Многих киевлян очень сильно бомбит по поводу сгоревшей рухляди на Крещатике. В связи с этим широко распространено мнение, что на месте сгоревшей старого гастронома появится нечто ужасное в пару десятков этажей высотой.
На мой скромный взгляд, эта сгоревшая развалина на Крещатике является символическим выражением жизненного уклада в Украине. На Подоле полно таких же развалин, которые и снести жалко, но денег нет, потому они стоят, пугая окружающих зияющей пустотой окон, вываливающимися кирпичами и стыдливо прикрывающими эту рухлядь баннерами.
Это красноречивое выражение жизненного принципа «сам не гам і другому не дам», который является определяющим для очень многих наших соотечественников. Их мозги являются подобием этих развалин, набитых нафталином давно умерших истин, которые здесь, тем не менее, успешно размножаются. Потому в их головах легко сочетаются химеры в виде желания «жить как американцы», но не пахать как они. Или «жить как в Европе», но при этом лупашить геев. Или вопить, что «в Польше миллионы фермеров», но при этом неистово сопротивляться отмене моратория на продажу земли. Или кричать о единстве страны, но по ходу загнать город-миллионик в мусорный коллапс в угоду своим узким политическим целям.
Давайте честно называть вещи своими именами и перестать цепляться за развалины и могилы. Иногда складывается впечатление, что вся жизнь украинца- это подготовка к загробному миру, потому многих проблемы мертвых беспокоят больше, чем проблемы живых.
Господи, какая разница, что эта развалюха была последним старым зданием Крещатика? Это как-то улучшало его посредственный архитектурный ансамбль? Да никак. Многие без пожара даже не смогли бы вспомнить, как это здание выглядит. Как говорится, животворящий огонь воскресил воспоминания юности.
Построят там что -то более современное и уродливое? Да, построят, в конце концов. Потому что рухлядь в конце концов с грохотом падает под натиском нового. И это новое не всегда имеет привлекательное лицо. Так это проблема отсутствия вкуса, которому сложно появиться в мире трехдневной истерики по любому поводу. Вкус выращивается десятилетиями и столетиями традиций, а традиция предполагает осмысление окружающей реальности. Тогда появляется понимание того, что хорошо и плохо. Мы же имеем традицию цепляться за «плохое прошлое», потому что никак не можем разродиться «хорошим» или хотя бы «удовлетворительным» настоящим. Это кризис потенции, а не градостроительства. Отсюда все вопли о том, что это память о том, что «здесь когда-то хорошо стоял». В 1941 году.
Поэтому нужно расслабиться и получить удовольствие. Каждый раз, когда я еду вниз по проспекту Победы, то глаз ласкают новые уродливые башни, которые вздымаются вверх там-сям на просторах нашей столицы. И вы эти башни уже никуда не денете из архитектурного ансамбля Киева. Из этого напрашивается парадоксальный вывод, который, впрочем, я уже не раз озвучивал — пусть Киев станет столицей абсурда. Пусть туристы во всем мире будут знать, что если Рим пленяет своей архитектурой, то Киев пленяет своим абсурдом. Это тоже ниша. Мы не сделаем Киев таким же величественным как Рим или Париж, а вот столицы абсурда в мире нет. Зачем идти против своей природы? Если у нас нет возможности эксплуатировать лучшее, что у нас есть, то давайте эксплуатировать худшее, давайте сделаем это худшее своим высокими стилем. Это осуществимо в отличие от мечтаний, что кто-то красиво застроит Киев, кто-то правильно продаст землю, кто-то наведет порядок в стране. Это утопия. В Украине из-за негативного отбора уже давно остались только худшие из худших, потому давайте решительно строить худшее, но возможное, чем ждать лучшего и невозможного.
Когда мы сделаем хотя бы это, то у нас появится шанс начать строить действительно что-то лучшее.
В конечном итоге, у нас не все так плохо. Хотя демография упрямо показывает, что мы вымираем, но каждый раз, когда возвращаешься из Европы в Украину, то поневоле ловишь себя на мысли, что ритм жизни здесь бодрит. По крайней мере, в нескольких точках Украины, которые могут стать или уже стали глобальными городами. Когда я смотрю сквозь окно такси на многоэтажки, что растут возле Южного моста, то я вспоминаю Китай и его кипящую и бьющую ключом энергию.
В Шанхае не задумываясь снесли старые европейские кварталы, построенные в 19 веке. Потому что они не вписывались в новую структуру города, но при этом вряд ли кто-то скажет, что Китай не чтит свою историю. Наоборот, это самая историческая нация мира, где есть глубоко укорененное понимание исторического процесса. В Китае осознали, что их цепляние за старину поставило страну на грань коллапса, потому они начали без сожаления сносить старое и прогнившее. В Китае затопили даже участки Великой Китайской стены, потому что, хотя это и бесспорный архитектурный шедевр, но необходимо чем-то кормить людей, а для этого нужны ГЭС.
В Европе среди шедевров старины, в этих затхлых улочках, зажатых тисками запретов, кодексов, предписаний, очень тяжело разогнаться. Европа держится за свою величественную старость, где полно таких выдающихся шедевров на каждом углу. Недавно, глядя на эту девочку из композиции «Дети удят рыбу» у королевского дворца» в Будапеште, я ощутил примитивность нашей культуры.
Она ещё не родила такой изысканной утончённости и грации, но это всего лишь означает, что мы варвары у ворот цивилизации. Утончённость всегда была уделом взрослых и стариков. Мягкий свет заката ласкает глаз своими мягкими линиями ландшафтов, подчёркивая их красоту, которая в свете дня часто не заметна. Мы должны помнить об этом и не строить иллюзий. Варвары повергнувшие Рим не хотели быть Римом. Они создали нечто новое, что включило в себя и наследие Рима. Сила варваров в любознательности и неуемной жажде открытий и завоеваний. Варвары могут противопоставить силе традиции только свою специфическую организацию, которая превращает грязные дурно пахнущие тела в неукротимую энергию, несущую с собой новый рассвет.
Поэтому, давайте меньше заморачиваться судьбой барахла и рухляди, чем меньше его будет в наших головах и в окружающем физическом мире, тем быстрее из угловатых мрачных башен коррупционного варварства вырастут изящные ажурные конструкции новой жизни.