Формула мира и гарантии безопасности: из опыта Израиля для Украины

Государство Израиль находится в состоянии постоянного военного конфликта с соседними странами. В ходе этого конфликта были периоды разной интенсивности – от горячих фаз до периодов определенного «замораживания». Хотя основы стратегии национальной безопасности Израиля были заложены еще в 1950-х годах, а современные рекомендации базируются на ключевых принципах, сформулированных Давидом Бен-Гурионом, в разные периоды израильские военные стратеги, политики и эксперты в области безопасности пытались найти «формулы мира» из учетом текущей ситуации.

В результате этих поисков вносились эффективные коррективы в политику поддержания мира и защиты безопасности. Однако допускались и ошибки, в том числе как следствие отождествления вопросов мира и безопасности.

Аналитический центр «Обсерватория демократии» исследовал, какие наработки израильских специалистов целесообразно адаптировать для обеспечения мира и безопасности в Украине, а каких ошибок следует избегать.

Израиль и Украина: схожие вызовы и пути решения задач безопасности и мира

В 2000-х годах острота израильско-палестинского конфликта несколько снизилась. Израильтяне и палестинцы подписали ряд соглашений, согласно которым обязались разрешать все споры мирным путем. Однако стратегические намерения Палестины не изменились.

В Палестинской хартии, являющейся учредительным документом Палестинской администрации, осталось положение о том, что независимость Палестины может быть достигнута только путем уничтожения государства Израиль. Единственным способом освободить Палестину, согласно разделу 9 Хартии, является вооруженная борьба. Палестина в большинстве своем не придерживалась заключенных мирных соглашений.

В этот период значительно активизировались усилия израильских специалистов в поисках приемлемых решений для мира и безопасности с учетом имеющихся условий и вызовов. Шломо Янаи (генерал, эксперт в области безопасности, возглавлял Южное командование ЦАХАЛа, был председателем армейского научно-исследовательского отдела и отдела поставок ЦАХАЛа, неоднократно участвовал в переговорах по вопросам безопасности) сформулировал главные требования и обосновал принципы безопасности Израиля в Израиле в израильско-палестинских отношениях.

Первое, что подчеркнул эксперт-практик – риски для безопасности Израиля остаются доминирующими, несмотря на периодические спады остроты конфликта. Периоды «мира» Палестиной рассматриваются как тактика для реализации стратегии уничтожения Израиля. Они используются для закрепления достигнутых результатов и подготовки к следующему акту агрессии. Поскольку никакие договоренности не гарантируют безопасность, Израиль должен преодолевать вызовы и постоянно заботиться о собственной безопасности.

Совершенно очевидно, что Украина находится в подобном положении. В российских стратегиях курс на уничтожение украинской государственности формально и прямо не закреплен, а завуалирован под приоритетность украинского направления внешней политики. Однако не только исторический опыт, но и геноцидный характер войны России против Украины является наглядной иллюстрацией его неизменности.

Как и Израиль, Украина не может надеяться на соблюдение россией подписанных соглашений, меморандумов или договоров. Слова Отто фон Бисмарка, что соглашения с россией не стоят и бумаги, на которой написаны, многократно подтверждались как в истории, так и в современности, в том числе и с начала войны в 2014 году. Минские соглашения и объявляемые после них перемирия также являлись тактическими шагами в подготовке к полномасштабной агрессии.

И даже полное освобождение территории Украины в границах 1991 года не выглядит гарантией мира и безопасности. Такую точку зрения аргументирует, в частности, и известный азербайджанский военный эксперт Агиль Рустамзаде. Характеризуя главные внутрироссийские факторы, в результате которых угрозы будут сохраняться, он прямо говорит о том, что для защиты своей государственности Украина должна стать «вторым Израилем».

У Израиля и Украины есть еще ряд подобных вызовов для безопасности и стратегической обороны. Обе страны граничат с государствами с диктаторскими режимами и враждебно настроенным населением. Большинство населения Израиля, промышленные центры, военная инфраструктура и многие критически важные гражданские объекты, важные транспортные коммуникации расположены в узкой полосе со сложным ландшафтом.

Пограничные южные и восточные регионы Украины также густонаселенные и промышленные. Отличны географические условия. В Израиле они не обеспечивают надлежащую стратегическую глубину для обороны. В Украине они гораздо более благоприятны для организации обороны. Если учесть общую протяженность границ с государствами, со стороны которых есть реальные военные угрозы и осуществляются акты агрессии, ситуация также выглядит достаточно схожей. Все 6 округов Израиля и большинство пограничных областей Украины находятся под угрозой.

Анализируя проблемы мира и безопасности, Шломо Янаи подчеркивает, что мир и безопасность не тождественны и мир не может быть заменителем безопасности. Настоящий мир держится только на сильных и стабильных мерах безопасности. Шломо Янаи совершенно отрицает подход, что даже плохой мир лучше войны. Для того чтобы мир стал реальностью, сначала необходимо разработать всеобъемлющую концепцию безопасности, которая согласовывает требования безопасности своей страны с решением проблем двух враждующих государств.

В израильском варианте эта концепция должна учитывать, что израильско-палестинские отношения характеризуются нестабильностью и потрясениями, возможностью неожиданных изменений и периодическими эскалациями конфликта, низкой вероятностью соблюдения соглашений страной, стремящейся реализовать стратегию уничтожения соседа. Собственно, то же касается и современных украинско-российских отношений.

Способность государства защитить свое существование заключается в его способности обеспечить гражданам приемлемый уровень физической и психологической безопасности. К главным вызовам безопасности, кроме экзистенциального характера войны и ее поддержки населением враждебных диктаторских государств, большой протяженности границ с ними, относится и трансграничный терроризм. Израильские специалисты в области безопасности уделяют большое внимание средствам противодействия деятельности террористических организаций – ХАМАС, Хезболла и других.

Для нас угроза терроризма стала еще более существенной, поскольку террористические организации не просто в определенной степени и скрыто поддерживает государство-агрессор, а оно само их создает, обеспечивает и руководит их деятельностью. К тому же сам ее государственный институт – армия – осуществляет террористическую деятельность. Именно такую ​​практику демонстрирует Россия, постоянно обстреливая со своей территории общины в приграничных областях.

И вряд ли кто-нибудь может гарантировать прекращение этого трансграничного терроризма после освобождения территории Украины. Итак, совокупность факторов – наличие террористических организаций в виде российских частных и региональных армий, террористическое спонсорство и террористическая деятельность самого государства-агрессора – актуализирует для приграничных областей Украины проблему защиты от трансграничного терроризма. Тем более что терроризм сочетается с милитаризацией.

Исходной точкой израильской концепции безопасности является осознание непредсказуемости в отношениях с враждебно настроенной страной-соседом, наличие не только очевидных, но и скрытых рисков и необходимость обеспечения безопасности в долгосрочной перспективе. Соответственно, концепция безопасности должна быть всеобъемлющей, то есть включать военные, политические, экономические и социальные факторы, а также гибкой, чтобы реагировать на изменяющуюся реальность, которую нельзя предусмотреть раньше времени.

Такая концепция безопасности требует четких принципов как ее основания. Шломо Янаи обосновывает 4 таких принципа, которые должны быть интегрированы в единую целостную систему: условная стратегическая глубина; демилитаризация; сотрудничество в сфере безопасности; контроль воздушного пространства. Реализацию принципа условной стратегической глубины в Израиле значительно усложняют географические условия.

В украинских пограничных областях они достаточно благоприятны. Суть принципа состоит в подготовке своеобразных стратегических форпостов – оборонных массивов, зон развертывания сил в чрезвычайных ситуациях, со всей необходимой инфраструктурой. Это необходимо для быстрого и беспрепятственного развертывания и перемещения сил обороны, чтобы справиться с любыми угрозами.

Конечно, на региональном уровне также должны быть созданы все условия для подготовки и периодического собрания сил региональной обороны, быстрого призыва и развертывания резервистов в чрезвычайных ситуациях.

Принцип демилитаризации в концепции безопасности Израиля означает полную демилитаризацию палестинского государства. В контексте региональной безопасности приграничных областей Украины его реализация, очевидно, должна выглядеть по-другому. Учитывая ежедневные обстрелы пограничных областей с территории России из всех видов тяжелого оружия, ракетные обстрелы, демилитаризация, вероятно, должны включать отвод этого оружия вдоль всей линии границы на расстояние недостижимости выстрелов до нашей границы.

Конечно, полагаться на добрую волю и честность страны-агрессора в соблюдении принципа демилитаризации не стоит. Поэтому как для Израиля, так и для Украины актуально, чтобы обязательства обеспечивать и поддерживать демилитаризацию дополнялись эффективным международным надзором по всему периметру границы. Шломо Янаи разъясняет, что возможны два варианта миссии: при участии персонала всех заинтересованных сторон или международная миссия без участия сторон конфликта. Принимая во внимание уровень «доверия» к стране-агрессору, для нас приемлемым выглядит второй вариант.

Сотрудничество в сфере безопасности требует широкого сотрудничества на региональном и международном уровнях. Естественно, идеальным вариантом выглядит двустороннее сотрудничество. Однако, как в ситуации Израиля, так и в российско-украинской войне пока он неосуществим.

Израильские эксперты настаивают на участии третьих сторон в подготовке и внедрении договоренностей в сфере безопасности, установлении надежных рабочих процедур по контролю безопасности. Именно третья сторона, как минимум, на первой стадии должна взять на себя и главную ответственность за соблюдение этих процедур и реализацию договоренностей.

Одним из главных пунктов этих договоренностей должно быть обязательство активно противостоять террористическим организациям всеми доступными средствами (запретить их деятельность, арестовывать и судить их участников, перекрывать каналы финансирования и т.п.), а также ликвидировать террористическую инфраструктуру.

Очевидно, что в случае, когда само государство создает и обеспечивает ресурсами такие организации, требуется прямой международный запрет на создание и деятельность таких организаций с действенным контролем за его соблюдением и жесткими санкциями за несоблюдение.

Особое внимание израильские специалисты уделяют необходимости активно бороться со всеми формами подстрекательства и образования, подрывающими мирное сосуществование. В российской агрессии против Украины мы имеем дело с тотальным подчинением российского информационного пространства и системы образования пропаганде войны, уничтожению украинского государства и геноцида и этноцида украинцев.

Актуальность принципа обеспечения контроля воздушного пространства вполне очевидна, хотя бы учитывая сбитый малайзийский самолет, количество авиационных атак с территории России на пограничные украинские регионы. Реализация этого принципа требует глубоких профессиональных знаний в соответствующей области и многостороннего международного участия. Израильтяне настаивают на делегировании вопросов контроля воздушного пространства третьим странам, которые на основании многосторонних договоренностей должны его осуществлять. Это выглядит приемлемым и для нас.

Опасность «ограниченного конфликта»

И Израиль, и Украина оказывались в условиях конфликтов разной интенсивности. Разница лишь в том, как изменялись острые и широкомасштабные и ограниченные фазы военного противостояния. К примеру, Война Судного дня в Израиле – один из пиков, ее часто сравнивают с текущим этапом российско-украинской войны. Затем последовали периоды снижения интенсивности конфликта.

Война России против Украины началась с острой, хотя и локальной фазы, но после периода некоторой «заморозки» перешла в полномасштабное вторжение. Однако, независимо от конкретных отличий и очередности фаз конфликта, ни для Израиля, ни для Украины перспективы его завершения пока не просматриваются. Ведь стратегии соседей по уничтожению наших государств и народов остаются неизменными. Поэтому и экзистенциальная война, очевидно, будет продолжаться, а будет меняться только ее интенсивность.

В период снижения интенсивности военного противостояния израильские специалисты сосредоточили усилия на поисках средств по укреплению мира и безопасности в условиях ограниченного конфликта. В начале 2000-х годов вышло несколько обширных исследований, посвященных проблемам ограниченных конфликтов (в израильских публикациях и научных работах используются термины «ограниченный конфликт», «конфликт низкой интенсивности», «вялый конфликт»), и даже учебное пособие «Ограниченный конфликт ».

Их авторы, в частности, исследовали протекания и практики разрешения вялых конфликтов на разных континентах, с точки зрения возможности применения для решения проблем Израиля, и рекомендовали некоторые практики.

Полковник запаса Иегуда Вегман (был офицером в Армии обороны Израиля, старшим инструктором по боевой доктрине в Командно-штабном колледже ЦАХАЛа) был одним из первых, кто обратил внимание на специфику войны против Израиля и неприемлемость для страны опыта других. Он проанализировал опасности ограниченных конфликтов для Израиля и указал на главное отличие вялых конфликтов в Индокитае, Алжире, на Кубе или Северной Ирландии от конфликта, с которым имеет дело Израиль.

Конфликты, с которыми сталкивается Израиль в отношениях с соседними государствами, направлены не на решение конкретных политических проблем, а на уничтожение израильской государственности, армии и нации. В отличие от политических конфликтов, он не может быть решен из-за достижения компромиссов. Ведь в конфликтах, где целью одной стороны является уничтожение другой, а эта другая борется за свое выживание и существование, нельзя договориться где-то посередине.

Особое внимание Иегуда Вегман обращает на проблему терроризма в условиях ограниченных конфликтов. При отсутствии активных боевых действий террор становится главной формой войны, направленной на достижение неизменной цели альтернативными средствами.

Итак, ключевая ошибка сторонников доктрины ограниченного конфликта заключалась в недооценке угрозы террора для существования государства Израиль. Ее «растиражировали» и израильские эксперты, убеждавшие в невозможности преодолеть террор, что, в свою очередь, способствовало примирению общества с ним как с «естественным явлением», накоплению депрессивных настроений в обществе и утрате веры в победу.

Начало ухода от такого восприятия терроризма автор связывает с довольно жестким интервью, которое дал в 2000 году генерал-майор ЦАХАЛ Амос Гилад и в котором признал и публично заявил, что палестинский террор угрожает государственности Израиля. Оно положило начало полному переосмыслению целесообразности и способности внедрения концепции ограниченного конфликта.

Кроме того, специалисты все больше акцентировали внимание на других примерах, когда сильные государства давали быстрый и жестокий ответ на террор. В частности, реакция США на акт терроризма 11 сентября. Таким образом, и у политиков, и у военных, и у общества формировалась позиция, что ограниченные конфликты – это большая и слишком дорогая роскошь, которую Израиль не может себе позволить.

Наибольшей критике доктрина ограниченного конфликта была подвергнута как не отвечающая главным принципам национальной безопасности Израиля. Ведь главный принцип – избегать затяжной войны, наносить быстрый и мощный ответный удар на любую агрессию.

Он, в свою очередь, предполагает и восприятие террора как акта агрессии, а не как чего-то «невоенного». Итак, любые акты агрессии, в том числе, в ходе вялого конфликта, также нуждаются в быстром и решительном ответе. Кроме того, у Израиля нет достаточных ресурсов для войны на истощение.

Ограниченные конфликты создают необходимую для страны-агрессора военную реальность и становятся средством для поражения жертвы агрессии. Таков один из главных аргументов израильских оппонентов доктрины ограниченного конфликта.

В этих конфликтах страна, ставшая объектом нападения, часто ставит целью политическую победу, в то время как агрессор стремится к ее физическому уничтожению с помощью грубой силы. Очевидно, что это, априори, цели разного порядка. Соответственно, государственные деятели, которые надеются победить грубую силу политическими средствами, становятся жертвами собственных когнитивных ошибок и делают страну беззащитной жертвой агрессии.

Результатом четырех лет боевых действий в соответствии с доктриной ограниченного конфликта и дискуссий по поводу ее приемлемости стал однозначный вывод, что такие конфликты удобны для противника и однозначно не подходят для Израиля. Нерешительный ответ на террор в условиях ограниченных конфликтов ставит под угрозу существование израильского государства. Поэтому террор, совершаемый против Израиля, требует, чтобы к нему относились как к любой войне, требующей быстрого ответа.

Это означает, что все принципы неписаной израильской доктрины национальной безопасности должны руководствоваться конфликтами любой интенсивности, конечно, с учетом особенностей конкретной ситуации. Что касается актов террора, то адаптированный главный принцип защиты национальной безопасности выглядит так: у террористов нужно отобрать инициативу, чтобы наносить удары и уничтожать их до того, как они начнут действовать. Недавнее подтверждение следования этому принципу – удары по военным объектам Ирана.

В решении проблем мира и безопасности ключевую роль играют политики и военные. Эффективность гарантий безопасности зависит, в том числе, от выработки общей позиции в этом вопросе. Вопросы мира и безопасности с точки зрения realpolitik исследовал Йорам Перри (профессор политической социологии и коммуникации Тель-Авивского университета, работал политическим советником премьер-министра Израиля Ицхака Рабина в 1994-1995).

Ценной частью его работы является анализ позиции и роли военных ЦАХАЛа на разных этапах переговоров о мире и безопасности, выделение главных недостатков в отношении политиков и военных к этим вопросам. В середине 90-х годов в политической риторике в Израиле преобладали термины «борьба за мир» и «война за мир». Жертв террористических нападений называли «жертвами мира», а Ицхак Рабин заявлял, что он – «солдат армии мира». В позициях политиков преобладало стремление к миру и наблюдалась определенная недооценка проблем безопасности.

В то же время, военные предпочитали вопросы безопасности и ответы на военные риски, даже в ущерб определенным политическим предпочтениям. Мир они рассматривали как «продолжение войны другими средствами» и воспринимали его не как высшую ценность как таковую, а рассматривали с точки зрения возможностей для обеспечения безопасности. Йорам Пэри считает, что в этом их большая заслуга.

Главным же недостатком позиции военных он называет то, что они уделяли мало внимания расширению инфраструктуры для мира и безопасности. В частности, мало интересовались проблемами экономического развития, не уделяли достаточного внимания вопросам продвижения образования для безопасности и сосуществования. Ведь, по мнению профессора, именно экономика и образование имеют значительную ценность для безопасности.

Выводы

Из опыта длительного противостояния Израиля в конфликте со странами, стремящимися к его уничтожению, следует выделить полезные для Украины рекомендации. Они находятся в двух плоскостях – целесообразно адаптировать принципы и практики и ошибки, которых следует избегать.

В Израиле окончательно утвердилось понимание того, что мир и безопасность – не одно и то же. Мирные соглашения далеко не всегда обеспечивают безопасность. Если у государства есть границы, которые оно не может защитить, никакие мирные соглашения не принесут ни реальный мир, ни безопасность. Поэтому Израиль по всему периметру своих границ создает функциональный забор безопасности.

Осознание того, что даже освобождение всех временно оккупированных территорий Украины до границы 1991 года не даст автоматических гарантий миру и безопасности, прослеживается на уровне военного и политического руководства нашего государства. Именно такова исходная точка в понимании взаимосвязи мира и безопасности в Израиле.

Все четыре принципа защиты безопасности в двусторонних отношениях с государством, разными средствами пытающегося реализовать стратегию уничтожения Израиля, выглядят актуальными и для Украины. Ведь совершенно очевидно, что и в России меняются только тактики уничтожения Украины. Как для Израиля, так и для Украины, эти принципы могут быть приняты как базовые, определяющие общую стратегию защиты, прежде всего, приграничных регионов.

И для Израиля, и для Украины главную ценность имеют не мирные соглашения как таковые со странами, которые a priori не настроены на соблюдение каких-либо соглашений, а детально разработанные и эффективные механизмы, обеспечивающие строгое соблюдение этих соглашений и эффективный контроль за действиями страны. агрессора.

Гарантии для мира и безопасности не могут быть закреплены только в военной плоскости. Угрозы со стороны страны-агрессора сопоставимы с многоголовой мифической гидрой. Одна из ее голов отвечает за подстрекательство к вражде и войне на уничтожение против соседнего государства и активизирует для этого другие головы. Если ее не отсечь, питательная среда для агрессии сохраняется.

Ключ к долгосрочным перспективам мира на фундаменте гарантий безопасности лежит, в том числе, в информационной и образовательной политике для мира и безопасности. Это касается не только политики прекращения агрессии россии в ее информационном пространстве и системе образования. Не менее важна информационная и образовательная политика в Украине для противодействия имеющимся и будущим угрозам и вызовам.

Как для Израиля, так и для Украины, критически необходимо международное участие для реализации главных принципов безопасности. Это участие должно быть на всех этапах – от подготовки гарантий безопасности и мирных соглашений – до контроля за выполнением каждого пункта.

За более чем 70 лет Израиль пережил периоды конфликта разной интенсивности. Временное понижение остроты конфликта провоцировало иллюзорные надежды на мир и безопасность в условиях вялого конфликта. На уровне научных теорий обосновывались мягкие модели поведения в ограниченных конфликтах, которые воспринимали и политики. Однако экзистенциальная война не прекращалась, а осуществлялась преимущественно террористическими средствами.

В Украине с 2014 года дело не дошло до значительных научных обоснований приемлемости «замороженного» конфликта. Однако на уровне высшего политического руководства государства и в высказываниях некоторых экспертов явно прослеживалось такое отношение к нему, что это не так уж плохо. Как показали реалии, без должного понимания того, что это лишь подготовка агрессора к следующему этапу войны.

Итак, опыт Израиля и наш собственный выглядит вполне достаточным для того, чтобы понять, что все «формулы», переводящие интенсивную войну в ограниченный конфликт, дают возможность государству-агрессору лишь временно изменить тактику для достижения стратегической цели. Соответственно основные усилия следует прилагать для укрепления международной «коалиции мира и безопасности», которая однозначно исключает из перечня возможных любые варианты «замораживания» конфликта.