Безопасность коллективной идентичности и ее проблемы в России

Россия придает безопасности идентичности воинствующий характер, что порождает проблемы не только для стран, с которыми она непосредственно воюет, но и для всего мира, безопасность которого она таким образом разрушает.

Проблема секьюритизации идентичности России

Идентичность есть лишь то, что защищено политически, экономически, культурно, социально и интеллектуально. При этом политическая, экономическая, социальная и даже частично культурная защита является экзистенциальной, а интеллектуальная защита принципиально не является экзистенциальной — она является смысловой (сенсуальной), перспективной (проспектуальной), обобщенной (генерализированной) и освященной (сакрализированной).

Секьюритизация идентичности это процесс многофокусной защиты идентичности — содержательно-интеллектуальной и институциональной; экзистенциальной, сенсуальной и проспектуальной; государственной и общественной.

Принцип секьюритизации — баланс между обновлением (развитием) идентичности и защитой ее безопасности, деятельное установление отношения «свой—чужой» (иначивание, оиначивание и отиначивание). В этом смысле секьюритизация бывает позитивной (соответствующей принципу) и негативной (не соответствующей принципу)

Основная ошибка секьюритизации — абсолютизация защиты идентичности в агрессивном неприятии некоторых чужих идентичностей (избирательная ксенофобия), когда идентичность есть лишь то, что мы все вместе готовы защищать, не жалея своей жизни, уничтожая некоторых иных (чужих). Такая установка порождает компенсаторную секьюритизацию, когда избыточная безопасность идентичности как бы компенсирует негативное качество иных ее структур — генерализации, хронотопии, сакрализации, сенсуализации и проспектуализации. Таким образом, принцип избыточной секьюритизации идентичности может входить в противоречие с принципами других структур идентичности.

Если мы не готовы отдать жизнь за ту или иную коллективную идентичность, то это вообще не коллективная идентичность. Однако при всей значимости тимоса коллективной идентичности, чтобы секьюритизация идентичности не разрушала саму идентичность, остальные структуры идентичности должны иметь позитивные качества. Иначе говоря, можно путем зобмирования массового сознания заставить коллективную общность жертвовать жизнью за архаичные идеалы, но без хорошо проработанных (а в ситуации кризиса еще и инновационных) генерализации, хронотопии, сакрализации, сенсуализации и проспектуализации такая жертва неизбежно разрушает идентичность. Агрессия против других общностей и их обобщений, разрушает саму общность и ее обобщения.

Избыточная секьюритизация идентичности «своих» неизбежно предполагает не просто иначивание (отличение своего от иного) и оиначивание (противопоставление своего иному), но и агрессивное отиначивание (антагонистическое неприятие иного, ненависть и агрессия по отношению к нему). Существует конечно и обратный процесс — разиначивание, когда коллективная идентичность нацеливается на взаимопонимание и коммуникацию с иными идентичностями. Разиначивание не обязательно связано с толерантностью — это просто возвратное движение от степени «отиначивания» к степени «оиначивания». Оиначивание — уровень баланса между позитивной секьюритизацией и позитивными генерализацией, хронотопией, сакрализацией, сенсуализацией и проспектуализацией.

Теперь уже есть все компоненты, чтобы дать конструктивистское процессно- структурное определение коллективной идентичности. Коллективная идентичность это содержательное (генерализация, хронотопия, сакрализация, сенсуализация, проспектуализация) самоопределение (иначивание) некоторой общности, вербующее себе сторонников такого содержания (автономная социализация) и противопоставляющее себя другим общностям (оиначивание), приобретающее себе содержательно-интеллектуальную и институциональную защиту (секьюритизация), избегающее однако избыточности защиты (отиначивания), разрушающей такое самоопределение и такую общность.

Избыточная секьюритизация идентичности — это то, что происходит в России. Российское государство кладет в основание своих риторики и действий принцип — «идентичность есть лишь то, что защищено от чужих». Само понятие секьюритизации идентичности для России возникло из ошибочного представления — Россия всерьез считает, что распад СССР и опасность распада России это происки Запада, в то время как это глобальные процессы, в которых Россия оказалась одной из первых жертв по причине слабой внутренней связности.

Избыточная секьюритизация идентичности возможна при четырех взаимосвязанных условиях: 1) фиксация любой подвижной, развивающейся, неопределенной и недооформленной идентичности в виде определенного принудительного содержания (ограничение и фиксация содержания идентичности); 2) привязка такой определенной идентичности к некоторой коллективной общности, которая устанавливается из произвольно трактуемой истории (историческое подтверждение коллективной общности для определенной идентичности); 3) защита такой жестко определенной идентичности в качестве унитарной, коллективной, государственной, локальной, территориальной на ареале установленной исторической общности со стороны устойчивых традиционных институтов — государства, церкви, государственных корпораций, подчиненных государству масс-медиа; 4) агрессивное неприятие других коллективных идентичностей, вплоть до войны с общностями их представляющими.

Россия осуществляет агрессивную территориально-государственную секьюритизацию идентичности, то есть превращает все богатство обобщений, пространственно-временных отношений, освящений, смыслов и перспектив в реваншизм. Территориально-государственная секьюритизация идентичности России есть попытка остановить время, чтобы получить для своего государства все те преимущества, которые западные государства получили ранее, в эпоху национально-территориальных государств.

Агрессивная территориально-государственная секьюритизация идентичности «разделенного народа» (России) неизбежно сталкивается с секьюритизацией идентичности другими государствами, обеспечивающими безопасность «отделенных частей российского народа» (Украины, Грузии, стран Балтии и т.д.). В этом столкновении секьюритизаций государства «разделенного народа» и государства «части разделенного народа» они должны выяснять отношения путем войны, то есть буквально государства должны выяснить, чьи структуры идентификационной безопасности обеспечивают бо́льшую секьюритизацию.

С точки зрения принципа секьюритизации, при попытке вывести секьюритизацию идентичности за пределы своего государства, вполне возможно возникновение парадокса безопасности идентичности. Попытка одного государства под лозунгом усиления безопасности идентичности присвоить (или переприсвоить) внешних носителей идентичности за счет аннексии территорий другого государства неизбежно связана с войной против системы безопасности идентичности этого другого государства. Когда в борьбе за идентичности сталкиваются две системы ее безопасности, понимающие ее по-разному и защищающие ее по-разному, агрессивная идентичность подвергается разрушению. В этом процессе изначальное стремление к усилению безопасности ведет к ослаблению безопасности.

В ситуации претензии России на носителей русской идентичности на территории Украины возникает конфликт государственных интересов. В этом процессе избыточная секьюритизация идентичности Украины является вынужденной, навязанной. Россия считает, что россияне и украинцы один народ. Но при этом Крым должен принадлежать России, а российские флаги развеваться в городах так называемой Новороссии, которая, как минимум, контролируется Россией. И когда украинский народ поднялся на борьбу с аннексиями и мятежевойной России, в этот момент и произошло осознание — мы разные народы. В этом смысле секьюритизация украинской идентичности есть «защита от действий России и ее проблемной идентичности», то есть оборонительная секьюритизация. В то же время секьюритизация российской идентичности есть «агрессивная защита русских иностранцев Россией», то есть экспансивная секьюритизация.

Трансграничное гражданство возможно лишь в условиях отсутствия двойных стандартов, потому как это обоюдная политика. Если Россия считает русских в Украине своими гражданами и требует защиты их прав, то Украина тоже считает украинцев в России своими гражданами и требует защиты их прав. При этом права украинцев в России вообще не защищены — украинские школы отсутствуют, украинского телевидения нет, украинские книги не издаются. В этом смысле трансграничное гражданство России и Украины не может быть налажено, потому что не может быть взаимным.

Рассматриваемые идеи идентичности — «разделенный народ» и «защита соотечественников за рубежом» — это правовые аспекты. Эти идеи не являются идеями идентичности сами по себе. Они могут быть понятны лишь в соотношении с идеями «Русского мира» и «большой российской цивилизации».

С точки зрения разных представлений генерализации секьюритизация выглядит по-разному. «Разделенный народ» в «Русском мире» это нормальное состояние, поскольку территориально разделенный народ в виде диаспор, оказывается связан в социальные сети. «Разделенный народ» в «большой российской цивилизации» это отклонение от нормы, которое нужно преодолеть путем имперской экспансии на непринадлежащие в настоящее время России территории.

В «Русском мире» не может быть никакой «защиты соотечественников», лишь коммуникация и взаимодействие с соотечественниками поверх государственных границ. А в «большой российской цивилизации» экстерриториальная и трансграничная «защита соотечественников» является неизбежной и предполагает оккупацию территорий этих соотечественников.

Секьюритизация идентичности «соотечественников за рубежом» это эвфемизм для совершенно другого действительного явления — использование идентичности проживающих на нероссийских территориях русских для имперской экспансии на эти территории или хотя бы недопущения включения этих территорий в другие государственные объединения. Таким образом, действительное определение должно звучать как «империализация идентичности» и «ресекьюритизация идентичности» (перераспределение безопасности идентичности от государства, отделяющего часть российского народа, к России).

Чтобы доказать неуниверсальность секьюритизации идентичности «соотечественников за рубежом», давайте попробуем применить его, скажем, для русских, проживающих на Брайтон-Бич в Нью-Йорке. Представим себе, что русские на Брайтон-Бич вооружаются, занимают административные здания в Нью-Йорке, а Россия заявляет, что она будет защищать русских в Нью-Йорке. Не надо иметь большое воображение, чтобы понять, что американцы зачистят этих русских в Нью-Йорке в течение суток и никакая их секьюритизация в дальнейшем не будет возможна. А это значит, что принцип секьюритизации идентичности России не является универсальным. То есть принцип должен звучат иначе — «секьюритизация идентичности за рубежом только там, где наших сил хватает на эту секьюритизацию». Неуниверсальность российского принципа «секьюритизации идентичности соотечественников за рубежом» означает универсальность другого принципа «насилие своей идентичности над другими идентичностями там, где хватает сил у России».

Экспансивная и агрессивная секьюритизация идентичности «Русского мира» (отиначивание) возникла как прямое следствие революции 2014-го года в Украине. Секьюритизация идентичности «Русского мира» это следствие страха России перед распадом страны. «Разделенный народ» боится еще большего своего разделения и поэтому свои страхи помещает в секьюритизацию идентичности.

Украинская революция вынудила Россию к архаизации идентичности, хотя вполне существовал и иной сценарий: признание Россией революции в Украине, использование ее инноваций в России. Путин мог стать революционером, но предпочел стать контрреволюционным архаичным диктатором.

Разве можно сказать, что когда Россия использует русских на Востоке Украины для дестабилизации этого региона и развязывания там войны, то она «секьюритизирует» идентичность этих русских? Речь идет о «секьюритизация идентичности» русских в России, и «десекьюритизацией идентичности» русских в соседних странах. Иначе говоря, «секьритизация идентичности» русских неизбежно связана с перераспределением безопасности: хаос в Украине и есть способ сдерживания Россией Украины на межнациональном-межгосударственного уровне за счет якобы защиты русских в составе других государств.

При этом предпосылкой таких агрессивных действий России было преобразование российской идентичности в избыточно акцентуированную на своей секьюритизации. Быстрое «переформатирование народной памяти» (в упомянутой в первой части статье Зевелев цитирует Илью Призеля) в стрессовой ситуации произошло в виде зомбирования массового сознания россиян российскими СМИ за период с 2011 по 2014-й годы. Если Президент России это гарант безопасности «Русского мира», то агрессивное в отношении «притеснителей русской идентичности» российское большинство теперь опора агрессивной безопасности «Русского мира».

Секьюритизация идентичности через изменение коллективной памяти на уровне широких масс российского населения произведена, прежде всего, за счет преобразования идентичности в гиперидентичность. При этом нужно понимать, что гиперидентичность, даже будучи защищаемая государством и Президентом, неизбежно связана с психологическими издержками зомбируемого населения — чем дольше она поддерживается властью и СМИ у народа, тем больше народ начинает страдать от истерии, ненависти и агрессии.

Агрессивно секьюритизированная идентичность это зомбированная (искусственная) идентичность, и она не может существовать без постоянных усилий по зомбированию. Специфическая избыточно мифологизированная светская сакрализация и фундаментализаированная религиозная сакрализации порождает процесс профанации для обывательского большинства и тем самым оказывается опорой избыточной секьюритизации. Иначе говоря, Россия попала в капкан агрессивной секьюритизации идентичности: продолжение зомбирования и нагнетания агрессии приведет к психологической усталости и циклическим сменам социальных настроений (эйфория-депрессия), а сворачивание (даже постепенное) зомбирования приведет к психологическому откату и социальной апатии. То есть избыточная до агрессии секьюризтизация порождает психологическую ловушку для массового сознания.

Главным свойством такой избыточно секьюритизированной российской идентичности является некритическая (профанная) лояльность россиян к России (подданство, а не гражданство), связанная с агрессией и ненавистью к Западу и его агентам (Украине, Грузии и странам Балтии). Все попытки показать, что российские СМИ зомбируют население, неизбежно наталкиваются на ответную критику Россией западных СМИ. То есть лишь глубокий анализ с цифрами в руках и оценка специалистами психического состояния российского общества может позволить это доказать. Но этого конечно в России никто не может сделать официально.

Агрессивная секьюритизация идентичности вступает в конфликт с некоторыми другими структурами — сенсуализацией и проспектуализацией. Когда в России говорят о секьюритизации идентичности, то имеют в виду лишь экзистенциальную секьюритизацию идентичности — предоставление безопасности здесь и сейчас безотносительно к тому, имеет ли это вообще смысл и перспективу. В таком понимании кроме экзистенциальной секьюритизации, необходимо рассматривать еще и сенсуальную и проспективную секьюритизации идентичности. Экзистенциальная секьюритизация идентичности осуществляется институтами (чаще всего государством, церковью, корпорациями). Сенсуальная секьюритизация идентичности осуществляется смысловыми документами (манифестами, декларациями и т.д.). А вот проспективная секьюритизация осуществляется стратегиями, программами и проектами развития внутри той или иной идентичности.

С точки зрения генерализации, агрессивная секьюритизация тоже разрушительна. Предлагаемый Россией «Русский мир» не является универсальным по той же причине, по которой универсальным сегодня уже не является «американский мир». Всегда и во все времена универсальным миром является мир лишь того народа, который предлагает мировые инновации в ответ на мировые вызовы. Пока США это делали во второй половине ХХ века, «американский мир» можно было считать универсальным. Когда США перестали предлагать мировые инновации в ответ на мировые вызовы (то есть оказались не готовы к нынешнему мировому кризису), «американский мир» перестал быть универсальным.

Претензии «Русского мира» быть универсальным выглядят вообще смешно, поскольку все инновации России для мира состоят из смеси «фундаменталистского православия», «ретроимпериализации», «культуртрегерского русского мира», «великодержавного евразийства» и «радикальной архаизации». Как эта дикая смесь вообще может стать универсальной, в принципе непонятно, поскольку эти идеи никак не решают ни одну из проблем мирового кризиса.

Убожество идей «Русского мира» можно увидеть по названию новой политической доктрины — «четвертая политическая теория» Александра Дугина. Здесь видны точно такие же потуги квазиинтеллектуальных усилий, которыми отметился в свое время «постмодернизм», где мыслительное движение называется не по собственной сущности, а по сущности того, чему оно пытается прийти на смену. Однако интеллектуальная нигилистическая по своей сути позиция «прийти на смену» (постмодернизм — то, что после модернизма) это еще полбеды. Позиция «посчитаться в ряду других» (четвертая теория среди трех уже существующих), чтобы выделиться, это вообще полный крах. Идеи имеют шанс быть понятыми, воспринятыми и осмысленными, когда они заявляют свою сущность, в том числе и в названии, а не считаются в ряду других идей.

Кризис идентичности России и предчувствие ею своего разрушения приводят к желанию захватить и «обезопасить» государством как можно большие территории своей экзистенции. Однако современный кризис России есть, прежде всего, кризис ее смысла и ее перспективы, от которого государство в принципе не может обезопасить. «Русский мир» болезненно переживает опасность потери русского языка и русской культуры, но в такой ситуации именно государство бессильно. Нужна работа интеллектуалов над новыми смыслами и новыми перспективами «Русского мира», которые могут перенести акценты с языка и культуры именно на «большую российскую цивилизацию», которую предстоит обновить или даже создать наново.

Проблема секьюритизации российской идентичности в том, что здесь главным является секьюритизация, а не идентичность. Это малоосмысленное, доведенное истерией российских СМИ до состояния гиперидентичности (высокомерия и самолюбования), содержание. Как только рухнет поддержка СМИ, эта идентичность перейдет в фазу гипоидентичности и вызовет сильнейшую социальную депрессию. Слабую идентичность принципиально невозможно секьюритизировать.

Очерки подходов к новой идентичности

В ситуации мирового кризиса никто не может претендовать на секьюритизацию идентичности, потому как лишь новая идентичность связана с выходом из кризиса, по отношению к чему формируются принципиально новые средства защиты новой идентичности. Эта новая идентичность рождается в ситуации принципиального отсутствия безопасности. Всякое рождение таит опасность, и по самой своей сути опасно. Пытаться обезопасить рождение нового это обрести его на скорую смерть.

Безопасности в ситуации возникновения новой идентичности принципиально не может быть. В этом и есть онтологически-экзистенциальное свойство идентичности — она возникает в зоне максимального риска. Но этот риск не тот, которому подергает Россия весь мир. Это не экзистенциальный риск. Это интеллектуальный риск. И сам по себе экзистенциальный риск не может быть преобразован в интеллектуальный риск — для этого нужна интеллектуальная воля. Однако глядя сегодня на состояние дезориентированных российских интеллектуалов, просто поражаешься их неспособности отвечать на уже возникшие интеллектуальные вызовы.

Украина, и даже Россия, могут получить новую идентичность. Но в России ее произвести труднее из-за массовой истерии и агрессии, которая убивает интеллектуализм (вгоняет большинство интеллектуалов в дезориентацию и депрессию, вынуждает их к пережевыванию архаики, блокирует интеллектуальные инновации). Однако, хотя и в меньшей мере, то же самое происходит и с США. Возможно российская истерия заразна для США подобно оппортунистической инфекции.

Государственно-национальные средства защиты идентичности России, и надгосударственно-наднациональные правовые средства защиты идентичности США одинаково неэффективны.

И русский мир, и американский мир в нынешнем мировом кризисе одинаково обречены, хотя Россия рискует больше, и поэтому сначала пострадает больше. Однако растянутый во времени риск США постепенно приведет к таким же или даже большим печальным последствиям.

Лишь новая идентичность имеет шанс в новом мире. Новая идентичность сама создает на наших глазах средства своей секьюритизации.

Между тем, в основе конструирования идентичности лежат инновационные подходы, создающие новые измерения содержания. В основе разработки идентичности лежит новое философское мышление, создающее различные балансы содержательных рамок идей. И лишь затем продвижение новой идентичности уже зависит от политических и правовых сил разного уровня, которые еще только предстоит сформировать.

Разработка новой идентичности, которая могла бы приобрести долгосрочный характер — очень трудоемкая работа. Не всем государствам она под силу. Разработка идентичности цивилизационного уровня принципиально неосуществима государством. Во все времена, во всех странах это проделывали особые люди — их называли пророками или философами. Такие люди принципиально не работают на какое-либо государство, даже если в их учении и содержатся апелляции к государству (Конфуций, Маркс).

Мы переживаем период мирового кризиса, когда новые идентичности не будут апеллировать к государству, так же как не апеллировали к государству Сидхартха Гауттама (Будда Шакьямуни), Христос и Мухаммед.

Вместо секьюритизации идентичности необходимо рассматривать сенсуализацию и проспектуализацию идентичности, то есть смыслообразование и перспективообразование как среды возникновения идентичности, из которых возникает и новая хронотопия, и возможно даже новая генерализация.

В этом понимании неправовые элементы будущей коллективной идентичности, предложенные США, весьма интересны. Как бы нам не нравилась гегемонистская политика США, права человека и прочие остатки Холодной войны, нужно признать, что их идеи социальных сетей, гражданского активизма, экономики дарения очень перспективны. Исламский мир вносит свои идеи в коллективную идентичность будущего — выход за пределы нации, предпочтение сетевой организации, в том числе в финансах. Китай пытается строить «Китайский мир» через чайнатауны, продвигая чисто китайскую толерантность как уникальную мировую культуру интеграции китайцев вовнутрь разных цивилизаций. Претензии на «Американский мир», «Китайский мир» или «Исламский мир» более серьезные, нежели претензии на «Русский мир». Россия в этом плане не дает миру ничего, кроме страха. Россия сегодня это мировое страшилище и мировое посмешище.

Для Украины я предлагаю универсальный смысл нового мира — конструктивный мир, сетевой нетерриториальный мир, внеглобальный мир (гелиосный), мир сложных множественных идентичностей, мир единого человечества, мир без государственного монополизма на инфраструктурные услуги. В онтологическом смысле это универсальный мир. Но в транзитологическом смысле это вообще конструкция Мира и Внемирности. Это не «Украинский мир». Это всеобщий мир.

В ситуации мирового кризиса невозможно решить проблемы путем сдвижки баланса смыслов, как это пытаются делать Россия или США. Интеллектуалы обеих стран ошибаются.

Человечество стоит перед вызовом принципиально новой коллективной идентичности, структурные признаки которой — предельная генерализация, сложная и всеохватная хронотопия, умеренная позитивная сакрализация, многообразная инновационная сенсуализация, избыточная проспектуализация и ограниченная секьюритизация.

Всякие страновые идентичности, даже очень защищенные силой, обречены на растворение в универсальной сложной и множественной идентичности человечества.

До того, как стать постчеловечеством, человечеству нужно стать единым человечеством.