужой страны, а это всегда неприятно для любого государства. Второе — это управление с помощью скорее невидимого инструментария, поскольку на экране и в жизни вроде бы действуют одни, но на самом деле за ними стоят совсем другие люди. Поэтому борьба с этими второстепенным персонажами не дает внятного успеха.

Как избирается направление атаки? Нападать нужно на слабое место, так называемые точки уязвимости. Они, кстати, есть у всех, даже самое сильное государство имеет такие точки. В физическом мире— это физическая инфраструктура (Интернет, электрическая система), в нематериальном мире — это мозги граждан. Здесь атакующий пытается внести изменения в имеющуюся картину мира, поменять, например, представления о том, кто есть друг и кто есть враг. Очень важной задачей также стало разрушение стабильности как в самой стране, так и в отношениях между странами.

Россия нашла слабое место в странах, вышедших из СССР, в том, что они продолжают хранить в своей памяти и уроки школьной истории, и фильмы, и массовую культуру, и русский язык. Для западных стран репертуар становится другим. Там Россия поддерживает и помогает, даже финансово, тем кандидатам в президенты или партиям, которые помогают ослабить единство атакуемой страны. Тут конечная цель совпадает с целью, которая есть и в случае атаки на страны Балтии.

Но все это в целом направлено на создание «разрухи в головах», как писал М. Булгаков, призывавший, кстати, не читать советских газет. По этой причине все соседние с Россией страны постепенно отключают российское телевидение.

Идея Русского мира была бы сильной, если бы Россия могла предложить не прошлое, а будущее. Тогда функция Русского мира как транслятора становится понятной. Но когда транслировать нечего, Россия с неизбежностью переходит от атаки информационной к атаке физической, что показали события в Грузии и в Украине. Задача всего этого одна — затормозить расставание страны с прошлым. Это столкновение двух идентичностей. Поскольку Украина пытается выстраивать свою собственную идентичность, как, кстати, большинство постсоветских стран, Россия воспринимает это как враждебный акт.

Сегодня мы живем в гораздо более сложном мире, чем раньше. Изменились даже войны. Очень четко сегодня пытаются разделить старые и новые войны. Современные войны оказались войнами за идентичность. Война за территории остались только в сфере старых войн. Одна из исследовательниц — Мэри Калдор еще в 1990 г. выпустила книгу «Воображаемая война», где назвала холодную войну именно воображаемой, поскольку угроза не является наблюдаемой объективной реальностью, а конструируется приписыванием значений объектам [5]. Холодная война выросла из компьютерного моделирования, штабных игр, учений миллионов солдат и военной риторики, которые были поддержаны военным противостоянием и гонкой вооружений.

Войны за идентичность относятся к таким же воображаемым войнам. О воображаемых войнах уже возникла целая серия исследований [6 — 8], автор одной из них М. Игнатьефф даже получил в 2001 году премию Оруэлла за свою книгу [9]. Его основная идея такова, что сегодня война прячется в виртуальном пространстве, поскольку на поле боя сверхточное оружие, дроны, которые появились уже после выхода его книги. Атакующая сторона видит себя всемогущей и чистой, поскольку она не видит крови на поле боя.

Игнатьефф говорит об этом новом типе войны, где стороны максимально разделены: «Почему виртуальные войны заканчиваются неоднозначно? Страны требуют безусловной сдачи от своих врагов, только когда они страдают от нанесенного вреда — смерти их граждан, потери территории, что требует битвы до смерти. Войны, которые ведутся во имя прав человека национальных меньшинств другой страны должны быть самоограниченными. Мы бьемся за победу и сдачу без условий, только когда мы бьемся за самих себя».

Как видим, виртуальная война создает моральную дилемму, поскольку освобождает воюющую сторону от психологического давления, которое обычно сопутствует войнам. Оператор дрона приходит на работу и уходит на обед где-то на авиабазе в своей стране. Это совершенно иное понимание войны.

Нам встретился близкий, хотя и исторический, пример из другой сферы [10]. При уничтожении людей нацисты опирались на созданные между промышленной революцией и первой мировой войной технологические механизмы убийства людей. Газовые камеры и печи стали концом процесса дегуманизации и индустриализации смерти. Это результат административной рациональности западного мира. Фабрика, бюрократия, тюрьма, армия,- все создаются в это время.

Автор этой идеи Э. Траверсо, книга которого носит название «Происхождение нацистского насилия» [11]. Мне также встретилась рецензия на ту книгу с удачным названием — «Нацизм как лаборатория Запада» [12]. Например, гильотина, тюрьма, фабрика, скотобойня создаются в едином движении. Кстати, первым параграфом книги Траверсо является «Гильотина и серийная смерть», а последним, точнее предпоследним — «Еврей как абстракция».

В качестве определенной подсказки к своей книге он ссылается на Ханну Арендт с ее истоками тоталитаризма, показавшей связь нацизма с расизмом и империализмом девятнадцатого столетия [13], а также на Э. Саида, раскрывшим, что для понимания западной цивилизации надо изучить ее скрытое измерение: колониальный мир, придуманные и фантазийные представления о «другом», которые должны были легитимизировать свои ценности и свое доминирование [14]. Саид, кстати, все время пишет в своей книге «Ориентализм», что Восток в представлении западного человека — это чисто выдуманный конструкт, ничего общего не имеющий с реальным Востоком.

Траверсо подчеркивает, что в нацизме объединились две парадигмы: гильотины и тюрьмы. Гильотина — это механическое исполнение, серийность убийств, непрямая смерть, освобождение от любой этической войны. Все это привело к технологическим бойням двадцатого столетия. Парадигма тюрьмы ведет к концентрационным лагерям тоталитарных государств. Жертвы этого процесса были «живым материалом»для массового производства тел.

Получается, что технологии могут заменить не просто человека, как мы всегда это трактуем, они одновременно могут лишить его человеческого понимания ситуации. И это происходит не только во время войны, хотя война дает множество сегодняшних примеров.

Правда, и еврейский геноцид Траверсо также связывает с войной. Он пишет в другой своей книге: «Еврейский геноцид был прежде всего продуктом войны. Он был бы абсолютно невозможным событием без общественного, политического, военного и даже психологического контекста, созданного войной на восточном фронте. Только вторая мировая война позволила гитлеровской внутренней ненависти к евреям и его антикоммунизму соединиться вместе в тотальной войне против «еврейского большевизма»» [15]. Он утверждает, что Аушвиц продемонстрировал спрятанные возможности современного общества.

Траверсо подчеркивает, что с 1941 года война стала качественно другой по уровню насилия и разрушений, чем та войну, которую Германия вела против западных стран. Война против СССР была совершенно другой войной.

Все это требовало мощного пропагандистского аппарата, поскольку любые серьезные изменения в физическом мире требуют обоснования и поддержки в мире информационном и виртуальном. А войны и являются таким мощным отклонением от нормы (см., например, наши статьи по пропаганде в Германии и СССР [16 — 17]).

Траверсо посвятил свои многие интервью пост-фашизму [18 — 19], см. также книгу Багдасаряна и Сулакшина о современном фашизме [20]. Он говорит, что эти движения имеют множество различий между собой, но их объединяет ксенофобия и исламофобия, а также социально регрессивный и националистический протекционизм. Говоря о левом движении, он высказывает интересное наблюдение, что история коммунизма оказалась сведена к своему тоталитарному измерению.

Траверсо сводит вместе ряд воззрений историков о том, что такое фашизм [21]. С их точки зрения, фашизм — это одновременно революция, идеология, модель мира и культура. Как революция фашизм строил новое общество. Как идеология он выдвигал национализм в противовес марксизму. Как модель мира он вписывал себя в философию истории для построения «нового человека». И как культура трансформировал коллективное воображаемое, стирая границы между личным и общественным.

Е. Съянова, характеризуя фашизм как зло, в то же время признает, что Гитлер успешно решал жилищную проблему, а также то, что «многие социальные идеи нацистов потом использовались во всем мире: «Фольксваген», автобаны, супермаркет. Первые комбинаты бытового обслуживания в кварталах новостроек, заграничные круизы для рабочих на специальном лайнере Вильгельм Густлов. Даже государственная кампания по борьбе с пьянством… » [22]. Экономика росла, чтобы поднять вооруженные силы. Компенсировать это в дальнейшем собирались захватом чужих территорий.

Сегодняшний популизм также предлагает простые решения для той сложной ситуации, в которую вошло человечество. Саския Сассен (см. о ней [23]) дает следующее объяснение. Сегодня люди голосуют за правых политиков, поскольку Запад находится в кризисе, люди не могут надеяться на улучшение, как это было с их родителями. В то же время нет внятного политического голоса, объясняющего все это, поэтому люди обращаются к национализму как наиболее простому объяснению проблем и решению их [24].

Достаточно жестко Сассен описывает современную финансовую систему: «Финансовая деятельность не о деньгах, в отличие от традиционного банка. Традиционный банк продает то, что он имеет — деньги. Финансы торгуют тем, чего не имеют. И в продаже того, чего нет, лежит их креативность: они должны придумать инструментарий. В конечном счете финансы это только набор инструментов, они ничего не производят. Чтобы финансовые фирмы получали прибыль, они должны спекулировать продуктами других секторов. Эти фирмы развили средства для того, чтобы захватывать любой понравившийся сектор и изымать их товары для создания профинансированных товаров и профинансированной недвижимости и т.д. В конечном итоге они финансируют наперед все — займы на использованные машины, на студенческие займы, ипотечные кредиты и т.д. Финансирование, как задумано, может захватывать другие экономические секторы, поскольку они дают, так сказать, зерно для их мельниц. Как только вы поймете это, вы начинаете видеть опасности финансового капитализма. Вы начинаете понимать, что он использует невероятно сложные формы знаний для достаточно простых форм изъятия прибыли».

Следует откровенно признать, что мы получили достаточно откровенный рассказ о том, почему все в результате может развалиться в один прекрасный момент. И такие кризисы время от времени нас настигают.

Сассен хорошо высказалась в другой своей статье: «Традиционный банкинг помогает другим, в то время как финансирование в лучшем случае разрушают других, чтобы помочь себе» [25]. Это очень серьезная статья, суть которой будет понятна по ее названию «Грабительские формирования, одетые в костюмы Уолл-стрита, и математику алгоритмов». Эти формирования не могут быть вскрыты обычными полицейскими методами.

В своем исследовании больших городов она подчеркивает общий тренд, когда центры заполняет жилье класса люкс, а прошлые жители вытесняются в другие районы. Она видит, что городские сообщества сегодня реально беднеют, поскольку, например, часть денег оседает в банках, та же ситуация с иностранными фирмами, о которых она говорит следующее: «Если «Макдоналдс» уйдёт — надо видеть в этом только позитивное, это возможности для местного бизнеса. Горожане — средний, рабочий классы, не элита, — всё равно будут тратить деньги внутри города. И таким образом средства переориентируются с «Макдоналдса» или «Старбакса» на местных производителей. А вот элита не может тратить все деньги внутри города — и город эти деньги попросту теряет. Кстати, сейчас мы наблюдаем, что в США, Германии, скандинавских странах средний класс становится всё беднее. Ситуация, когда большая часть средств, производимых городом, концентрируется всего у 20 % местного населения, очень плохая. Кто знает, где они тратят все эти деньги? Это бомба замедленного действия» [26]. Кстати, она подчеркивает, что суть глобализации не в глобальных рынках потребления, а именно в глобальных городах, а они создаются с помощью новых коммуникативных технологий [27].

Профессор Колумбийского университета Саския Сассен, кстати, человек достаточно необычной судьбы. Она родилась в Голландии, а в родители после войны эмигрировали в Аргентину, поскольку отец был нацистским пропагандистом и даже принадлежал СС. Там к ним домой приходил Адольф Эйхман, который, как получается, не был бездумным исполнителем, как об этом писала Ханна Арендт. Беседуя с ее отцом, он искал ответы на многие вопросы, обосновывал свои действия. Все эти беседы были до тех пор, пока его не выкрал Моссад [28 — 32].

Через пятьдесят лет после суда New York Times напишет такие слова: «Арендт построила философию тоталитаризма, которая стала послевоенной точкой отсчета. Другие журналисты, освещавшие суд, показали Эйхмана в этом же ключе, незадачливого человека в стеклянной будке. Это витало в воздухе. Но это никак не соответствовало Эйхману» [33]. В своем, вероятно, неотправленном письме Аденауэру он написал: «Это о том, как оправдать прошлое, как идеализировать национал-социализм и преуменьшить преступления, чтобы Германия восстановила свою моральную репутацию и стала снова сильной».

Эйхман не зря давал интервью Виллему Сассену, отцу Саскии Сассен. Ведь он был членом СС, служил в Украине, но журналистом и пропагандистом [34]. Б. Стангнет, которая издала свою книгу «Эйхман до Иерусалима», то есть до суда, как бы споря с названием книги Арендт «Эйхман в Иерусалиме», проработала для этой работы сотни страниц архивных документов [35]. Кстати, она отмечает в книге и то, что Эйхман пытался «отбелить» образы концлагерей в иностранной прессе: «Он вел идеологическую войну средствами несвободной прессы, где пропаганду побеждали пропагандой».

В интервью журналу Atlantic Стагнет говорит: «Люди просто предпочитают надежду отчаянию. Теория банальности зла это теория надежды: если зло приходит от незнания, легким решением становится просвещение. Если мы поможем людям думать самим, мир станет лучше. Но — и это ужасное «но» — есть важное различие между неспособностью думать и нежеланием принять думание стоящим. Эйхман мог думать, его записи и речи являются свидетельством этого. Следуя за аргументами, вы увидите думающего человека. Разница между «неспособностью думать» и «недоверием к думанью» существенна. Иначе мы недооцениваем реальную опасность национал-социализма и любой другой идеологией, ведущей войну с разумом» [36].

Стагнет связывает антисемитизм того времени с сегодняшним днем, говоря, что наци были убеждены, что этот мир слишком мал, поскольку в нем мало ресурсов, и только лучшие люди имеют право на выживание. Люди не являются равными. Как раз эта идея и лежит в основе многих современных конфликтов. Подчеркнем еще раз, что все подобного рода процессы в нашем мире автоматически вызывают к жизни «новопропп», поскольку любое выстраивание нормы требует интенсивной пропагандистской работы.

В. Сассен записывал на магнитофон долгие часы интервью, к которым иногда подключались и третьи лица. Предполагалось, что это будет книга, поэтому Эйхман читал и исправлял распечатки. В одном месте мне встретилась цифра в 600 страниц распечаток, в другом — 1300. Кстати, суд в Иерусалиме не принял их к рассмотрению. Например, Эйхман рассказывает, как он был свидетелем расстрела евреев: «Увидев то, что было в Минске, я рассказал об этом, когда вернулся, Генриху Мюллеру: «Решение, группенфюрер, должно было быть политическим. Но теперь, когда фюрер приказал физическое решение, обязательно оно должно быть физическим. Но мы не можем делать это так, как в Минске, и, я думаю, и в других местах. По необходимости наши люди превратятся в садистов. Мы не можем решить еврейскую проблему, пуская пулю в голову беззащитной женщины, которая протягивает нам своего ребенка» [37].

Директор Центра документации по истории национал-социализме в Мюнхене И. Воджак сказала по поводу Эйхмана такие слова: «Просто акцентировать «никогда больше» недостаточно. Нужны серьезные исследования и критические обсуждения исторических условий» [38]. Есть русский перевод книги Х. Арендт «Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла»([39], см. также отголоски баталий об этой книге [40 — 41]).

Мы уделили так много времени этому, казалось бы, уходу от основной темы, чтобы показать, что не следует верить всему, что нам говорят. Так и сегодня не только мы, но и весь мир, движется по направлению к постоянному ухудшению, который от нас стараются скрыть. Поэтому нас ждет всеобщее наступление «новопропа», которым все время будут «выравнивать» ситуацию в наших мозгах.

Достаточно бегло взглянуть как видят мир будущего военные, чтобы понять, что будет определять угрозу нашему существованию. Например, британская армия видит будущие угрозы в следующем виде: «Доступ к ресурсам (энергия, еда или вода) будут определять интересы безопасности государств, контроль за этими ресурсам и методами их распределения через глобальное рационирование будет критичным для конфликтов в международной системе. Это может диктовать, почему мы воюем, где мы воюем и потому , как мы воюем» [42].

Достаточно красноречиво, особенно если учесть, что это мнение богатейшей страны. Это прогноз на 2035 г., а вот на 2045: «Государство почти неизбежно останется доминирующим актором в международных делах в 2045. Частные или полугосударственные компании и негосударственные организации вряд ли будут проявлять сходные с государствами силы в области юридической и в сфере принятия решений. Индивиды будут менее определять себя по гражданству с растущей миграцией и сильными связями с виртуальными сообществами. Растущие расходы, требования, техническая сложность и необходимость специализации будут делать частные и другие негосударственные структуры основными провайдерами услуг, которые государства традиционно предоставляли, например, таких, как безопасность. Некоторые государства могут потерять свою монополию на применение силы, а частные структуры безопасности серьезно возрастут, как некоторые частные компании берут большую ответственность за свою безопасность. Степень, которую примут эти изменения под контролем государственных структур, будут варьироваться между странами в соответствии с их стабильностью и формами управления» [43].

Получается, что мир находится в процессе перехода от одного состояния к следующему. Старые силы, которые удерживали в нем порядок,разрушаются, а новые еще не пришли. Поэтому пока пытаются захватить места получше те силы, которые находились в подчиненном подчинении, включая криминальные и полукриминальные структуры, на борьбу с которыми у государств остается все меньше сил.

Все это не очень радостные рассказы, демонстрирующие потерю управляемости в тех сферах, где государство всегда доминировало. Мы уже стали жить в другом мире, например, в ситуации, которую в Армении давно называют «ни войны, ни мира». Это и ситуация гибридной войны, где враг не очень хочет проявлять себя, закрываясь то «зелеными человечками», то действиями народных масс.

Д. Кин, издавший книгу с очень четким названием «Полезные враги», где раскрыл нужность врагов в ситуации, когда войну не хотят заканчивать, подчеркивает, что «очень многие войны сопротивляются завершению по простой, но скрытой причине, когда могущественные акторы, как местные, так и международные, не хотят их завершения. Если кому-то это может показаться конспирологией, то во многом это и есть конспирология. […] Очень часто могущественные акторы преследуют другие цели, чем конфликт с выраженной целью победы — это действия с воспроизведением врага или просто изъятие времени, энергии и ресурсов из пути к победе» [44].

Информационные технологии, поменяв коммуникации, постепенно меняют и нас. Вспомните, когда раньше три человека, собравшиеся за столиком в кафе, больше смотрят в свои смартфоны, чем друг на друга. Точно так коммуникации будущего будут менять наше поведение все сильнее и сильнее.

Социальные медиа привели на сцену постправду. Это ситуация, когда даже фейк получает статус правды, поскольку информационные системы не работают в плане определения достоверности. Но это оказалось возможным еще и потому, что нас не так и интересует правда. Мы живем в мире, в котором пропала точность и единственность текста. Как говорит К. Келли, главный редактор журнала Wired: «Когда ты перелистываешь изображения вместо текста, происходит множество других культурных изменений. Книга понятие фиксированное, и после написания она уже не меняется. У книг есть авторы, а это однокоренное слово со словом «авторитет». На экране все эфемерно, все течет, все в незавершенном, неполном, относительном и субъективном виде. Все быстро движется, и собирать куски приходится нам самим» [45]. Точно так нам самим теперь приходится собирать и правду из кусков плавающих постправд.

Плюс к этому мы «отдали» свои память и критические способности Гуглу, Фейсбуку и Твиттеру. Теперь нам не вообще надо думать, мы все можем найти там. Грядет время, когда человек даже то, сколько будет дважды два, будет искать в Гугле. Кстати, и реально в мире происходит потеря среднего уровня IQ у населения. Поэтому скоро Земля снова станет плоской и будет стоять на трех китах. Тем более такая модель хорошо объясняет землетрясения, поскольку киты шевелятся… Правда, еретики будут твердить, что она стоит на трех черепахах, поэтому дискуссии еще будут возможны.

Успешный ход пропаганды по всему миру это не только результат действий политиков, это и следствие общего падения интеллектуализации мира. Для управления страной нужны 1-2% людей с нормальными мозгами и образованием. Массово перестав читать книги, человечество двинулось семимильными шагами в обратную сторону. Скоро человек с книгой в руках будет вызывать такое же изумление у публики, как это было несколько столетий назад. Книга в средние века была предметом роскоши, а преподаватели в университетах пересказывали содержание той единственной книги, которой обладали. И это явно что-то напоминает…

Такие мыслители, как, например, Николай Бердяев и Умберто Эко, видят приход «нового средневековья» в разных исторических периодах [46 — 47]. Это понимание особенно явственно проявляется после больших войн, когда рушится старая цивилизация, а новая еще не пришла. Старые правила не работают, а новые еще не созданы. Поэтому вовсю идет архаизация, поскольку работает только то, что уцелело.

Н.Бердяев застал этот процесс в своем времени, мы видим его в своем. Но определенные характеристики идут на повтор. Бердяев писал: «Рушатся основы миросозерцания XIX века, и потому рушатся обоснованные на нем государства и культуры. Рушатся государства монархические и демократические, одинаково имевшие в своей первооснове гуманизм. Переживает кризис и крах не та или иная форма государства, а само государство. Крепких, долголетних государств не осталось. Ни одно государство не знает, что будет с ним завтра. Никакой легитимизм, легитимизм ли старых монархий или легитимизм новых демократий с их формальной идеей народовластия, не имеет более силы над душами людей. Никто более не верит ни в какие юридические и политические формы, никто ни в грош не ставит никаких конституций. Все решается реальной силой”.

Почему и что происходит сегодня? Сассен пользуется для этого термином изгнание (expulsion) [48]. Это результат действия отмеченных ею хищнически ориентированных социальных формирований, на первом месте среди которых стоят финансовые группы. Причем все это может сочетаться с экономическим ростом, если считать его традиционными способами.

Изгнанию подвергаются люди, места, традиционные типы экономик. Сассен подчеркивает: «Кейнсианский период был временем массового производства и массовой застройки пригородного пространства. Это принесло экономическую логику, ценившую население как работников и потребителей, хотя необязательно как людей. Логика, управляющая настоящей фазой развитого капитализма не ценит людей как работников или как (массовых) потребителей. Поэтому за последние два десятилетия было резкое возрастание числа людей, «выкинутых» из экономику в большей части мира. Активное возрастание среднего класса в ранние периоды оказалось замененным обнищанием и сокращением среднего класса» [49].

Сассен считает это критичным, но невидимым элементом текущего политического кризиса. Кстати, это говорит и о том, что Украина уже не получит своего среднего класса. Поэтому у нас и не работают все те политические модели, которые отталкиваются от роли среднего класса.

С ее точки зрения глобализация имеет множество негативных последствий, который незаметны на первый взгляд. Например, она говорит о таком: «Есть разделение на север-юг, отмеченное радикальными различиями в голоде, смертности, типах войн. Но эти различия принадлежат старой истории, даже когда они также становятся частью новой истории. В этой новой истории есть то, что переходит границы и старое деление на север-юг. Так элиты Сан-Пауло и элиты Манилы разделяют свойства географии центральности, которая соединяет их, достаточно комфортно, с элитами Нью-Йорка или Парижа. Есть параллельные географии бедности и недостатков, которые проходят сквозь старое деление: мы становимся планетой с городскими гламурными зонами и городскими трущобами. Недостаточно говорить только о богатых странах и бедных странах» [50]. То есть старая картинка глобализации, которая есть в наших головах, не соответствует действительности.

Сассен считает, что идут незамечаемые процессы, которые она обозначает как денационализация. Такие изменения надо декодировать, чтобы они стали заметными. То есть глобализация реализуется и как денационализация [51].

Четкую проблему негативного будущего видит и Ю. Харари, когда замечает следующее: «Критичной проблемой не является создание новых рабочих мест. Критичной проблемой является создание новых рабочих мест, которые люди могут выполнять лучше, чем алгоритмы. Соответственно, к 2050 году может возникнуть новый класс людей — ненужный класс. Это люди, которые не просто безработные, а нетрудоспособные» [52].

В принципе возникает подозрение, что все это случится гораздо раньше, чем в 2050 году. Частично это является уже проблемой и сегодня. Мир как бы перестал подстраиваться или выстраиваться под человека. Человек постепенно становится определенным лишним элементом в этой новой структуре мира.

В завершение вернемся к «новоязу» [53 — 56] и подумаем, чем «новопроп» отличается от него. Кстати, можно сказать, что Оруэлл был родоначальником и гибридных войн, сформулировав свое знаменитое «Война — это мир», составляющее суть идеологии гибридной войны. Модель «новояза» предполагает легкость не только смены символов, но и реальных объектов. Вспомним меняющиеся представления, кто с кем союзник, а кто враг. Это есть и «новопропе». Модель «новояза» имеет то, чего нет в «новопропе», поскольку он порождается более гуманными обществами. «Новояз» может динамично в сверхкраткие сроки менять все, что требуется. Здесь не работает память, что достигается репрессивными мерами, а этого уже или пока нет в «новопропе».

Очень важной характеристикой «новояза» является постоянное сокращение его словарного состава. Создав правильный язык, можно получить правильное мышление. В этой модели присутствует двоемыслие, позволяющее уходить от конфликтности в головах, поскольку означает способность одновременно удерживать два противоположных положения.

Оруэлл сам выделял в своем языке три типа слов — А, В и С. Словарь В включал политически-ориентированные слова, они должны были «создавать у говорящего определенную политическую установку» (перевод В. Чаликовой). Однако Оруэлл говорит более точно — «to impose a desirable mental attitude upon the person using them». То есть речь идет о нужной ментальной позиции, то есть о формировании мыслительных структур. И еще: «В В-словаре не было ни одного идеологически нейтрального слова. Такие слова, как лагеря радости (joycamp) или Министерство Мира (Minipax), означали прямо противоположное тому, что они должны были означать».

Система «новояза» очень динамична. Этого требует необходимость постоянной коррекции, поскольку ежедневно картина мира претерпевает изменения. У Оруэлла это могло быть отражением советского довоенного мира, когда фигуры с самых верхов могли превратиться во врагов за одну ночь. Кстати, тогда у владельцев Большой Советской Энциклопедии даже изымались страницы об этих врагах из соответствующих томов домашней библиотеки.

Суммарно эту модель пропаганды можно охарактеризовать следующим образом:

— интенсивность СМИ,

— синхронизация всех фактов во всех носителях,

— удержание сильного образа врага,

— удержание обожания власти,

— «гашение» несанкционированных контактов между людьми,

— слежка и репрессии в поддержку коммуникациям,

— использование пыток в «промывке мозгов» сомневающихся [57].

М. Кронгауз переносит модель Оруэлла на современную действительность: «Путин — политик следующего поколения. Он говорит абсолютно грамотно, и основной стилистический прием его речей — снижение. Самое известное его выражение, которое поразило всех и вошло в народную память: «Мочить боевиков в сортире». Когда выступает Путин, все ждут, что он еще такого скажет. Снижение речи он часто делает в неудобной для него ситуации, оно запоминается и воздействует на сознание людей. Это сигнал народу: «я свой», «я мачо», «я настоящий полковник». Интеллигенция по этому поводу раздражается, но все равно ждет новых высказываний Путина, чтобы возмущаться еще. На этот речевой прием ловится любой человек, нравится ему это или нет. Во время прямой линии президента со страной 15 декабря 2011 года, после первых митингов на Болотной площади 10 декабря, Путин сказал, обращаясь к протестующим: «Идите ко мне, бандерлоги». Здесь он использовал новый механизм — обезличивание, название не отдельного человека, а группы людей с помощью названия чего-то живого, но не сильно расчленяемого на индивидуальности. Этим подчеркивается безличность, бессмысленность, безгласность человеческой массы» ([58], см. также другие аспекты новояза [59 — 63], а также диссидентских переводах [64]).

Продажи «1984» Оруэлла резко возросли после слов об «альтернативных фактах», сказанных Д. Трампом [65]. Он сразу стал шестым по уровню продаж на Амазоне. Так что жизнь возвращает нас к Оруэллу.

«Новопроп» может быть незамечаемым, хотя бы потому, что это также сокращение словаря за счет перехода к более ярким символическим обозначениям. Назвав кого-то «фашистом», ты упрощаешь управление, переводя твой объект воздействия на автоматические реакции. Мир «новопропа» присутствует и сегодня, поскольку он остается невидим, то не может быть и отвергнутым. Мир «новояза», наоборот, виден, с ним поэтому возможна борьба, из-за этого для удержания его и применяют репрессии.

Любой кризис автоматически включает усиление пропаганды, поскольку обычных коммуникаций уже недостаточно, они не спасают. Всем нам памятны недавние примеры такого рода. «Новопроп» — это использование слов-символов «хунта-фашисты-каратели» при описании событий в Украине российским телевидением. «Новопроп» — это когда киевские чиновники, оправдывая повышение цен на метро говорят, что в Париже цены еще больше, но забывают упомянуть о зарплатах у них и у нас. «Новопроп» — это цены на свой уголь по цене Роттердам + (цене на уголь в Роттердаме плюс стоимость доставки в Киев) с рассказами об объективности такого подхода. «Новояз» умер, да здравствует «Новопроп»!

Литература

1. Моз де Л. Война и роды — 5 // www.peremeny.ru/books/osminog/65

2. Tort C. A critique of Lloyd deMause // tort-miller.blogspot.com/2013/01/a-critique-of-lloyd-demause.html

3. Demause L. Foundations of psychohistory // psychohistory.com/books/foundations-of-psychohistory/

4. Demause L. The emotional life of nations // psychohistory.com/books/the-emotional-life-of-nations/

5. Kaldor M. Imaginary war. — Oxford, 1990

6. Kahn P.W. Imaginary warfare // The European Journal of International Law. — 2013. — Vol. 24. — N 1

7. Moyn S. Drones and Imagination: A Response to Paul Kahn

// The European Journal of International Law. — 2013. — Vol. 24. — N 1

8. Ignatieff M. Virtual War: Kosovo and Beyond. — New York, 2000

9. Orwell Prize // en.wikipedia.org/wiki/Orwell_Prize

10. Mbembe A. a.o. Necropolitics // Public Culture. — 2003. — Vol. 15. — N 1

11. Traverso E. The Origins of Nazi Violence. — New York etc., 2003

12. Baranowski S.I. Nazism as the Laboratory of the West // www.h-net.org/reviews/showrev.php?id=9797

13. Арендт Х. Истоки тоталитаризма. — М.. 1996

14. Саид Э. Ориентализм. Западные концепции Востока. — М., 2006

15. Traverso E. Understanding the Nazi Genocide. Marxism after Auschwitz. — London etc., 1999

16. Почепцов Г. Феномен нацистской пропаганды // psyfactor.org/lib/nazipropaganda2.htm

17. Почепцов Г. Феномен советской пропаганды // psyfactor.org/lib/propaganda36.htm

18. Mutations of fascism: an interview with Enzo Traverso // fact.international/2017/03/mutations-of-fascism-an-interview-with-enzo-traverso/

19. Faure S. «The Left is a history of defeats»: an interview with Enzo Traverso // www.versobooks.com/blogs/3077-the-left-is-a-history-of-defeats-an-interview-with-enzo-traverso

20. Багдасарян В.Э., Сулакшин С.С. Современный фашизм: новые облики и проявления. — М., 2017

21. Traverso E. Interpreting Fascism: Mosse, Sternhell and Gentile in Comparative Perspective // Constellations. — 2008. — Vol. 15. — I. 3

22. Съянова Е.Е. Девять тысяч лагерей уничтожения // www.pseudology.org/evrei/Sianova_June_22.htm

23. Saskia Sassen // en.wikipedia.org/wiki/Saskia_Sassen

24. Thompson N. Saskia Sassen Talks Finance, Climate, Race, Immigration and How We Can Begin to Fix Our Planet // creativetimereports.org/2014/10/27/saskia-sassen-finance-climate-race-immigration-creative-time-summit/

25. Sassen S. Predatory Formations Dressed in Wall Street Suits and Algorithmic Math // Science, Technology & Society. — 2017. — Vol. 22. — N 1

26. Экономист Саския Сассен о том, почему беднеют города // www.the-village.ru/village/city/city-interview/164629-saskiya-sassen-o-peterburge

27. Сассен С. Глобальный город: введение понятия // demoscope.ru/weekly/2008/0343/analit02.php

28. Parry M. Saskia Sassen missing chapter // www.chronicle.com/article/Saskia-Sassens-Missing/150337

29. Arendt H. Eichmann in Jerusalem. A report on the banality of evil. — New York, 1964

30. Adolf Eichmann. His Escape and Capture in Argentina // www.holocaustresearchproject.org/trials/eichmanntrialcapture.html

31. Schuessler J. Book Portrays Eichmann as Evil, but Not Banal // www.nytimes.com/2014/09/03/books/book-portrays-eichmann-as-evil-but-not-banal.html

32. The Eichmann Trial: Fifty Years Later // www.npr.org/2011/03/27/134821325/the-eichmann-trial-fifty-years-later

33. Kimmelman M. 50 years after trial, Eichman secrets live on // www.nytimes.com/2011/05/09/arts/anniversary-of-adolf-eichmanns-trial-sheds-light-on-postwar-germany.html

34. Willem Sassen // en.wikipedia.org/wiki/Willem_Sassen

35. Stangneth B. Eichmann before Jerusalem. The unexamined life of a mass murderer // erenow.com/biographies/eichmann-before-jerusalem-the-unexamined-life-of-a-mass-murderer/

36. Frum D. The Lies of Adolf Eichmann // www.theatlantic.com/international/archive/2014/10/the-lies-adolf-eichmann-told/381222/

37. Excerpts from the Sassen papers // 69.89.27.220/~hannaha2/the-sassen-papers/

38. Weinthal B. German academic reveals secret Israeli Eichman transcripts // www.jpost.com/Jewish-World/Jewish-News/German-academic-reveals-secret-Israeli-Eichmann-transcripts

39. Арендт Х. Эйхман в Иерусалиме. Банальность зла. — М., 2008

40. Броуди Р. Ханна Арендт и нехватка воображения // inosmi.ru/world/20131208/215490631.html

41. Бенхабиб С. Кто на скамье подсудимых, Эйхман ио Арендт? // gefter.ru/archive/13298

42. Strategic trends programme. Future character of conflict // www.atlanticuas.ca/sites/default/files/reference/DCDC_Future_Character_of_Conflict_11-05-10.pdf

43. Strategic trends programme. Global Strategic Trends — Out to 2045 // www.gov.uk/government/uploads/system/uploads/attachment_data/file/348164/20140821_DCDC_GST_5_Web_Secured.pdf

44. Keen D. Useful Enemies. When Waging Wars Is More Important Than Winning Them. — New Haven etc., 2012

45. Мэтчар Э. Технологии, которые будут господствовать в нашем будущем // inosmi.ru/science/20160710/237132427.html

46. Эко У. Средние века уже начались // alt-future.narod.ru/Future/eco.htm

47. Бердяев Н.А. Новое средневековье. — М., 2002

48. Sassen S. Introduction. A savage sorting // thehubedu-production.s3.amazonaws.com/uploads/1836/f628d461-d360-48d9-ae51-1d713d97186e/Expulsions_Brutality_and_Complexity_in_the_Global_Economy.pdf

49. Sassen S. Expelled: Humans in Capitalism’s Deepening Crisis // content.csbs.utah.edu/~mli/Economics%207004/Sassen_symposium_vol19_no2.pdf

50. Sassen S. The ideas interview // www.theguardian.com/world/2006/jul/04/globalisation.comment

51. Sassen S. Territory, Authority, Rights: From Medieval to Global Assemblages. — Princeton, 2008

52. Harari Y.N. The meaning of life in a world without a work // www.theguardian.com/technology/2017/may/08/virtual-reality-religion-robots-sapiens-book

53. Оруэлл Дж. 1984. Скотный двор. — М., 2011

54. Orwell G. The principles of newspeak // orwell.ru/library/novels/1984/english/en_app
55. 55. Оруэлл Дж. Принципы новояза // chalikova.ru/dzhordzh-oruell-princzipyi-novoyaza.html

57. Почепцов Г. Пропагандистский мир, построенный Джорджем Оруэллом // osvita.mediasapiens.ua/trends/1411978127/propagandistskiy_mir_postroennyy_dzhordzhem_oruellom/

58. «Сорри за новояз»: почему диалог с властью в России сейчас невозможен и при чем здесь Оруэлл // theoryandpractice.ru/posts/15651-sorri-za-novoyaz-pochemu-dialog-s-vlastyu-v-rossii-seychas-nevozmozhen-i-pri-chem-zdes-oruell

59. Кронгауз М. Краткий курс новояза: 7 цитат из лекции // snob.ru/selected/entry/81241

60. Whitehead J. W. The Emergence of Orwellian Newspeak and the Death of Free Speech // www.huffingtonpost.com/john-w-whitehead/the-emergence-of-orwellia_b_7688758.html

61. Чудинов В. Новоязы Оруэлла и языковые тенденции // chudinov.ru/oruell/

62. Fatula W. «Новояз»: об источниках оруэлльского канона // www.czn.uj.edu.pl/moodle/pluginfile.php/…/5_Fatula_73_82.pdf

63. Толковый словарь толерантского новояза, или «Оруэлл 2010» // ruskline.ru/analitika/2010/06/08/tolkovyj_slovar_tolerantskogo_novoyaza_ili_oruell2010/

64. Прибыловский В. Инакомыслящая жизнь в эпоху заката развитого социализма // www.igrunov.ru/vin/vchk-vin-dissid/smysl/1058065392/1123140153.html

65. Sales of George Orwell’s 1984 surge after Kellyanne Conway’s ‘alternative facts’ // www.theguardian.com/books/2017/jan/24/george-orwell-1984-sales-surge-kellyanne-conway-alternative-facts