Кризис либерального проекта стал особенно очевидным после старта глобального экономического кризис в 2008 году. На страницах «Хвилі» постоянно идет полемика о возможных альтернативах.
Статья Ивана Крастева «Подъем и падение демократии? Меритократия?» выступила катализатором дискуссии на «Хвиле» и наших страницах в социальных сетях. Представляем реакцию нашего постоянного читателя Юрия Проценко, который полемизирует с болгарским автором и предлагает свое видение возможной нелиберальной альтернативы для Украины.
Статьи на постсоветском пространстве обычно пишутся с классической компоновкой: исходные (вводные) данные — постановка задачи (проблемы) — выводы (рекомендации по решению проблемы). Иное дело статья западного автора, (то что автор болгарин, — уже не имеет значения, т.к. он уже «посвященный»), которая изначально манипулятивная. Вначале «эрудит» описывает противоречия: утверждение А противоречит утверждению Б, а утверждение В противоречит утверждению Г и т.д., пока читатель уже начинает теряться в этих «дихотомиях». Потом идет цитирование. Это тоже западная штучка, рождающая групповщину в науке. Популярность автора измеряется «индексом цитирования», а не важностью написанного. Самый простой способ увеличить индекс — цитировать коллег по группе, а они алаверды цитируют тебя. «За что Кукушка хвалит Петуха? За то, что хвалит он Кукушку!» Но, может автор и не групповщинник, просто традиция такая.
А вот внятные выводы у автора просто отсутствуют. Ну, нельзя же считать таковыми констатацию проблем? Но, раз есть проблемы, должны существовать и средства их решения. И эти решения автору известны. Но будучи Председателем Центра либеральных стратегий, их нельзя озвучить, потому, что корень всех проблем и заключается в либерализме.
Либералы-паразиты захватили власть в национальных государствах. И теперь они, а не выборные политики определяют путь развития страны. Сами выборы есть тасование либеральной колоды, где по большому счету, не важно, какая карта выпадет. Избиратели это все прекрасно видят и понимают, оттого и голосуют в знак протеста за «комедиантов» или проходимца Берлускони, как в Италии, или, осознанно — за «новые» партии, не подозревая, что новые партии тоже из старой колоды.
Автор в целом верно объясняет приход к власти либералов изменившимися обстоятельствами, но сознательно не докапывается до сути проблемы. Цитата: «Именно уменьшение влияния гражданина – солдата, потребителя и работника – объясняет утрату избирателями полномочий и реальных прав, а также растущую неуправляемость современных демократий.»
Появление профессиональной армии по большому счету никаких преимуществ либералам не дает. Во все времена офицерский корпус состоял из профессионалов и весьма ценились технические специалисты, но роль солдата всегда была ограниченной. Роль гражданина-потребителя гораздо важнее, но только в связи с производителем. То, что финансовая олигархия зарабатывает свою прибыль не только вне национального производства, но и вне материального производства вообще, — вот корень зла, но автор проходит мимо этой проблемы.
Вывод производственных мощностей в стране ІІІ мира конечно же не способствует единению элиты и народа. Но это якобы чисто экономическое мероприятие рождает колоссальные политические и социальные последствия: индустриальный пролетариат исчезает, как класс. Ему на смену приходит «средний класс» из офисного планктона, в виде банковских клерков, менеджеров, страховых агентов и прочих деятелей сферы обслуживания. Но офисный планктон ограничен стенами офиса, это не пролетариат индустриальных предприятий, насчитывающих десятки тысяч работников. Чисто техническая невозможность организации «планктона» в большой коллектив диктует ему форму социального поведения — апатию и неверие в перемены. Но и это не самое главное.
Не рынок, а объем доходов, определяют в конце-концов роль и место буржуазии в обществе. Но буржуазия не едина по способу получения доходов. В современных западных обществах она делиться в основном на индустриальную и финансовую. Торговая и иная буржуазия уже не играет самостоятельной роли в экономике и политике. Поэтому под «солдатом» нужно понимать не военнослужащего из народа, призванного в армию, а владельца предприятия ВПК. Пока существует угроза войны и проиграша в ней, представители индустриальной буржуазии будут доминировать во власти, независимо от доходов финансовой олигархии. Никакой воротила Уолл-стрит не будет играть против национальных интересов, если есть риск по результатам войны потерять не только капиталы, но и очутиться в нью-йоркском филиале концлагеря Аушвиц.
Но после Карибского кризиса (1961г.) воротилам финансовой олигархии стало понятно, что мировой войны не будет, а стало быть можно безопасно паразитировать на национальных интересах. Убийство Джона Кеннеди (1963г.) и стало тем поворотным моментом в жизни США и мира: у власти оказались либералы и их ставленники. А уж выведение финансовых рынков из-под контроля национальных правительств или вынос производства в страны ІІІ Мира — всего лишь следствие.
Ну и на десерт, ответим читателю на вопросы, заданные автором. Как совместить демократию с увеличением неравенства и отсутствием легитимности у элиты? Ничто не ново под Луной. Существуют несколько более-менее успешных попыток решения этой проблемы. Это национал-социалистическая Германия и фашистская Италия в прошлом и КНР в настоящем, а также частичное решение — в Японии, Тайване и Сингапуре. Сюда же можно добавить особые случаи в Южной Корее и Иране.
Финансовая олигархия возникла достаточно давно. Впервые это явление описал Рудольф Гильфердинг в работе «Финансовый капитал» (1910г.). Количество денег, вращающееся в финансовой сфере в десятки раз превышает таковое в реальной экономике. Отсюда и вытекает политическое влияние финансовой олигархии. Но все, что нужно человечеству для жизни, создает реальная (физическая — в терминологии Л.Ларуша) экономика.
Уравновесить политическое влияние финансовой олигархии способна только массовая партия тоталитарного типа, как это и произошло в Италии и Германии. Германия имела еще ту особенность, что отечественная финансовая олигархия имела четко выраженную национальную окраску: владельцами банков и страховых компаний были преимущественно евреи — нация без Родины. Автор пишет: «Конвертируемая» компетентность нынешних элит – тот факт, что они одинаково хорошо могут управлять банком в Болгарии и в Бангладеш, – вызывает подозрительное отношение простых людей, поскольку те совершенно справедливо опасаются, что в случае бедствия меритократы попросту соберут вещи и отчалят, вместо того чтобы разделять с ними бремя кризиса.» Теперь «евреями» стали все представители транснациональной по своей природе элиты. У немцев еще тогда были основания подозревать в нелояльности людей без Родины.
Массовая партия в силу своей массовости, соответствующей идеологии и ориентации на национальные интересы (интересы большинства) служит естественным противовесом финансовой олигархии. Такая партия в политике опирается на широкие народные массы, а в экономике — на крупную индустриальную буржуазию, она же и национальная. Представители финансовой олигархии устраняются из сферы принятия решений, иногда физически, как это было в Германии.
А как же совместить демократию с тоталитаризмом?! — вознегодует читатель. На примере Германии все прекрасно совмещается. Проблемы доверия народа к элите нет, а есть единение народа и фюрера. В этом может убедиться всякий, посмотрев фото или кинохронику тех лет. Ну хотя бы встречу венцами А.Гитлера по случаю аншлюса (1938г.). Может пропаганда? Да, доктор Геббельс — талантливый пропагандист, но ведь и жилье для рабочих строились, и дома отдыха, и даже круизные лайнеры. Была даже программа обеспечения автомобилями каждой немецкой семьи: «Фольксваген» — «народный автомобиль». Экономическая политика национал-социалистов строилась на сглаживании доходов населения, т.е. поднятия нижнего уровня доходов, и снижения паразитического потребления. Коэффициент Джинни до Гитлера и после Гитлера был выше, чем при нем.
В вину Гитлеру ставят развязывание Второй мировой войны и Холокост. Но если бы Гитлер умер до 1 сентября 1939г, что тогда ему можно было инкриминировать? Современное понятие демократии тоже досталось нам от победителей Гитлера. Фактически подразумевается, что если демократия не либеральная, то это и не демократия вовсе. Хотя демократия это всего лишь участие граждан в управлении своей страной. «Больше демократии» это не когда кухарка управляет государством, это когда политики, управляющие государством, максимально учитывают интересы кухарки. Так вот в предвоенной Германии для немцев это все было.
Ориентация правящей партии на интересы индустриальной буржуазии характерна для предвоенных Германии, Италии, Японии и отчасти США. Но предвоенный эксперимент закончился войной и мы можем лишь предполагать какая была бы Германия без войны. Но антилиберальный эксперимент после ВМВ продолжили китайцы, материковые и островные. Партия Гоминьдан с 1949г. реализует свои программные установки на острове Тайвань. С начала 60-ых годов китаец Ли Куан Ю строит экономическое чудо в Сингапуре. А с 1978г. начинаются экономические реформы Ден Сяопина в КНР.
Заслуга Ден Сяопина перед китайским народом еще и в в том, что он личным примером содействовал созданию системы передачи высшей власти. Во главе китайской пирамиды власти можно находиться 5 лет, с автоматическим продлением еще на 5 лет, если руководитель не наломал дров. О приемнике на посту сообщается заблаговременно. Тем самым Дену удалось легитимно и мирно передать власть в стране, что не удавалось ни Сталину, ни Мао. Правление КПК в глазах китайского народа будет легитимным до тех пор, пока китайские коммунисты будут проводить политику в национальных интересах. Вот почему в Китае либералы никогда в не придут к власти.
Стоит отметить еще две страны, проводящих политику поддержки национального производителя, а потому антилиберальных по своему политическому курсу. Это Иран, где роль «тоталитарной» партии играет шиитское духовенство, и Южная Корея, где индустриализм вырос из диктатуры. В последней диктатора, давшего народу демократию, посадили в тюрьму, но впоследствии амнистировали. Это говорит об огромном западном влиянии в этой стране. Несмотря на большой национализм южных корейцев, им так и не удалось создать действенного механизма представления национальных интересов среди политического истеблишмента страны.
Стоит отметить, что влияние либералов в Западном мире, куда входит и Япония, различно. По итогам ВМВ в числе проигравших стран оказались не только Германия и Япония, но и Великобритания, превратившаяся фактически в доминион США. Но Германии, благодаря национал-социалистам и вопреки послевоенной денацификации, удалось сохранить доминирующее положение индустриальной буржуазии в стране. Японии это тоже удалось, но после развала СССР, когда для США отпала надобность в «непотопляемом» авианосце», США вынудили Японию проводить либеральные реформы в экономике, в первую очередь поднять ставку рефинансирования. В результате чего экономика Японии пребывает с тех пор в непрерывном кризисе и перспективы выхода из него — туманны.
Британцы после войны пошли несколько иным путем. Политическая система Британии вследствие наличия верхней палаты парламента (Палаты лордов) обладает колоссальным запасом прочности. Лорды являются наследниками феодалов, их доходы формируются от сдачи земель в аренду, т.е. не зависят от текущей экономической и политической конъюнктуры. И лордов т.о. нельзя купить, как простых парламентариев, профинансировав их выборы. Британцы создали для внешнеэкономических расчетов «зону фунта стерлингов», еще более либеральную систему, чем в США. Результатом стало привлечение воротил Уолл-стрита в Лондон и опосредованно нанесение ущерба национальным интересам США. Так британцы отомстили янки за развал своей колониальной системы (требование Ф.Рузвельта за вступление США в войну на стороне Британии).
Ну и наконец, последнее. Выводы для Украины. Сейчас у нас при власти отвратительная клика воров и компрадоров, а официальным идеологическим прикрытием тех и других является либерализм. Идеологией, отражающей национальные интересы нашего народа, в данных конкретных условиях может быть только украинский национализм. С удовольствием поспорил бы насчет предлагаемого тезиса, но нет предмета для спора. Если левые предложат альтернативу, готов согласиться на национал-социализм.