Оценка тенденций развития западной цивилизации лидерами ее интеллектуальной элиты

В мировой экспертной среде отчетливо сформировалось два уровня объяснения этого феномена.

Один из них можно назвать политико-экономическим. Эксперты этого уровня склонны видеть главную причину Хаоса в специфике имперского проекта глобализации, реализованного США. Другой уровень — идеологический — является, на мой взгляд, существенно более глубоким. Представителей этого уровня объединяет тезис о том, что нарастание Хаоса вызвано исчерпанием идеологической основы западного общества — либерализма.

Настоящая работа ставит перед собой цель кратко представить оба уровня на основе публично выраженных взглядов наиболее ярких их представителей.

В соответствие с этими уровнями предлагаемая работа состоит из двух частей:

— Системный анализ глобализационной схемы: США Мир;

— Исчерпание либерализма и необходимость новой идеологии.

Выбор в качестве представителей обоих уровней исключительно западных интеллектуалов не случаен. Описание негативного влияния имперского проекта глобализации США доведено до логического предела в России. И надо сказать, что большая часть аргументов выглядит вполне убедительно. Но необходимо принять во внимание, что упор на этот фактор во многом объясняется эмоциональным стрессом, пережитым российской элитой в процессе ее сознательного отстранения на задний план. Поэтому в качестве представителей этого уровня взяты работы Эмануэля Тодда «После империи» и Пола Кругмана «Великая ложь». Их обоих сложно обвинить в подсознательной ненависти к США, тем более что П.Кругман является типичным представителем американского интеллектуального истэблишмента.

На мой взгляд, концентрация на негативной роли США не позволяет выявить гораздо более глубокий пласт причин духовно-интеллектуального характера. Анализу этого класса причин посвящены работы И.Валлерстайна и Ф.Фукуямы. Выбор именно этих четырех ученых объясняется системной многогранностью их профессионального уровня. Они являются не просто обладателями самых высоких научных званий, которые, по меткому выражению П.Кругмана, в сфере экономики, социологии, политологии в настоящее время свидетельствуют не столько об уровне ученого, сколько о его принадлежности к истэблишменту. Каждый из них известен своей лидирующей принадлежностью к определенной научной дисциплине: Валлерстайн — социолог, Тодд — политолог, Фукуяма — социолог и экономист, Кругман — экономист, специалист по международным финансовым кризисам.

Вместе с тем уровень комплексности их подхода к анализу выходит далеко за рамки общепринятой классификации. По-видимому, в скором времени возникнет новая классификация специальностей более агрегированного характера.

Эти ученые демонстрируют образцовую технику комплексного анализа.

Суть взглядов Валлерстайна сжато можно представить следующим образом. До распада СССР мировое развитие определялось двумя глобальными идеологиями — коммунизмом и либерализмом. Каждая из них несла в себе, наряду с позитивными тезисами, потенциально негативные саморазрушительные черты. В ситуации их тотального противостояния эти саморазрушительные факторы взаимно сдерживались. Крах СССР и уход коммунизма как глобальной идеологии снимает ограничительные рамки с негативных факторов либерализма. Именно поэтому эту дату Валлерстайн считает началом краха либерализма.

Развернутое проявление этих негативных факторов — рост преступности, снижение рождаемости, рост рождаемости вне брака, снижение уровня доверия в обществе — Ф.Фукуяма назвал «Великим разрывом».

Большую часть перечисленных негативных явлений можно объединить одним термином — распад семьи. Показательно, что либерализм поставил под сомнение необходимость самого института семьи. В этом аспекте либерализм кончил там, где когда-то начинали ранние коммунисты — упразднение института семьи и передача воспитания детей обществу. Здесь необходимо обязательно отметить, что ранние коммунисты были далеко не первыми в этих своих взглядах. Платон от лица Сократа в книге «Республика» говорит о том, что семья выступает главным барьером на пути к социальной справедливости. На сходных принципах пыталась строить свою жизнь часть раннехристианских общин, на которую, по-видимому, оказали значительное влияние традиции одной из еврейских общин — ессеев.

Период краха либерализма Валлерстайн относит к «темной полосе» времени, которую необходимо преодолеть. Радикальным решением является создание новой глобальной идеологии западного мира.

Резкое повышение сознательного спроса на новую идеологию уже породило интенсивный процесс формирования целого слоя духовной литературы в США и России. На мой взгляд, это наиболее вероятные места возникновения новой идеологии.

{advert=4}

Внимательный анализ работ Фукуямы показывает, что ключевое место в них занимает соотношение религии и науки (генетики, биологии) в аспекте идеологического развития. Однако думается, что решить проблему новой идеологии только в рамках науки невозможно. В то же время, если допустить, что идеология может возникнуть как следствие новой религии, то ее трансляция в массы невозможна без использования языка науки.

1. Имперский проект глобализации: США Мир как важнейшая причина политических, экономических, финансовых процессов в мировой системе.

1.1 Системный анализ глобализационной схемы: США (Мир. Политика, экономика, идеология. Э.Тодд).

Этой теме в максимальной степени соответствует работа Э.Тодда «После империи», которая стала мировым бестселлером. Определяя США как глобальную империю, Э.Тодд (здесь с ним солидарны все ведущие эксперты) проводит две исторические параллели с Афинами и Римом, демонстрируя неплохое знание истории. Цель этой аналогии — выделить два этапа в формировании США как Глобальной империи: начальный, мягкий этап, который можно условно назвать Афинским, и современный — жесткий, силовой, агрессивный без особого камуфляжа демонстрирующий имперские цели — Римский этап.

В период военной угрозы Греции со стороны Персии Афины выступили организационным центром противодействия персидской агрессии. С этой целью был создан Делосский союз греческих городов. Каждый член этого союза добровольно платил дань — форос — Афинам как главному организатору. В дальнейшем организационная мощь Афин усилилась настолько, что и после устранения внешней угрозы эта дань сохранилась. В этом смысле Афины были своеобразной империей в масштабах Греции.

Необходимо отметить, что имперский механизм обложения данью содержит в себе не только положительный, материальный фактор, но и отрицательный фактор, связанный с развращением элиты и деформирующий экономику.

В дальнейшем морская держава Афины потерпели поражение от сухопутной Спарты.

Рим был изначально военной империей, перманентно расширяющей свою территорию средствами войны; после победы над Карфагеном стал хозяином Средиземноморья с практически неограниченными ресурсами. Основой Римской империи выступила прекрасно организованная военная мощь.

Тодд выделяет следующие черты, объединяющие элиты всех империй:

на определенном этапе в аспекте доходов возникает сверхэлита. Американский эксперт Майкл Линдок называет эту элиту overclass.

в аспекте научных интересов имперскую элиту отличает склонность к правоведению, политологии, а естественные науки становятся прерогативой среднему классу.

демократия может декларироваться, но в реальности ее становится все меньше.

элита стремится создать наследственные механизмы самовоспроизводства.

сверхэлита становится наднациональной — одинаково воспринимает собственных граждан метрополий и граждан в других регионах империи.

По аналогии с Афинами США выступали в роли организатора защиты западного мира от СССР. В различных кинофильмах, СМИ, красочно обрисовывались трагичные последствия для Европы в случае ее завоевания СССР. После краха СССР необходимо было найти или создать новую форму угрозы миру. В этом качестве теперь рассматривается мусульманский терроризм. А США выступают лидером крестового похода против ислама. Общеизвестно, что наиболее агрессивное направление ислама, ваххабизм, был создан английской разведкой. По выражению Тодда, США формируют свой имидж защитников Порядка в океане Хаоса, который сами же и организуют.

Военные расходы США составляют более 30% мировых. К 2006г. они приблизились к 50% мировых. Для психологического подавления потенциального сопротивления имперской политики Пентагон организует «утечку» документов о возможных ядерных ударах по неядерным странам. Пропаганда возможных угроз, скрытая поддержка дестабилизирующих групп во всем мире необходимы для того, чтобы западный мир чувствовал себя в состоянии перманентной войны и осознавал постоянную необходимость оборонительного союза. Очевидно, что главой этого союза должны быть США.

Так же, как Афины и Рим, США получают в скрытой форме имперскую материальную дань со всего мира. По сравнению с уровнем своего потребления экономика США физически производит очень мало. Торговый дефицит с основными партнерами в 2001г. составил: с Китаем — $83 млрд., с Японией — $68 млрд., с Европой — $60 млрд., с Мексикой — $30 млрд, с Кореей — $13 млрд. В импорте США в 2001г. готовые изделия составили $361 млрд., а сырье (энергоносители) — $80 млрд.

Данные по валовому внутреннему продукту (GDP) иллюзорны. Здесь Тодд опирается на представителей сегодня уже доминирующих в самих США институциональной и эволюционной теорий.

По оценке лауреата Нобелевской премии Дугласа Норта, большую часть экономики США составляет транзакционный сектор — юридические услуги, финансовые услуги, страхование. В 2000г. транзакционный сектор составил 128% от реального производства, и эта тенденция только растет, причем не без давления США во всем мире.

Сверхпотребление США связано еще с одним важным фактором влияния на мировую экономику.

По теории Кейнса недогрузка производственных мощностей и трудовых ресурсов объясняется нехваткой платежеспособного спроса. Этот недостаток призвано восполнить государство через государственные расходы, порождающие мультипликативный эффект спроса. Таким кейнсианским регулятором для мировой экономики выступают США — мировое, планетарное кейнсианское государство.

Уровень сбережений американских семей практически равен нулю.

Проблеме мирового спроса посвящена книга лауреата Нобелевской премии Дж.Стиглица «Великое разочарование». В этой книге он упрекает Международный валютный фонд (МВФ) за его политику сдерживания мирового спроса. Тодд называет Стиглица либо очень наивным, либо очень хитрым человеком, который делает вид, что не понимает, что МВФ был создан для сдерживания спроса вне США.

Таким образом, сверхпотребление США деформирует структуру мировой экономики, адаптируя ее к структуре потребностей США. В результате, если количественно или структурно изменится спрос в США, то это отзовется волной кризиса во всем мире. Механизм оплаты сверхпотребления реализуется через фондовый рынок, включая ценные бумаги правительства США и курс доллара по отношению к ведущим валютам. Под идеологическим и организационным давлением США сформировалась мировая финансовая система, центром которой выступает фондовый рынок США. В 2001г. портфельные инвестиции в экономику США составили $865 млрд. К моменту кризиса эта цифра намного выросла.

Через механизм фондового рынка, курса доллара США посредством увеличения долларовой массы заставляют внешний мир самому оплачивать импорт США. Одновременно растет уровень мировой долларизации, в том числе в форме активов европейских, японских, российских банков, делая их заложниками политики США.

После начала кризиса именно структура мировой финансовой системы — с доминирующей ролью фондового рынка США — подверглась наиболее жесткой критике со стороны как государственных лидеров Европы, России, третьего мира, так и ученых экспертов.

Интересно отметить, что практически все наиболее крупные ученые-экономисты критически оценивали роль фондовой биржи как ориентира и индикатора экономической политики. Достаточно вспомнить высказывание Кейнса о том, что ориентация на биржевые индексы аналогична тому, как если бы фермер планировал свои действия на год по показаниям барометра. Аналогичную оценку дает И.Валлерстайн. После начала кризиса Сорос в своих книгах «Теория рефлексии» и «Алхимия финансов» развернуто описывает механизмы психологической манипуляции биржевыми ожиданиями. Достаточно скептически относится к фондовому рынку и П.Кругман. При этом рядовому и среднему звену финансовых систем остального мира усиленно вдалбливается тезис, что уровень финансовой системы определяется развитием фондового рынка в соответствии с англосаксонской моделью.

{advert=1}

Для поддержания спроса на доллар США поставили под контроль рынок нефти и нефтепродуктов, навязывая силой условие их продажи только за доллары. Попытки нарушить это условие неизбежно влекли карательные санкции.

После 1995г. США, по мнению Тодда, больше напоминают Рим, нежели Афины. К моменту завоевания Средиземноморья Рим был на перепутье: сохранять собственную экономику или нет? В итоге реализовался второй путь. Из-за дешевого импорта разорились местные производители. В результате образовалась двухслойная структура: аристократы-патриции и плебеи. С течением времени плебей теряет всякие стимулы к труду и становится воплощением лозунга «хлеба и зрелищ». Сверхпотребление Рима становится источником спроса для производства во всем внешнем мире.

Так же, как в Риме, в США идет интенсивный процесс поляризации: отношение доходов 5% самых богатых к GDP в 1980г. — 15.5%, в 2001г. — 21.9%. По данным журнала «Форбс», 400 наиболее богатых семей в 2000г. стали в 10 раз богаче, чем 400 наиболее богатых в 1980г., несмотря на то, что GDP за этот период вырос только в 2 раза.

«Зрелищ», так же как и в Риме, в США хватает. Относительно «хлеба» у среднего американца сохраняется иллюзия, что он адекватно его зарабатывает, поскольку тот факт, что на социально-экономическую систему США по сути работает остальной мир, ему неизвестен.

В США, так же как и в Риме, были сторонники неимперского, национального государства, автором которого был немецкий теоретик Фридрих Лист: внутри страны либеральная экономика, по отношению к внешнему миру — жесткий протекционизм. Так же, как и Рим, США жестко контролируют ситуации с возможными усилениями потенциальных конкурентов и образованием многополярного мира. Этими потенциальными конкурентами, по мнению Тодда, являются Европа, Россия, Япония. Китай уже вне пределов досягаемости.

Автор теории конкурентоспособности в США Майкл Портер считает, что экономики Европы и Японии более эффективны по сравнению с США.

Под особым контролем находится процесс сближения Германии и России. По утверждению Валлерстайна, война США (англосаксонского мира) с Германией реально не прекращалась с 1914г. По своей сути это война двух моделей имперского развития. Глубинная основа немецкого менталитета выражается в доминировании духовных ценностей над экономическими, с соответствующей иерархией элит: духовная, государственная, экономическая. Либеральная модель опирается на доминирование экономического начала.

Между тем германская культура оказала огромное воздействие на российскую государственность и культуру, в том числе и в плане человеческого капитала. Со времен Петра I большое количество немцев переезжает в Россию и становится частью ее элиты. Позже обрусевшие немцы становятся наиболее патриотичной частью русского общества.

Суть американской стратегии по отношению к России, озвученной З.Бжезинским, можно сформулировать следующим образом. Необходимо стереть в памяти русских всякое напоминание об имперском прошлом. С этой целью США всячески демонстрируют свое превосходство над Россией.

Американский эксперт Гиллен, сравнивая Китай и Россию, отметил: жесткое и бестолковое внедрение ортодоксального либерализма с помощью американских советников поставило Россию на грань краха. Китай смог этого избежать и процветает. Чтобы помешать сближению Европы и России, США создали проамериканский клин в Прибалтике и Польше. С помощью ЦРУ идет мифологизация их истории с акцентом на русофобию.

Известный американский футуролог Хантингтон считает, что Европе нужна Россия. Этот вывод базируется на том факте, что сегодняшняя Россия не ставит задачу завоевания Европы, так как не обладает для этого ни материальными, ни психологическими, ни демографическими ресурсами. В Европе все более отчетливо понимают, что реальные имперские угрозы исходят из США и защитить от них может только союз с Россией.

По сравнению с Римом у США есть существенный недостаток. Одним из весомых элементов эффективности Римской империи был институт римского гражданства — принцип универсализации. По эдикту Каракаллы в 212г. гражданами Рима могли стать жители регионов империи. Так создавалась наднациональная элитная зона. Достаточно вспомнить библейский эпизод с апостолом Павлом. Когда его хотела арестовать региональная римская администрация по требованию еврейской общины, он обратился с вопросом: разве вы имеете право так обращаться с римским гражданином? После чего отношение к нему резко изменилось.

США до сих пор не выдвинули своей версии имперского универсализма.

Э.Тодд считает, что у США существенно не хватает ресурсов, чтобы контролировать процессы в Японии, Европе, России. Одновременно он отмечает каналы воздействия на Европу: иммигранты (турки в Германии, арабы во Франции); этнические конфликты типа югославских. Для России серьезной проблемой могут стать религиозно-этнические конфликты; растянутые коммуникации с Центральной Азией, откуда идет поток наркотиков и идеология радикального исламизма.

Будущее покажет, смогут ли Европа с Россией ответить на эти вызовы и сформировать многополярный мир.

1.2. Революция сверху: П.Кругман.

В основе идеологии США лежал либерализм. Начальный этап ее истории связан с воспеванием духа свободы, веры в силу личности человека. Президенты США того периода не только выдающиеся деятели, но и думающие интеллектуалы — философы высокого уровня, выражающие дух своей страны (участок 1-2 приведенного графика). Тем контрастнее выглядит период от Клинтона к Бушу, рассматриваемый в книге П.Кругмана «Великая ложь».

Не все выводы Кругмана и соответствующие им эмоции встречают солидарную реакцию (речь, разумеется, идет о моем личном восприятии). Это относится к возмущению тем, что элита государственного управления (администрация Буша) с презрением относится к основным общественным институтам. В целом такая реакция совершенно справедлива, так как свидетельствует об отходе элиты от базовых духовных ценностей и выступает индикатором начала крушения империи (участок 3-4 того же графика). Но когда уточняется, что речь идет о механизмах выборов и лежащем в их основе принципе всеобщего равного голосования, это согласие уходит.

Во втором разделе настоящей работы будет говориться о комментариях в самих США относительно этого аспекта демократии. По российским телевизионным каналам транслировался научно-документальный фильм, логично преподносящий мысль о том, что использование такого механизма в Афинах было нужно реальному их хозяину, Периклу, для оформления своих решений от имени народа. Комментируя институт демократии, Ральф Эпперсон приводит ее определение в памятке военнослужащего США (1928г.) как основы для демагогии и прихода к власти олигархов.

К этому следует прибавить информацию из книги «Программирование разума» известного психолога Элдона Тейлора, в первой части которой рассказывается о механизмах манипуляции человеческим сознанием. В этой книге автор привел две цитаты из другой книги — «Пропаганды», написанной отцом PR-а, племянником З.Фрейда Э.Берстейном:

«Манипулирование массами абсолютно необходимо для функционирования демократии и соответствующей ее экономике».

«Те, кто манипулирует этими механизмами, представляют собой невидимое правительство, которое является истинным правительством».

Как видим, все достаточно честно, открыто, и именно в этом сила США — в открытой печати присутствует вся информация. В результате, работает библейский принцип: «имеющий уши да услышит».

Темой отдельной и весьма серьезной работы может стать ответ на вопрос: почему практически на всем индоевропейском пространстве самые разные общественные системы от СССР до США предпочли взять этот принцип за основу оформления власти?

В ситуации с СССР это выглядело откровенным фарсом и представляется очевидной внутренняя оценка политической элиты процедуры выборов.

Кругман же упрекает Буша и его администрацию за высказывания в относительно узком кругу формулировок типа: голосование ерунда, выборы форма. А как еще должен был высказываться Буш, будучи достаточно прямолинейным человеком, об однозначно порочном, абсурдном процессе, уравнивающем совершенно разных по уровню развития людей?

Все остальные упреки Кругмана выглядят справедливыми и обоснованными. Во внешней политике США далеко ушли от одного из основополагающих принципов либерализма — толерантности, в смысле терпимости к другим культурам.

Министр и замминистра обороны Дик Чейни и Пол Волфович говорят об упоре на превентивные удары. На практике эти удары вначале наносятся, а потом объясняются, как это было в Ираке. По этому поводу Кругман пишет, что все обоснования внешней политики откровенно лживы.

Жители бывших советских республик могли бы к этому добавить мощное навязывание США непосредственно и с помощью подконтрольных международных структур типа МВФ институтов рыночной экономики. Причем в откровенно вульгарной, примитивной форме, на уровне «Экономикс», способствующей быстрому разрушению экономики и ее превращению в сырьевой придаток запада.

И это в то время, когда в самих США уже были достаточно весомо представлены и эволюционная теория и институционализм. Никто, конечно, не запрещал думающей части интеллигенции ознакомиться с ними. Но на момент независимости она к этому не была готова. США, взявшие на себя роль нового Старшего брата, могли бы в этом помочь, но поступили с точностью до наоборот.

Кругман уточняет, что события 11-го сентября не были причиной ужесточения внешнего курса. Наоборот, 11 сентября — это часть долговременной стратегии. Он приводит мнение части политологов о том, что борьба с терроризмом — грандиозная сделка, просто многие по-страусиному не хотят в это верить.

{advert=2}

Наиболее убедительным Кругман выглядит при описании тенденций во внутренней общественно-экономической жизни. Суть этих тенденций он обозначает распространенным термином «Капитализм для избранных».

Основой этого процесса выступает сращивание государства и экономики. Его начальной фазой выступил считающийся нормальным, теоретически обоснованным принцип лоббирования. Но, как практически всякий процесс, связанный с получением косвенных, по сути транзакционных доходов, он стремится выйти из-под контроля. С течением времени доходы лоббистов стали составлять семизначные цифры. Современный этап — это этап прямого сращивания исполнительной власти и бизнеса. Джонатан Чейс (The New Republic) сформулировал это следующим образом: «Правительство и бизнес слились в одно большое «мы»». Редактор сайта CBS Market Watch.com формулирует это по-другому: «Маленькая кучка лидеров делового мира осуществляет невероятное давление на Буша, заставляя изменить правовые нормы для своей выгоды».

В подтверждение сказанному Кругман приводит громкие, скандально известные факты: инвестиционная компания «Карлайн» скупает неработающие предприятия, обеспечивает их госзаказом, ставит на ноги и перепродает. В этой компании участвовали Дж.Буш-старший и семья Бен-Ладенов из Саудовской Аравии. Аналогичные скандалы произошли с частью энергетических компаний. Особое отношение к избранным фирмам было уже при Клинтоне, при Буше оно было возведено в ранг политики. В результате отмеченного сращивания приватизация не только не уменьшает государственных расходов, а может их увеличивать.

Таким образом, налицо появление новой политико-экономической элиты — overclass. На этом этапе окончательно дискредитируется миф о социальной мобильности — возможности пробиться своими силами наверх. Роль наследственного статуса уже огромна и продолжает расти. Нынешняя имперская элита оставляет после себя не только деньги, но и высокооплачиваемую, престижную работу. Растет пропасть между элитой и средним классом. В этом направлении меняется и система образования по принципу: элите — элитарное образование. Эти изменения затрагивают не только сверхэлиту, но и управление корпорациями. Современная корпорация принципиально отличается от корпораций 25-30 лет назад. По сути, это уже другой институт.

Для первых корпораций было характерно:

отсутствие резкой разницы в зарплате высшего и среднего звена,

увеличение стоимости акций не было главной целью; основой управления выступало технологическое развитие и увеличение объема продаж.

В современных корпорациях члены исполнительного аппарата получают в 45 раз больше средних сотрудников. Зарплата менеджера привязана к курсу акций. Это стимулировало создание мощной индустрии «черной бухгалтерии», опирающейся на инструменты фондового рынка. Причем администрация президента пресекла попытки поставить под контроль бухгалтерский учет в корпорациях.

В результате «черной бухгалтерии» вырастает курс акций у реально убыточных компаний. Менеджеры вовремя уходят богатыми, а компании разваливаются. Примером является скандал с «Глобал Кроссинг» — глава ушел с $750 млн., а компания обанкротилась.

Сочетание «черной бухгалтерии» и фондового рынка экономист Робертсон охарактеризовал как превращение всей экономики в финансовую пирамиду. В этом контексте Кругман, который также скептически относится к фондовому рынку, говорит: когда же фондовая биржа вспомнит о законе гравитации? То есть когда вспомнит о реальности.

«Капитализм для избранных» ярко проявился также в налогообложении. В США существует три базовых налога: зарплата, подоходный, налог на недвижимость. По числу плательщиков сначала идет первый, затем второй и третий. Администрация президента не снижает первый, снижает второй и хочет убрать третий. Выгоды от такого снижения налогов получает около 1% населения. При этом говорится о снижении налогов вообще и стимулировании экономики. Кругман предлагает вспомнить хотя бы о кривой Лаффера: зависимость объема налоговых поступлений от процентной ставки в форме нормальной кривой.

Он приводит психологические причины идущих процессов:

нежелание делать качественные, сценарные прогнозы. Всех устраивает простая экстраполяция, которую в сфере биржевых индексов он называет шизофренией;

жадность;

стадное чувство;

стремление выдавать желаемое за действительность.

В целом вся политико-экономическая ситуация настолько далеко ушла от основ либерализма, что Кругман называет ее революцией сверху, то есть речь идет о насильственном переходе.

По-видимому, устав от своего, как он выразился, тотального пессимизма, П.Кругман вспомнил о канадском экономисте Роберте Манделле, одна из моделей которого является любимым тестом Центральных банков для своих сотрудников. Р.Манделл известен как автор несовместимой троицы:

свобода движения капитала,

фиксированный курс,

связь денежно-кредитной политики (ДКП) и инфляции.

Выбираются только две позиции из трех. Третья становится производной выбора.

Например:

1.3-> диктуют плавающий курс: Англия, Канада

1.2 -> ДКП не связана с инфляцией

2.3 -> контроль над движением капитала. Китай

Кругман вспоминает Манделла из-за того, что поздний Манделл считает, что валюта должна иметь золотое обеспечение. В конце своей книги он говорит о том, что идеалом для него является Швеция лета 1980г. Лето выбрано, потому что в это время года Стокгольм очень красив.

В указанном году в Швеции налоги по отношению к валовому внутреннему продукту (GDP) составили 63%, что обеспечило очень высокий уровень социальных гарантий. И это при наличии теоретических утверждений, что при налогах за пределами 30% GDP бизнес перестает работать! Вообще за этими рассуждениями четко проглядывают психо-конструктивные различия между жителями Швеции и США.

В отличие от «новой экономики» США, которая во многом оказалась следствием надувания финансовых пузырей, в Швеции дело обстояло принципиально иначе. По выражению П.Кругмана, скандинавы и «новая экономика» подходят друг другу, как селедка и отварная картошка. Здесь трудно с ним не согласиться и в аспекте Швеции, и в аспекте селедки.

2. Духовный потенциал идеологии как решающий компонент потенциала развития цивилизации.

2.1 Динамика жизненного цикла либерализма: развитие, стабилизация, падение (крах). Влияние этого цикла на политику и экономику. И.Валлерстайн.

Легитимность восприятия власти является сквозной, универсальной основой, определяющей ее эффективность на всех уровнях — от семьи до империи. В свою очередь, легитимность является обобщенным выражением действия двух факторов: харизматичности представителей субъекта власти; качеством идеологии, объясняющей объекту направление его развития. В той степени, в какой объект воспринимает, разделяет идеологию своего развития, власть обретает смысл в его представлении.

Для обеспечения минимального уровня харизматичности политическая элита США разработала определенные требования к субъектам верхних эшелонов власти, начиная с внешних параметров, кончая характеристиками семейных отношений.

Первый фактор работает на подсознательном, ассоциативном уровне: имперский масштаб ассоциируется с физически достаточно представительным субъектом. Учет этого фактора рассчитан на массовое восприятие.

Со вторым фактором связана логика здравого смысла. Характер супружеских отношений, духовно- психологические параметры детей рассматриваются как прямое следствие качества потенциального субъекта власти, проявленные на минимальном социальном объекте — семье.

Оба фактора, безусловно, являются достаточно примитивными гарантиями харизматичности, но выбраны за неимением лучшего. С идеологией дело обстоит существенно сложнее.

Историческая практика свидетельствует, что жизненный цикл империи определяется периодами подъема, стабилизации, спада восприятия ее идеологии. Это обстоятельство уже выступило объектом теоретических исследований. Работа ведущего социолога США И.Валлерстайна «После либерализма» посвящена анализу либерализма как имперской идеологии.

С момента своего создания США начали прочно ассоциироваться со свободой. Именно эта устойчивая ассоциация сохраняет остатки их легитимности в массовом сознании. Политическое кредо либерализма очень красиво представлено в «Билле о правах человека» 1791г. Вот три из них:

все люди созданы равными;

правительство учреждают люди для обеспечения жизни, свободы, стремления к счастью;

если правительство губительно для этих целей, народ имеет право изменить или заменить его.

В то же время теоретическая доктрина либерализма в США очень быстро выродилась и, по сути, свелась к демократическим механизмам выборов и экономическому «мейнстриму», в основе которого лежит монетаризм.

В одном из научно-документальных фильмов США рассказывалось о периоде формирования института всеобщего (для мужчин) равного голосования в Афинах. Это был период, когда Афинами фактически управлял достаточно богатый и умный индивид — Перикл, а механизм такой демократии, как мы уже отмечали, был ему удобен для того, чтобы выдавать свои решения за народные.

Известный американский политолог Ральф Эпперсон приводит следующий интересный факт. В памятке военнослужащего США 1928г. демократия характеризуется очень нелестно, как среда для демагогии и прихода к власти олигархов. Но эта же памятка в 50-х годах утверждает прямо обратное. Интересно, что же произошло на отрезке времени между этими двумя документами?

Что касается монетаризма, то сегодня, в период развернутого влияния институционализма, эволюционной теории, синергетики ругать его стало правилом хорошего тона. В то же время очевидно, что относительная жизнестойкость либерализма лежит глубже приведенных факторов. И именно в анализе этого обстоятельства определенная заслуга Валлерстайна.

Прежде всего, он отмечает, что либерализм — это не теория, а метакультура и парадигма мышления, ставшая символом времени. К моменту его зарождения уже были сформированы основные институты капитализма, который остро нуждался в обосновании своей легитимности через определенную геокультурную среду.

Либерализм переводит на политический уровень три главные характеристики экономического мейнстрима: рационализм, эгоизм, равновесие.

Рационализм означает, что человек по природе (психическому устройству) в состоянии сознательно выбрать цель и разумно соотносить с ней имеющиеся ресурсы. Отсюда мейнстримовское определение экономики как поиска оптимальных решений (лучшего решения, достигающего поставленной цели) в замкнутой области возможностей. Здесь уместно привести убедительную критику рационализма сторонниками институциональной школы. Суть ее в следующем: не ресурсы определяют технологию, а наоборот технология — ресурсы. На уровне человека это означает изменение своего представление о ситуации. Тогда меняются и цели и возможности. Принцип рационализма на политическом уровне означает тезис, что в качестве нормы выступают именно политические реформы, а не революция. Таким образом, либерализм превращает общественное развитие в относительно плавную реформистскую кривую.

В этом контексте Валлерстайн рассматривает слово революция (по-английски revolution), один из буквальных смыслов которого — круговое движение, вращение. Посредством революций осуществляется скачкообразный переход от одного витка спирали к другому. По сравнению с двумя крайними позициями — выступающими за минимальные изменения консерваторами и готовыми идти на радикальные изменения социалистами — либерализм занимает место «золотой середины». Это позволяет ему примирить экономическую элиту, которой гарантируется избавление от резких потрясений, и низы, которым предлагается влияние на власть через политические партии и другие общественные организации. В аспекте элитарности рационализм означает иерархию по уровню образования.

Приведенные факторы являются краткими характеристиками либерализма, обеспечившими его доминирование на определенном отрезке времени.

Валлерстайн фиксирует две ключевые даты, первая из которых обозначает начало заката либерализма, вторая — его крах. Таким образом, вырисовывается классическая схема жизненного цикла империи: расцвет, стабилизации, падение. Причем динамике материальных факторов предшествует динамика отношения к идеологии.

Первая дата (1968г.) связана с ситуацией, когда последовательное и искреннее проведение принципа рационализма объективно обращается против властной системы. Валлерстайн отмечает в этом периоде нелинейный рост числа университетов в США наряду с подъемом уровня науки в целом, при опережающем развитии гуманитарных наук.

На мой взгляд, этот период более ярко и выпукло обрисовал один из ведущих психологов США Р.Уилсон, автор книг «Квантовая психология» и «Восставший Прометей». В начале второй книги он отмечает, что в обеих ключевых империях того периода, СССР и США, сложилась сходная ситуация. В СССР закладывались мощные научные центры в Подмосковье, Урале, Сибири, в которых представители самых различных направлений могли тесно общаться между собой. В политическом аспекте это пришлось на период ломки старых стереотипов, то есть был своеобразный период либерализма. Это было время, когда и в СССР, и США молодежь получала достаточно качественное образование, и ей было позволено думать. Рациональный (научно-аналитический) ум тех поколений, естественно, подошел к вопросам, затрагивающим смысловые основы политической системы и жизни в целом. По мнению Уилсона, власти ни в США, ни в СССР не были готовы к искреннему диалогу с молодежью, но проблема управления молодежной энергией была поставлена.

В каждой из империй она была решена по-своему. В СССР большая часть молодежи была охвачена романтическим порывом работы на дальних стройках. В США энергию молодежи концентрировали в направлениях секса, современной музыки, спорта.

По выражению Уилсона, на какой-то относительно короткий отрезок времени дверь действительной свободы распахнулась, и в нее успели проскочить два-три поколения. В дальнейшем обе системы спохватываются и начинают жестко контролировать ситуацию: в СССР — прямолинейными репрессивными способами, в США более изощренными методами психологического воздействия. По мнению Уилсона, и по сей день именно эти поколения вносят наибольший вклад в развитие цивилизации.

Вторая дата (1989г.) — дата краха СССР. Внешне это выглядит парадоксально, но именно эту дату Валлерстайн считает началом краха либерализма. К 1989г. либерализм в США уже носил в значительной мере декларативный характер. Реальный уровень свободы достаточно жестко зависел от принадлежности к определенному элитарному слою. Реальные блага, связанные с гармоничным развитием, прежде всего качественное многостороннее образование, становятся доступными узкому кругу элит. Но весь нарастающий негатив компенсировался альтернативой американского либерализма советскому образу жизни.

Крах СССР убирает этот компенсационный слой, и весь негатив начинает выходить на поверхность. Средний слой, объединяющий думающую интеллигенцию, не видит никакой качественной легитимной основы во властной системе. Более того, становится ясно, что это, в общем-то, достаточно заурядные люди. Нарастает понимание того, что все вокруг условно, в том числе самые высокие титулы и звания. Рационализм превратил все в количественно оцениваемый товар. Более того, под сомнение поставлен главный тезис либерализма: возможность достигать существенных изменений путем реформ.

Валлерстайн отмечает, что наивная вера в либерализм сохранилась только в бывших республиках СССР. Внутри самой правящей элиты все большее распространение набирает принцип Realpolitic (автор термина — Моргентау) — это политика, основанная на силе.

Период за 1989г. Валлерстайн называет «темной полосой». Время, в котором старая идеология (либерализм) разрушилась, а новая не еще сформировалась. Задачей текущего момента Валлерстайн считает приведение США в состояние, позволяющее пройти эту полосу с минимальными потерями. Он называет ряд факторов, которые в условиях отсутствия объединяющей идеологии могут сыграть резко дестабилизирующую роль. Так же, как и Тодд, к ним он относит расово-религиозные конфликты, проблему иммигрантов, которые из-за отсутствия корней в данной среде более склонны к антиобщественным поступкам.

Однако он не сомневается в окончании периода Хаоса и наступлении нового миропорядка.

2.2 Анализ основных положений либерализма в контексте современных научных достижений. Ф.Фукуяма.

Эта тематика является основной сферой интересов известнейшего американского социолога и экономиста Ф.Фукуямы. В наибольшей степени подход Фукуямы отображен в книге «Великий разрыв» (ВР). Под ним он понимает резкое изменение показателей, косвенно характеризующих уровень нравственности в обществе: преступность; рождаемость; число разводов; численность детей вне брака; качество образования; уважение к старшим; уровень доверия в обществе (к государству, друг к другу).

Резкое изменение этих показателей отмечается как в пространстве, во всех развитых и развивающихся странах, так и во времени — на относительно коротком этапе периода перехода от индустриального общества к постиндустриальному.

Феномен ВР оказал и продолжает оказывать определяющее влияние на политическую и экономическую жизнь общества в самых различных странах, так что актуальность изучения причин ВР достаточно очевидна.

Именно эту остроактуальную задачу и пытался осветить Фукуяма в вышеупомянутой работе «Великий разрыв». По своей глубине и многогранности она гораздо глубже других работ, представленных здесь. Поставленную перед собой сверхамбициозную задачу Фукуяма радикально не решил. На мой взгляд, и не мог решить в силу изначальной ограниченности подхода. Этот подход Э.Тодд с определенной долей иронии называет аналогом использования Марксом гегелевского метода диалектики.

Маркс взял в качестве первичного, исходного элемента товар. Опираясь на описание диалектического противоречия в товаре (стоимость как сумма затрат и потребительская стоимость — полезность), он методом диалектики сформировал картину экономики.

Для Фукуямы таким первичным элементом выступают психологические основы союза мужчин и женщин, традиционной формой которого является семья.

Общественные факторы, способствующие объединению людей, Фукуяма называет социальным капиталом (СК). Сам термин обязан своим распространением социологу Дж.Коулману. Более точно: СК — набор неформальных правил, разделяемых членами группы для достижения общей цели. Важнейшей предпосылкой создания СК выступает доверие. Таким образом, просматривается последовательность:

Существующие мнения относительно первичных, исходных причин (блок 1) можно разбить на два подмножества. Первое можно назвать религиозно-философским, второе — научным. Ярким примером первого можно считать книгу Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», которая была бестселлером и сыграла значительную роль в развитии капитализма в Европе.

В отличие от католицизма, для которого богатство само по себе грех (вспомним слова Христа: «Легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому попасть в рай»), протестантизм считает грехом не богатство, а его использование в сугубо личных целях. Следовательно, если доходы тратятся на создание рабочих мест, производство благ — то это хорошо. Протестантизм призывает к честности в отношениях между предпринимателями, с одной стороны, и между предпринимателями и работниками — с другой. В честности, порядочности должен выражаться дух капитализма.

Английский государственный деятель Эдмунд Берк выразил довольно распространенную точку зрения о том, что замена религии рациональным разумом — основа падения морали. Смысл этого утверждения в следующем. С точки зрения религии, нравственные нормы являются указателями (индикаторами) духовного развития человека, данными Сверхразумом (Сверхсознанием) — Богом посредством учителей человечества: Христа, Будды, Мухамеда. Рациональное толкование принципиально не в силах их полностью объяснить. Поэтому их надо принимать априори — на веру.

Великий разрыв приходится на период тотального распространения либерализма, в основе которого лежит рационализм. На этом этапе произошла замена требований: от человека больше не требуется быть нравственным в религиозным смысле. От него требуется быть рациональным. Предполагается, что рациональность логически неизбежно приведет к формированию и соблюдению социальных норм.

Обоснование этого тезиса является частью культурологического направления вышеупомянутого научного множества мнений. Другое направление этого научного множества условно можно назвать психогенетическим.

В качестве научного обоснования возможности формирования социальных норм на основе рационализма используется аппарат теории игр с примером, известным как дилемма двух заключенных. В результате повторения ситуации (память) каждый участник понимает, что наилучшей стратегией является соблюдение корректности по отношению к другим. Обобщением сказанного становится общее правило: социальный капитал (СК) возникает при сочетании рационализма и повторяемости ситуации. Поэтому там, где состав взаимодействующих относительно более стабилен, высока вероятность возникновения более высокого уровня СК.

Фуккуяма приводит пример с японскими автомобильными компаниями, которые в США предпочли сельские районы городским, хотя в последних уровень образования и квалификации выше. Зато в первых относительно стабилен состав населения и, следовательно, уровень СК выше. А этому фактору японские фирмы уделяют первостепенное значение.

Социологи отмечают тот факт, что в местах быстрой смены состава людей (например, в места отдыха — на пляжах, в санаториях) уровень нравственности низкий.

Минимальным коллективом, удовлетворяющим всем требованиям возникновения социального капитала (СК), является семья: постоянный состав; повторяющиеся ситуации; необходимость рационально решать общие проблемы

Именно поэтому семья выступает устойчивой модульной ячейкой на всех этапах развития экономических отношений. В развитых странах семейный бизнес по занятости в частном секторе составляет 20% и выступает индикатором новых технологий. В подтверждение особой роли семьи приводится так же тот факт, что большая часть телесных функций (секс, туалет) выполняется интимно. Только процесс еды человек предпочитает осуществлять коллективно. А именно так этот процесс осуществляется в традиционных семьях.

Идеология семьи выступает весомой частью конфуцианства. В соответствии с этой идеологией ребенок не должен доносить на родителей — и это в Китае, с его культом государственной власти!

Разумеется, роль семьи не исчерпывается созданием СК. Семья выступает идеальной компактной формой передачи знаний от одного поколения к другому как содержательно, так и на основе визуального примера. Но эффективность этой функции также зависит от уровня СК.

Либерализм наносит сильный удар по этой сфере. Он фетишизирует свободу как снятие ограничений. В принципе здесь есть определенное рациональное зерно, о котором писал бывший президент Мирового банка Жак Аттали в своей книге «На пороге нового тысячелетия», где утверждалось, что развитие человека идет в направлении снятия ограничений: физических (телесных) и политико-экономических.

Но либерализм снимает существенную часть ограничений в области общепринятой нравственности там, где они, по мнению его адептов, не имеют законченного, ясного, логического обоснования — рационализма.

Определенную роль здесь сыграла теория З.Фрейда о том, что причина неврозов — в подавлении обществом природных инстинктов и прежде всего сексуального (либидо). В подтверждение обычно приводится пример жителей Самоа, которые не имеют этих ограничений и выглядят психически и физически здоровее европейцев. Правда, при этом ничего не говорится о развитии. Жизнь на Самоа находится в стационарном состоянии. Речь идет не только об экономике, но и о процессе познания вообще.

Подавление, о котором говорит З. Фрейд, это, по-видимому, та цена, которую белая раса платит за развитие по спиралям, через диалектическое снятие противоречий.

Свобода индивида в этой сфере логично привела к двум последствиям: эмансипации в отношениях мужчин и женщин и распространению однополых отношений (геев, лесбиянок).

Толерантность (терпимость) — ключевая составляющая либерализма. Со сказанным связывается высказывание Фукуямы, что голубая мечта анархиста — смерть государства и выполнение неформальных норм. Это же декларировали хиппи конца 1960-х годов.

В области культуры толерантность формулируется так: ни одна культура не лучше другой. С этим трудно не согласиться. Но почему-то забывается принцип конкретности истины: каждое высказывание, претендующее на роль знания в научной сфере, должно иметь (указывать) пространственные и временные рамки. Забвение этой истины уже привело в Европе к напряженным отношениям между коренными жителями и иммигрантами. Ситуацию кратко резюмировала канцлер Германии Меркель, когда сказала о провале проекта мультикультурализма. Каждая культура должна иметь свое естественное место и время.

На мой взгляд, Фукуяма в своей работе несколько противоречив. Он не обходит стороной взаимосвязь религии и социального капитала (СК), говоря, что и христианство, и буддизм были основами СК с большой буквы. Речь идет о морали и нравственности в абсолютном смысле. Это те нравственные нормы, которые индивид может выполнять даже в ущерб себе, вплоть до лишения жизни.

Фукуяма приводит фрагмент из книги Платона «Государство», посвященный проблеме абсолютной морали. Сократ, беседуя с друзьями, описывает ситуацию с перстнем Гермеса, делающего его хозяина невидимым. И спрашивает: изменилось бы ваше поведение с точки зрения морали, попади этот перстень вам в руки? То есть, если человек остается моральным и в случае своей заведомой безнаказанности за поступки, то он истинно и абсолютно морален.

Кант и Гегель, несмотря свои концептуальные противоречия, оба считают, что в природе человека заложена основа для абсолютной морали. Фукуяма приводит физиологическое обоснование этого: эмоциональная часть головного мозга связана с лимбической системой, в то время как рациональное мышление — с корой головного мозга, которая эволюционно появилась гораздо позже. Тем не менее Фукуяма, будучи ученым, рациональным человеком, ставку делает на саморегулирующие процессы капитализма. Таким образом, он отвечает на вопрос о будущем капитализма.

С самого начала в книге обсуждался вопрос о том, что, по утверждению значительной части ученых, капитализм больше потребляет социальный капитал (СК), чем создает. Либерализм, будучи идеологией капитализма, доводит индивидуализм до крайности и способствует атомизации общества.

Два виднейших западных ученых написали об этом следующее. Й.Шумпетер в своей книге «Капитализм, социализм и демократия» говорил о том, что капитализм создает элиту, которая враждебна создавшим ее механизмам. Индивидуализм и отчуждение приводят к ситуации «все против всех», и элита приходит к замене рынка государственным контролем. А Дэниел Бек пишет, что капитализм создает культурную элиту (рационализм), находящуюся в состоянии перманентной войны против собственного статус-кво.

Смысл сказанного в том, что проблема создания социального капитала вынужденно возлагается на государство. Частным, но весомым примером сказанного в области экономики выступают ресурсы общего пользования: воздух, леса, недра. Эти ресурсы один из экономистов назвал «трагедией общего». Трагедией он назвал их потому, что в случае падения социального капитала в обществе это неминуемо оборачивается экологической катастрофой. И проблему вынуждено решать государство жесткими мерами. Но, как писал лидер современных институционалистов Ходжсон, когда говорят о роли государства, как-то забывается, что оно тоже состоит из людей, и падение социального капитала сказывается и на нем.

Фукуяма в целом не считает ситуацию для капитализма безнадежной. По его мнению, произошедший на последнем отрезке времени Великий разрыв нравственности уже начинает стабилизироваться. Однако на мой взгляд, существующая ситуация ни во внутренней жизни, ни в международных отношениях это не подтверждает.

Фукуяма приводит центральное положение из теории договора: если цена процесса договора близка к нулю, то государство может не вмешиваться. Стороны конфликта сами придут к соглашению. Приводится пример конфликта между пастухами (владельцами скота) и землевладельцами. Конфликт состоит в уничтожении посевов скотом. Он решается на базе приемлемых компенсаций и штрафов. Но для того, чтобы теория работала, необходимо, чтобы конфликтующие стороны были примерно равны по силе — по возможностям. Фукуяма к этому добавляет, что в современных условиях цена процедуры договора редко бывает равна нулю.

Сказанное означает необходимость учета этих ограничений в процессе приватизации, в ходе которого предварительно должны быть выявлены все потенциально значимые конфликты. Это также говорит о том, что приватизацию не следует рассматривать как панацею от всех экономических проблем. В любом случае, Фукуяма считает, что потенциал создания социального капитала у капитализма не исчерпан. Это можно считать его ответом на страх либералистов, что Великий разрыв нравственности стимулирует возвращение или рождение новой ортодоксальной религии.

Психогенетическое направление составляет, на мой взгляд, самую интересную часть книги.

Прежде всего, это выводы лидеров эволюционной биологии.

Ричард Докинсон считает, что фундаментальную основу эгоизма человека составляет стремление передать по наследству свой генотип. Инстинкт выживания является производным от этого стремления. То есть человек стремится выжить, чтобы передать свои гены. Причем решение проблемы не носит одноразового характера и не исчерпывается одним ребенком. Работает формула: чем больше, тем лучше. Культурная среда может либо усилить, либо подавить этот инстинкт. Стремление к передаче своих генов выступает основой союза мужчин и женщин, но подходы к решению этой проблемы у обоих полов разные.

Мужчины гораздо менее женщин озабочены генетикой партнерши. Им надо передать собственные гены. Поэтому они решают проблему за счет количества партнерш. Именно этой причиной объясняется наличие многочисленных гаремов у властителей древнего мира, а не их чрезмерной сексуальной озабоченностью. В современном мире стремлению к высокому социальному статусу во многом объясняется возможностью иметь много партнерш.

Роберт Трайверс считает, что женщины гораздо тщательнее мужчин выбирают партнера. Им существенно важнее качество партнера. Это качество определяется представлениями женщин об успехе, выживаемости в обществе. Это значит, что если передачу собственных генов можно считать безусловным врожденным принципом, то выбор партнера у женщин зависит от культурного уровня. Закрытые социальные опросы в вузах США показали, что студентки предпочитают в качестве потенциальных партнеров уверенных интеллектуалов. В этом смысле семья больше ориентирована на женскую природу, чем на мужскую.

У семьи есть еще одна весьма значимая функция. Ричард Александер считает, что люди, так же как животные, объединяются в коллективы, чтобы лучше конкурировать. Стремление образовывать коллектив генетически «запрограммировано». Семья представляет собой минимальный коллектив и является результатом двух факторов: конкуренции и стремления к объединению.

Здесь уместно отметить высказывание Аристотеля, что человек животное не общественное, а политическое. Под политическим он имеет в виду стремление вести в определенном направлении. То есть человек не просто хочет образовать коллектив, он стремится занять в нем определенное место.

Нейрофизиолог Джон Локс считает, что разговор ведется не столько для передачи информации, сколько для установления связей с целью создания социального капитала для будущего коллектива.

Роль матери предопределена биологией. Мать биологически связана с ребенком. Роль отца зависит от культуры социальных отношений, призванных материально защитить мать и ребенка. Брак — первая цивилизованная форма такой защиты, призванная обеспечить эту защиту доходами отца.

Логика либерализма привела к сближению доходов мужчин и женщин. В разных странах это соотношение колеблется от 70% до 90%. Кроме того, на стороне женщин различные социальные льготы. Чисто статистически наблюдается тесная связь — корреляция между соотношением доходов женщин и мужчин и ростом разводов и количеством детей вне брака. И это несмотря на то, что отдается отчет в том, что в полноценных семьях дети здоровее физически и психически, и семья в целом как конкурентная ячейка сильнее. Фукуяма и в этом вопросе считает, что ситуация имеет тенденцию к стабилизации.

Отдельное место в работе Фукуямы занимает проблема формы организации людей. Здесь он в значительной мере опирается на работу известного футуролога Мануэла Кастельса «Становление общества сетевых структур». Фукуяма дает свое определение сети, в основе которого лежит данное им ранее представление о социальном капитале: группа людей, взявших на себя выполнение определенных неформальных норм (социальный капитал — СК) ради достижения общей цели. Это значит, что без СК сеть не работает. Более того сеть — форма организации СК. Фукуяма рассматривает соотношение между иерархией и сетями.

В психологическом аспекте иерархия выступает выражением борьбы за социальный статус, являющийся одной из фундаментальных потребностей человека, приведенных А.Маслоу. В этом контексте Фукуяма указывает, что людям не нравятся не сами иерархии, а их низовые места в ней.

В пользу сети говорят следующие факторы.

По теории фирмы Р.Коуза иерархии возникают из-за расходов на переговоры, которые возникнут при обособлении иерархических уровней. В настоящее время из-за информационных технологий стоимость и время переговоров уменьшилась. Это порождает стремление к обособлению и созданию горизонтальных связей — сетей.

Второй фактор чисто психологический. Люди не только на сознательном, но и на подсознательном уровне понимают, что Знание (в данном случае информация) -> Сила. Поэтому внутри иерархической организации отдельные структуры не стремятся передать имеющуюся информацию и зачастую искажают ее. В итоге, как по горизонтали, так и по вертикали возникают информационные потери, которых нет в сетевых организациях.

Сети не могут заменить иерархию в тех сферах, где скорость принятия решений гораздо важнее их качества. Ярким примером выступает армия.

Сеть как форма организации особенно адекватна в сфере разработки и использования высоких технологий, в которой в силу творческого характера требуется минимальная иерархия.

На мой взгляд, декларируемый оптимизм Ф.Фукуямы, так же как и И.Валлерстайна, относится не к капитализму как общественной системе, а к человеческой расе вообще. Причем это не столько рациональная, сколько иррациональная Вера в будущее. Без этой Веры оптимизм этих мыслителей на фоне нарастающих сегодня негативных тенденций выглядит искусственным.

Автор — эксперт Фонда «Нораванк» (Армения)