Из евразийцев в европейцы

Политических полемистов всегда или любят, или ненавидят — такова уж специфика работы. Поэтому захотелось написать нечто, с одной стороны, политическое, а с другой стороны — выразить личную позицию.

В 1986 году я пошёл в первый класс русскоязычной школы с углублённым изучением французского языка. В западноукраинском городе. Примерно с пятого класса (помните, как мы все «перепрыгивали» 4-й класс из-за перехода к 11-летке?), то есть в 1990-м году, началась у нас пропаганда национального возрождения.

Не скажу — национализма, хотя родители говорили, что я чуть ли не приходил с агитками Руха в руках. Думаю (этих эпизодов я не помню), что это была некая самодеятельность вырождавшейся пионерской организации.

Вступил я в неё на три месяца позже прочих, но лишь потому, что простудился (а ведь можно было бы сегодня выдать это за подростковую «диссиду»!). Кстати, ночью часто попадаю на канал, который чуть ли не круглые сутки крутит старую научно-популярную документалистику «Киевнаучфильма» (ах, сколько очков вперед он давал западным аналогам обучающих передач в 80-е!) и «наблюл» там юный фейс одного известного ныне оппозиционного национал-демократического депутата, бывшего, видимо, отъявленным комсомольцем! Иначе «маркса-с-два» пустили бы его фигурировать в эпизодах сериала о первых современных очистительных станциях в Киеве.

Я в комсомольцы уже не попал, вряд ли это было бы возможно — даже я понимал, что сталь уже не просто перестала закаляться, но и переживала явную усталость металла. Роман Островского вызвал во мне жгучий интерес, но герой меня не привлекал — я чувствовал, что этого беднягу использовали большие партбоссы, и он полностью сгорел на алтаре строительства юной советской республики. А у нас, политизированных — ну куда бы мы делись? — подростков, уже была своя республика, украинская.

Украинский язык в моей семье, приехавшей в начале 80-х на юго-запад нашей страны (и всего Союза) звучал, но всё же был наследием предыдущих поколений. Тем не менее, в возрождении мы, насколько я могу понять, участвовали активно — более того, уже с начала 80-х мой отец, лингвист-германист и переводчик, неоднократно выезжал в Канаду. И где-то до сих пор у меня стоит песенник диаспорных украинцев с суровыми антибольшевистскими текстами. Не разделяя идей интегрального национализма, я, тем не менее понимаю, через что им довелось пройти: и «дома», и «на новой родине». В Канаде они спали вповалку на дне угольных ям, вырытых на краю лесоповала. Земля обетованная? Вряд ли.

Я же «самовоспитался» на «криптодиссидентских» произведениях. Как оказалось впоследствии, их авторы успели пострадать от советской власти. Это — «Свергнуть всякое иго» Игоря Ефимова (в самиздате — Андрей Московит), «Евангелие от Робеспьера» Анатолия Гладилина (только недавно узнал, что он — диссидент и был вынужден покинуть СССР в 1976 году) и «Аватара» Виктора Суханова (натуральная проповедь глобализма, замаскированная под научно-фантастический гуманизм и индийскую мифологию).

Кем, кроме «буржуазного либерал-демократа», я мог вырасти?..

В нашей школе украинизация продвигалась рывками и анекдотически. Но, разумеется, я не из-за этого покинул сии пенаты — обидевшись на три «четвёрки» в третьем классе, на школу я откровенно «забил», зная, что по профильным гуманитарным предметам меньше «четвёрки» у меня не будет, и, в своём роде, «хипповал». Но в 1993 году отец поставил меня перед выбором: либо я пополняю ряды сословия дворников, либо поступаю в только что созданный гуманитарный лицей. Устрашённый, как бы сегодня сказали, деградацией социального статуса, я сдал в лицей экзамены первым по рейтингу. Лицей был украиноязычным, но поскольку в нём собрали лучших преподавателей в городе, никто этого не замечал. Конечно, исподволь нас воспитывали как патриотов. Но понять это предстояло лишь спустя много лет. А так нас «грузили» правдивым Субтельным и его учёный скепсис уже не позволял относиться к творениям «первого президента» Михаила Грушевского с сакральным пиететом…

В 1996 году я попал в Америку — по обмену, а затем остался доучиваться. Мне повезло побывать там в прекрасное время — на пике президентства Клинтона, при бездефицитном бюджете, в эпоху полной победы либерального глобализма. И, замечу, в Украине 90-е тоже не были «лихими», они были трудными, но полными возможностей и веры в успех собственными силами.

В 1999 году я был жёстким неолибералом-монетаристом и даже выиграл на этой почве конкурс ICTV/ Украинско-шведского института, которым руководил рыночник Владимир Лановой. Эта стиральная машина до сих пор работает, уважаемый Владимир Тимофеевич!

Засомневался во всепобеждающем драйве либерализма я лишь в Центрально-Европейском университете в Будапеште, созданном г-ном Соросом. У нас там образовалась целая интернациональная партия, уверенная, что из нас готовят своего рода неоколониальную администрацию. Отчасти — так оно и было, но открытое общество всегда позволяет выбирать.

Уже работая в украинской центральной прессе, я выбрал евроскептицизм — и в зените президентства Кучмы казалось, что мы и впрямь идём своим путём! Путём национального капитализма. И я защищал эту модель, как мог. В 2004 году ещё неокрепшая Россия была готова отдать Украине «золотую акцию» в ЕЭП. И всё, что сегодня, почти десять лет спустя, говорят Мунтиян, Геец, Глазьев — тогда было очень актуально. Российские правые плевались, вопили и топали в Думе ногами, противясь ратификации соглашений по ЕЭП. Потому что его столицей со всей неизбежностью становился Киев — узел всех транзитов. Наши не слишком далёкие — увы, это правда — «оранжевые» господа тогда были против. В итоге, они победили — но как?! В 2005 году они сломали зависимость Москвы от… нас! Порушили всю искусную паутину, которую годами плёл Кучма вокруг Кремля и его бизнеса — «Газпрома».

Поэтому в дни Майдана я был не на их стороне — и не жалею об этом до сих пор. Время лишь подтвердило правоту моей позиции — авантюризм и мелкотравчатость «оранжевых» привели нас к экономическому краху-2009. В эти годы мне просто приходилось быть «евразийцем», ведь глупую, и неизменно неудачливую политику «оранжевых» здравомыслящему человеку защищать было невозможно. Тем не менее, я не колебался, когда ПР и БЮТ составили в Раде конституционное большинство, обрубавшее крылья институту президента, совершенно неевропейскому «по крови», и поддержал эту коалицию как журналист. Жаль, что она рассыпалась — а я до сих пор праздную 8 декабря, когда в порыве вынужденного компромисса Рада (2004) проголосовала за парламентскую модель Конституции. К сожалению, Виктор Янукович неумно продавил её отмену в октябре 2010 года, и с тех пор я не голосую за ПР, хотя и успел поработать в ее правительственном аппарате. Придя к мысли, что мы «как-то слишком» победили «оранжевых», я вовремя покинул этот корабль, сегодня предсказуемо бьющийся о рифы общественных противоречий.

Увы, к концу 2000-х Россия заматерела и выбила из Украины кабальный газовый договор. А затем легко «прокинула» Виктора Януковича в Харькове, добившись всего, чего ей хотелось — так Москве казалось — в обмен на фиктивную «скидку» с вечнорастущей по уникальной российской формуле газовой цены .

К счастью, в Киеве тоже не пальцем деланные господа сидят, и за пару лет им удалось обставить «Газпром» по всем пунктам. А мне посчастливилось за последние четыре года не раз подолгу побывать в разных странах ЕС и уразуметь, что у нас что-то неправильно, если в каком-нибудь Дижоне или натуральном ильф-и-петровском Бобруйске, имя которому Прага, со средним киевским заработком можно жить на уровне среднего «местного».

Поработав во власти, я понял и другое: наш бюджет, если брать его реальную, осязаемую часть, чрезвычайно зависит от европейских доноров. И что все эти выпячивания и «пузырения» украинских чиновников, жгущих глаголом «гранты» и «неоколониализм» Запада — не более чем неуместная и нечистоплотная клоунада. Равно как и смехотворный миф о том, что «восток» кормит «запад». Восток наполняет кэшем офшорные счета олигархов, а запад кормят руки заробитчан в странах ЕС, его смекалка и торговля.

Так Евразия в моей жизни стала удаляться в сторону архива, а Европа приближаться. Европа — такая же реальность, как утренний выход на остановку общественного транспорта. Но немало людей на юго-востоке ещё заморочены навязчивой демагогией о «братстве» и «общих корнях», цель которой — то ли посадить нам на плечи ещё один отряд спиногрызов, то ли заместить наших спиногрызов. Своим мы пока мы можем периодически отомстить в кабинках для голосования или в печати — а заменить их могут спиногрызы, которым отомстить будет уже нельзя. Потому что сразу поедешь в Мордовию шить варежки.

Через это осознание сегодня проходит даже скромная и работящая Беларусь, покорно поползшая в «таможенный союз», ничего общего не имеющий с проектом ЕЭП образца 2004 года. Теперь «бацьке» приходится арестовывать менеджера и объявлять в розыск хозяина российской корпорации, чтобы добиться своего. А то ли ещё будет!

Уверен, Киев будет иметь конструктивные и взаимовыгодные отношения с Москвой, но только после подписания политической ассоциации, углублённой и расширенной зоны свободной торговли с ЕС. Более того — тогда Москве деваться будет некуда, она окажется зажатой между ЕС и Китаем, уже контролирующим ключевые позиции в Средней Азии. России придется вернуться на путь, выбранный еще Петром Первым — в Европу.

Десять лет назад через всё это прошли страны Центральной Европы и Балтии — и, поглядите, где они, и где мы вместе со всей анекдотичной «Азиопой»! Теперь наступил наш шанс и наш черёд наконец влиться в единый организм Европы, пусть и без прав, на которые мы пока и не претендуем, потому что ещё не наработали на то, чтобы взять на себя сопряжённые с этими правами обязанности.

Если мы сдюжим, то не пройдёт и пяти лет, как разговор о полноценном членстве сможет перейти в практическую плоскость. А если нет — то значит, такова судьба нашей государственности — вечно быть привязанной к чему-нибудь шелудивому; а остатки рукастых и головастых расползутся по Земле, благо, теперь путешествия дешевы, а онлайн стер границы.

Источник: Фраза