Российский наемник рассказал, как воевал в Донбассе в составе спецназа ГРУ

В отличие от многих других российских военных, настаивающих на том, что они добровольно пополнили ряды ополчения ЛНР и ДНР в свободное от службы время, собеседник «Спектра» утверждает, что был на территории сопредельного государства в составе спецназа Главного разведывательного управления РФ и выполнял там боевые задания, находясь на службе. В подтверждение подлинности своего рассказа он предъявил воинское удостоверение и жетон, но говорить согласился только на условиях анонимности.

«Незадолго до начала операций на территории Украины нас перекинули к границе. Базировались мы под Ростовом, в 20-ти километрах от Украины, — рассказал он. — Мы базировались под предлогом начала общевойсковых учений. Там были не только спецназ и не только наша бригада. Были еще воздушно-десантные войска, пехота, ракетные войска до кучи, и все начали мирненько тренироваться на своей территории. Ну, когда пришло время для выполнения задач, нам просто сказали, что надо будет ехать за границу.

Секретности особой не было. Мы так и знали уже на самом деле, что мы едем туда не просто так. Ну какие учения просто вблизи границы, когда именно вот на территории Украины происходят такие заварухи? Мы туда с определенной целью, на самом деле-то, приехали. Видимо, так получилось, что выжидали определенный момент».

По его словам, с июля начались реальные боевые задачи.

«Мы уезжали всегда только в ночь, только на КамАЗах, тенты были закрыты, и ехали по территории Украины без фар, без света, выгружались быстро, тихо, нас просто встречали уже в темноте ополченцы, проводили в нужный квадрат, в нужном квадрате мы выполняли определенную задачу, — говорит он. — Никаких документов мы с собой не брали и все знаки отличия снимали.

Говорили еще, что если по нам откроют огонь, нам в ответ открывать огонь крайне нежелательно, потому что все гильзы пробиты, и, если гильзы падают, естественно, никто не будет собирать. Я не знаю, можно ли по гильзам доказать присутствие российских войск или нет, но нам разрешали стрелять только в крайней необходимости.

Пока вот эти 20 километров до границы едешь, мозг и сознание очищаются. Ты морально себя готовишь к тому, что ты будешь делать. И там уже ничего не колышет, кроме той задачи, которая стоит: дойти до определенного квадрата, сделать что-то, уйти обратно. Все заботы где-то там остаются, за границей, они в России».

Военный рассказал о некоторых операциях в Донбассе.

«Где-то, наверное, уже июля 15-го, где-то так, был тоже такой интересный выезд, — говорит он. — Одна разведгруппа и мы вместе с ними. Человек, может, 30, не больше, если даже не меньше. Сама разведгруппа именно с дозором просто прикрывает нас, мы доходим до определенного квадрата вместе с ополченцами. Они показывают место, и нам надо было просто заложить мины, чтобы заминировать ту дорогу, по которой, по разведданным, часто проезжает вражеская техника.

Мы просто крайне опаздывали, потому что наш проводник, наш сталкер то есть, задержался. Мы ждали его полтора часа, потому что мы реально сами не знали, куда идти, даже наши офицеры не знали. По времени мы уже не укладывались, потому что все задачи у нас выполняются только в период темноты. Только рассвет — мы сразу уходим, потому что очень большой риск обнаружить себя.

Минировать мы начали часа в четыре утра в итоге. У меня в рюкзаке все эти мины уже есть, у меня и у моей группы инженеров. Срезали верхний пласт земли, отложили его, вырыли яму. Землю собрали в целлофановые пакеты. Затем ставится противотанковая мина, сверху ставится противопехотная, две чеки сдираются, мины взводятся, землей это все засыпается, верхний пласт земли возвращается обратно. То есть мину не видно — максимальная маскировка. Земля высыпается куда-нибудь подальше, пакеты пластиковые — в карман. Все. То есть минимум улик — максимум damage.

Крайние мины мы ставили тогда, когда рассвет наступал на пятки. Назад пришлось бежать, ведь нас уже могли засечь, у КамАЗов мы стояли с бешеной одышкой.

Потом я в первый раз осознал, что я сделал что-то такое серьезное. У меня был шок. Два танка на тех минах подорвались. Две боевые единицы мы вывели из строя. А в одной боевой единице: механик, водитель, начальник расчета, связист, заряжающий, ну и кто-то вроде еще есть. То есть, по-моему, пять человек — личный состав одной боевой единицы, одного танка. То есть буквально десять человек, все они просто погибли. Я даже их не видел, даже не видел этот танк, меня там вообще просто не было. Заложил подарок, сделал все по красоте и ушел.

Есть притча такая. Разведчики приходят с задания, мирные жители встречают их и говорят: «Молодцы, вы убили врага», но все равно, внутренний голос говорит каждому: «Мы убили человека». Не важно, что ты не видишь врага, это психологически тяжело, это нереально просто».

По материалам: Спектр