Разум — эмоции, книга -экран, или прошлое как будущее от Интернета до Джеймса Бонда

Человек и мир движутся в четырех стенах, предопределяющих их мысли и поведение. Это разум и эмоции, которые кодируются в книге и на экране, а затем вновь воспроизводятся в реальности, чтобы вновь записаться в книге или на экране.

Бодрые рассказы об Интернете как светлом будущем человечества немного приутихли, поскольку Интернет оказался вне возможности решать основные проблемы человечества. Экология, энергия, нехватка еды/воды, климат и подобные приближающиеся фундаментальные проблемы не ощутили его помощи, чего нельзя сказать о развлекательной индустрии.

Питер Тиль сформулировал этот провал в следующей фразе: «мы хотели получить летающие автомобили, вместо этого имеем 140 символов [Твиттера]» (цит. по [1]). С другой стороны, сегодня новые технологии настолько проникли в жизнь, что можно делать и такие шутливые рецепты: «Возьмите щепотку видео еды, размешайте в большом количестве социальных медиа, посыпьте брендированным контентом — затем запеките новый бренд» [2].

Это красивые слова, но в физической реальности мало что поменялось. Многое поменялось в коммуникативной реальности, но не в физической. И это подметили. Например, М. По выступил со статьей «Интернет ничего не меняет» [3]. Он пишет в своей статье 2010 года: «Интернет уже не является чем-то новым. Ему двадцать лет. Коммерческому телевидению было приблизительно двадцать в 1970, оно было вполне состоявшимся медиа. Никто тогда не кричал о телевидении как о новой революционной технологии. Интернет не взрослеет, он уже повзрослел».

В другом своем интервью М. По уточняет свое радикальное высказывание следующим образом: «Когда я назвал свое эссе «Интернет ничего не меняет», я старался показать нашу тенденцию к преувеличению влияния современных медийных технологий в целом и Интернета в частности. Я верю в то, что как и массовые газеты, коммерческое радио и телевидение, Интернет изменит одни вещи и не тронет других» [4].

Д. Спар также высказывается в статье с близким названием «Почему Интернет ничего не меняет», что «Киберпространство действительно является прекрасным новым миром, но это не единственный новый мир. В истории были другие времена, несомненно ощущаемые сходно с настоящим временем, другие периоды, когда технологии двигались быстрее правительств и вызывали к жизни новые рынки и социальные структуры» [5].

В принципе, наверное, следует признать, что Интернет был не просто новой технологий. Реально он вместил в себя множество информационных и коммуникативных технологий, которые до этого существовали как бы раздельно. Можно перечислить их. Это один источник и множество источников. Это один получатель и множество получателей. Это монолог и диалог. Это передача и хранение (библиотека) информации. Более того, интернет, как нам представляет, резко повернул ситуацию в сторону массового сознания, когда человек стал радостно ощущать себя частью целого, а не гордиться своей индивидуальностью. Суммарно все эти изменения и задали взрывной характер новой информационно-коммуникативной технологии.

При этом роль Интернета мы усиленно преувеличиваем, приписывая ему, например, определяющее значение в ситуации арабской весны. Реальные данные рисуют совсем другую картину [6]. 48% опрошенных впервые услышали о протестах на площади Тахрир в устном общении, 28% — в Фейсбуке, 13% — по телефону, 4% — по спутниковому ТВ. В общем ТВ стало наиболее важным источником информации о протестах (92% опрошенных), телефон — 82%, Фейсбук — 51%, Твиттер — 13%.

И тут снова возникает некая «развилка». 80% опрошенных имели интернет дома и 50% на телефоне, в целом же только 42% населения имеют интернет. Получается, что опрашивался сегмент населения, который отличался от населения в целом. Тем более что почти половина опрошенных сами выступили в роли гражданских журналистов, размещая фото и видео протестов, чаще всего на Фейсбуке.

Любые медиа в принципе усиливают протестность, поскольку проявляется эффект присутствия, который делает если не участником, то свидетелем каждого, кто читает или смотрит. ТВ-трансляции с майдана каждый раз расширяли число если не реальных, то потенциальных участников.

Сегодня человечество как бы пошло на повторное открытие старых своих возможностей, что делается, конечно, на принципиально новой основе. Например, приоритет вербальности сменяет вновь приоритет визуальности. Вербальность открыла не только алгоритмы обучения новому, но и системы хранения информации, системы мышления. Однако сегодня на наших глазах происходит, например, замена книг телесериалами. Даже простой переход и конкуренция между обычными и электронными книгами тоже несет смену будущего, хотя на сегодня он и приостановился, так как началось вновь возвращение печатных книг.

Текст в социальных медиа не читается и не рассчитан на то, чтобы вдумчиво разбирать аргументы, возвращаясь назад, как в книге. Это может быть также связано с тем, что из текста на экране компьютера человек читает 2-3 страницы и движется дальше, к новой статье.

Когда-то была конкуренция между старыми и новыми технологиями, например, с приходом книгопечатания переписчики манускриптов почувствовали себя в опасности и стали создавать то, что книгопечатание не могло потянуть [7]. Например, они вернули в свой продукт цвет, зная, что это невозможно для книг того времени.

Книги как новая технология принципиально изменили мир. Они создают новый тип мышления, обучая людей понимать поступки других. Это как бы «прописи» поведения, объясняющие, почему оказывается возможным тот или иной поступок, поскольку у каждого действия теперь появляется причина и следствие.

М. Нуссбаум пишет об этой новой характеристике, внесенной в ментальный мир: «Гражданин не может добиться полного понимания окружающего его сложного мира, зная лишь факты и владея логикой. Необходимо еще и то, что мы можем назвать сюжетным воображением, которое тесно связано со знанием фактов и логикой. Сюжетное воображение – это способность поставить себя на место другого человека, осмысленно воспринять его историю и понять, какие чувства и желания могут возникнуть у того, кто оказался в таком положении. Воспитание сочувствия всегда стояло в центре важнейших современных теорий демократического образования, созданных в рамках западной цивилизации или за ее пределами. Воспитание сочувствия должно быть, прежде всего, задачей семьи, однако и школы, и даже колледжи и университеты также играют здесь важную роль. Если они хорошо справляются с этой ролью, то гуманитарные науки и искусство займут центральное место в учебной программе, сказываясь на типе обучения и предполагая активную работу учащихся, а также формируя и развивая их способность видеть мир глазами другого человека» [8].

Люди средних веков еще ничего этого не видели, поскольку их мир был еще другим. И книги не могли им в этом помочь, поскольку рукопись была предметом роскоши и не могла служить инструментарием изменений. Только книга вышла на массовое распространение, став доступной если не для всех, то для многих. А дальше все новые изобретения — кино, телевидение, интернет — шли уже только на массовую аудиторию.

В отношении мышления людей прошлого Дж. Седиви замечает: «Возможно, людей, живущих в средневековье, менее занимали сложности мозгов других, просто потому, что их не должно было быть. Когда выбор людей ограничен, а их действия могут быть предсказаны на базе их социальных ролей, не имеет смысла настраиваться на ментальные состояния других (или свои собственные, по этой же причине). Возникновение литературы, сфокусированной на ментальности, может отражать растущую важность такой настройки, когда общества стали терять жесткие правила и роли, управляющие порядком в социальном взаимодействии. Современные психологические исследования указывают на более глубокие последствия. Литература, конечно, отражает заботы своего времени, но есть доказательства того, что она может формировать мозги читателей в неожиданном направлении. Истории, которые переносили читателей из их собственных жизней во внутренний опыт других усиливали способности читателей представлять себе разум других. Если все именно так, то исторические изменения в литературе от рассказывания фактов к отслеживанию ментальных путешествий могло иметь неожиданный побочный эффект: помощь в тренировке тех умений, которые нужны людям жить в обществах, которые становились более социально сложными и неоднозначными» [9].

Если мы пойдем по этому пути, то нам придется менять модель Маклюена для ряда случаев: не медиа являются продолжением наших чувств, а медиа формируют наши мозги и наши чувства. То есть причинно-следственная связь здесь становится другой. В принципе получается, что книга создала не только рациональный мозг, но и эмоциональный, то есть книга создала современного человека. Руки и ноги у него и до этого были, а теперь появился совершенно иной разум.

В ряде случаев мы видим ситуацию и сегодня именно в таком разрезе. Например, серьезная интеллектуальная книга, а теперь и фильм, могут активировать или даже создавать определенные ментальные структуры более сложного уровня в нашем разуме. Речь, конечно, не идет о массовой культуре, воздействие которой длится как бы только в рамках времени, которое мы уделяем чтение/смотрению.

Н. Гейман приводил в пример китайские «экспедиции» в Гугл, Фейсбук и другие подобные американские компании, в результате чего китайцы обнаружили, что лучшие люди там выросли в детстве на фантастике. Поэтому китайцы теперь занимаются активнее изданием фантастики. И это понятно, поскольку фантастика расширяет горизонты возможного в нашем разуме.

Возвращаясь к психологическому росту человека, литература в принципе усиливает те характеристики, которые представлены в жизни. Они становятся не только заметными, но и вписываются в определенные причинно-следственные связи, в результате чего построенный мир оказывается более упорядоченным, чем мир за окном.

Современные исследователи уделяют внимание экспериментам в процессе поиска взаимодействия литературы и выражения чувств [10 — 11]. При этом естественная база этой новой структурности — язык не привлекает особого внимания. Хотя есть и такое мнение: «Как только появляется язык, все остальное развивается довольно быстро. Простое понимание того, что одна вещь может быть другой вещью, стоит в корне всех вещей, которыми мы занимаемся. Будь то использование цветной гальки для торговли козами или искусство, язык и использование символических отметок, чтобы представить куски мира, слишком малого для восприятия» [12].

Литература и язык, являясь усилителями внимания, останавливают мышление на некоторых аспектах действительности, выделяя их из потока, который окружает человека. В принципе считается, что мы видим те объекты мира, для которых имеется языковое обозначение. Но этот закон можно продолжить и на литературу и кино — мы видим те типажи людей и действий в мире, которые отражены в литературе и кино.

Есть еще один важный феномен. Традиционные технологии работали с автором, который был авторитетом. Именно поэтому он мог говорить один со многими, условным примером чего может быть Лев Толстой. Все его слышали и прислушивались. Последними такими примерами таких литературных авторитетов были в Украине Гончар, Стельмах и Загребельный.

Автор Интернета — это всего лишь один из … В этом случае многие говорят со многими. По этой причине им нет смысла прислушиваться к самим себе. Тем более что каждого можно еще и перекричать.

Люди Интернета общаются исключительно с себе подобными. Если они начинают чем-то выделяться, их сразу «заклюют» анонимные комментаторы. Поэтому Интернет не очень дает отклоняться от мейнстрима той или иной группы.

Как показало одного из американских исследований, в Твиттере либеральный избиратель получает 90% твитов от Демократических кандидатов [13]. Те же 90% получает и консервативный избиратель от республиканских кандидатов.

То, что человек говорит, в сильной степени соответствует тому, что от него хотят услышать. Кстати, одно из исследований показало, что люди менее вероятно будут высказывать другое мнение в онлайне, если они знают, что расходятся в мнении с друзьями и родственниками [14]. То есть это тот же вариант спирали молчания, только для социальных медиа.

А. Архангельский вообще считает, что при отсутствии культуры публичной дискуссии, возникает тенденция к негативизму в комментах. Он пишет: «Мы страна преимущественно письменная, у нас большой пиетет перед письменным словом, но не очень развита культура публичной дискуссии. Следовательно, не очень хорошо разработаны сдержки и ограничения, применяемые в публичном диалоге. И если дать лишнюю техническую возможность выражать негативные эмоции в сетевом общении, то негатива станет больше» [15]

Свободный доступ к «рупору» ломает старые иерархии, выстроенные на жесткой вертикальной коммуникации, где наверху был тот или иной вариант «жрецов». Последними такими жрецами были журналисты, которых убаюкивали словами о четвертой власти или о «псах демократии».

Запрет на критику верхов был все время одним из рычагов стабилизации социосистемы. Этим активно пользовался СССР. Но когда перестройка сознательно отменила этот запрет, Советский Союз тут же рухнул.

Недавно умерший глава Fox News Эйлз был пионером подобного рода политизации, но в системе телевидения. При этом консервативные избиратели верили его новостям больше, чем либеральные.

Как пишут сегодня о его методе: «Новости телеканала не подавались как просто факты, но интерпретировались с помощью политического спина. Это означало, что подача новостей была сама по себе формой политической борьбы, исходя из подхода Эйлза» [16].

Эйлз в свое время написал для Никсона в 1970 г. меморандум на 300 страниц по своему медиа подходу, где было сказано: «Сегодня телевизионные новости смотрят чаще, чем читают газеты, чаще, чем слушают радио, чем люди читают или собирают информацию любым другим путем… Причина: люди ленивы. У телевизора вы просто сидите — смотрите — слушаете. Думание уже сделано для вас».

В настоящий момент мы все, особенно в период выборов, живем в системе политизированного телевидения, которое превратилось в информационное оружие. Мы слышим не просто информацию, а такую информацию, которая должна разрушить репутацию конкурента и поднять наверх своего кандидата.

Телевидение до Эйлза работало по другим стандартам, которые он разрушил: «Гениальность Роджера Эйлза состояла в том, что он интенсифицировал и играл на отчужденности зрителя, а потом переводил ее в паранойю, направляя против своих врагов» [17]. Автор книги о нем Кервин Свинг заявляет, что он принес в телевизионные новости реальную политически ориентированную ментальность, в которой пленных не берут [18].

Интересно, что все это прекрасно описывает именно интернет-атмосферу предвыборных гонок. То есть механизмы, придуманные в телевизионную эру, расцвели в эру Интернета. Следует также вспомнить, что Никсон и другие политики, с которыми работал Эйлз, это все время холодной войны. И именно тогда пропаганда была на вершине своего могущества, поскольку две стороны искали все новые и новые пути помешать своему оппоненту в информационном или виртуальном плане.

Пропаганда — это когда информационный поток строится по правилам виртуального, когда он трансформируется так, чтобы враг/оппонент был проявлен хотя бы намеком. Соответственно, виртуальное становится пропагандистским, когда в нем вовсю проявляются характеристики и требования потока информационного, поскольку злодей там будет совершать исключительно негативные поступки,а Баба-Яга никогда не заговорит детским голоском.

Чисто виртуальное — это литература, искусство, кино. И тут в холодной войне особую роль в виртуальном поле сыграл Джеймс Бонд. Он был самым симпатичным борцом с коммунизмом, к тому же, обладал всеми нужными для мордобоя физическими качествами. Условно говоря, он мог размахивать руками в смокинге. И смокинг, и даже кулаки излучали понятный и приятный для западного человека гламур. И холодная война со стороны Запада имела серьезный гламурный характер, поскольку велась на фронтах массовой культуры.

Кстати, Ян Флеминг не так просто оказался в центре истории антикоммунизма. В 1933 г. он получил задание от Рейтерс освещать суд над шестью британскими инженерами, которых обвинили в саботаже и шпионаже в СССР [19]. И этот процесс 25-летний Флемминг запомнил на всю жизнь, поскольку юридическая составляющая в нем не играла никакой роли: театральность в нем победила юриспруденцию.

В книгах Бонд был тупым инструментом для драк. Зато на экране он предстал как пример британского стиля. Все, кто любят Бонда, знают и его автомобиль, и его пистолет. Именно за пропаганду стиля потребления его критиковал Ле Карре. Просто так совпало, что идеология здесь наложилась на гламур. Каждый зритель мог восхищаться либо идеологией, либо гламуром.

Однако кино является другим типом виртуальной реальности. Как пишут сегодня: «Во время холодной войны, если позаимствовать лозунг феминизма семидесятых, личное стало политическим. И поскольку это был прежде всего идеологический конфликт, борьба между двумя системами, он затрагивал почти любой аспект жизни: книги, которые вы читали на праздники, фильмы, которые вы смотрели в кинотеатре, музыку, которую вы слушали на студенческой кровати. В реальности решающим оружием холодной войны была не атомная бомба, это была популярная культура» [20].

Повернув эту фразу в сегодняшний день, можно сказать, что тогда мягкая сила побеждала жесткую. Возможно, только потому, что жесткая сила так и не уступила в действие, а в области массовой культуры, а также потребительской экономики в целом Запад легко обошел СССР, который выдержал конкуренцию в физическом пространстве, проиграв в пространстве информационном и виртуальном. Например, в момент карибского кризиса людей больше волновал новый фильм с Бондом «Из России с любовью», чем ядерная война.

Частично такой поворот в сознании того времени пытаются объяснить тем, что в этот момент возникло телевидение, и все стало рассматриваться как телевизионный феномен. Би-Би-Си выпускает в этот период адаптацию «1984» Оруэлла, чтобы демонстрировать ужасы тоталитаризма. ЦРУ спонсирует выставки американского абстрактного искусства по всему миру, считая, что тем самым весь мира получает сигнал о свободе в Америке [21]. А почти все злодеи, с которыми борется Бонд, приходят из КГБ. То есть как бы говоря словами Рейгана — из самого центра «империи зла».

Нам встретилась небольшая заметка о советском разведчике из Бруклина Джозефе Каце [22]. Он бежал из США во Францию, потом жил в Израиле, а затем стал работать в Великобритании. И здесь с его консультациями было снято пять фильмов о Бонде: «Живёшь только дважды» (1967 г.), «На секретной службе её величества» (1969 г.), «Бриллианты навсегда» (1971 г.), «Живи и дай умереть» (1973 г.) и «Человек с золотым пистолетом» (1974 г.).

Героизация непобедимого Бонда имеет прямые корни в комиксах. Как известно, комиксы были рождены в свое время Великой депрессией. Люди находили свое спокойствие, следя за супергероями, перевоплощаясь в них, что было в определенной степени коллективной психотерапией. Но оказывается, что современные супергерои комиксов, а не только сам Бонд, были порождены холодной войной [23]. В это время в массовом сознании снова возник запрос на силу. Кстати, не зря ряд исследователей пишут не просто о военно-промышленном комплексе, а именуют его военно-развлекательным, поскольку у военных и индустрии развлечений оказались некоторые общие задачи. Кстати, на деньги Пентагона после 11 сентября был даже создан отдельный Институт креативных технологий в Университете Южной Калифорнии. Исходно его создавали для того, чтобы использовать технологии Голливуда для военного дела. Но сегодня эти проблемы стали даже расширились, например, это использование виртуальных игр для лечения посттравматического синдрома или попытка квантифицировать нарративные структуры (сайт института — ics.usc.edu).

Военно-развлекательный комплекс живет своей бурной жизнью, о чем говорит множество исследований, поскольку сюда попали также компьютерные игры [24 — 27]. А исследования, например, связки Пентагон + Голливуд давно вышли на монографический уровень.

Эд Хальтер, автор книги о войне и видеоиграх говорит: “Технологии, формирующие нашу культуру, всегда продвигались вперед войной». В предисловии к своей книге он пишет, что армия ведет главную ПР-борьбу в войне с террором за сердца американцев [28].

Сегодня создатели квази-реальности активно используются военными с целью определения будущих ударов врагов [29 — 34]. Это связано с тем, что за создателями кино (сценаристами, режиссерами, продюсерами) признают умение думать вне институциональных рамок.

Сегодня вновь идет накапливание возможностей именно в сфере мягкой силы идет и с российской стороны, поскольку время от времени звучит фраза о новой холодной войне. Например, на конференции в Москве в апреле 2017 г. под шапкой «Стратегия «мягкой силы» в контексте информационных войн» была и такая тема «Анимация как сфера применения «мягкой силы»: провокационный культурный дискурс» [35], а до этого эти же авторы под близким углом зрения взглянули и на компьютерные игры [36]. Программа конференции была достаточно обширной, генерал Л. Ивашов, к примеру, выступал на тему «Операции «мягкой силы» ([37], см. изложение некоторых идей конференции [38]). Л. Ивашов говорит в своем интервью так: «Есть такое понятие, как информационно-психологическая операция. Запад провел ее сначала против Советского Союза. Мы проиграли холодную войну. А в чем мы проиграли? Не в науке и технологиях проиграли, не культуре и образовании. А проиграли мы ее благодаря джинсам и жвачке. Мы не распознали угрозу со стороны мягкой силы. Они не могут нас военной силой взять, вот и запустили такую операцию. И на Украине мы сейчас видим результаты продолжения этих действий» [39].

Бонд был так хорошо сконструирован как герой, как востребованный идеологией того времени персонаж, что и после смерти Флеминга продолжали выходить книги о нем, написанные другими авторами (см. их анализ в монографии о Бонде [40]). Поскольку Бонд ведет войну в мирное время, мы его тоже можем причислить к бойцам гибридной войны. По своей сути Бонд это типичный советский герой, поскольку идеологическая его составляющая достаточно значима.

Давление массовой культуры столь велико, что все фильмы о Бонде очень предсказуемы. Как пишут критики: «Каждый человек, о котором вы думаете, что он в фильме негативный персонаж, в результате и окажется им» [41]. Кстати, эта тенденция он хорошо просматривается в мультфильмах, где «враги» тоже сразу визуально обозначены, причем мульфильм может сделать сразу узнаваемым врагом даже птицу и собаку. Именно визуальность, а не вербальность делает это.

Перед нами закодированные в визуальность наши реакции. Это наши эмоции, которые социально обозначены, как и на кого реагировать.

А. Зорин говорит: «Эмоции — это прежде всего коллектив, потому что эмоциональные матрицы значимы для определенных групп людей, эмоциональных сообществ. Вопрос в том, что каждый человек принадлежит ко множеству разных эмоциональных сообществ. И поэтому эти системы всегда сложно устроены и ты маневрируешь среди разных сообществ, собираешь индивидуальную эмоцию из набора коллективных образцов. Поэтому здесь не может быть противопоставления, не может быть индивидуальной эмоции, в которой не было бы коллективного. Но она у тебя своя, потому что набор тех коллективных эмоций, которые ты приспосабливаешь к конкретной ситуации, всегда разный» [42] (см. также его выступление и книгу [43 — 44]).

А. Зорин пишет в своей монографии о роли книги: «Книга дает возможность заново возвращаться к испытанным переживаниям, уточнять и утончать свои эмоции, в постоянном режиме сверяя их с образцом. Самые популярные произведения того времени выполняли роль камертонов, по которым читатели учились настраивать свои сердца и проверять, насколько в унисон они чувствуют. Совмест“ное чтение и переживание одних и тех же сочинений гарантировало распространение единых моделей чувства поверх национальных барьеров и государственных границ. Любая значимая составляющая душевной жизни образованного человека была охвачена тем или иным «образцовым» писателем, задавшим модус соответствующего эмоционального переживания и вытекающего из него поведения. Европейская публика училась любить по «Новой Элоизе» и «Страданиям юного Вертера», наслаждаться природой по Томсону и Руссо, посещать кладбища по Юнгу и Грею, уединяться от мира по Циммерману” [44].

Интернет, кстати, превратил разнообразие эмоций в узкий набор визуальных символов, что через некоторое время может привести к унификации ряда эмоций. То есть это не расширение (создание) эмоций в человеке, а сужение их, что противоречит в некотором роде роли Книги.

Вернувшись к Интернету, обратим внимание на то, как Дж. Такер из Нью-йоркского университета изучал социальные медиа Украины, начиная с первых дней протестов [45]. Он говорит, что сначала ведущую роль играл Фейсбук, но потом эта роль перешла к Твиттеру, «Каждый раз, когда происходил важный момент в протестах, мы обнаруживали волну новых аккаунтов в Твиттере, создаваемых ежедневно. И в конце февраля, когда перед кризисом создавалось 50 новых аккаунтов в день, то потом от 600 до 800 аккаунтов создавались в день». Он подчеркивает, что украинцы использовали медиа для того, чтобы дойти до зарубежной аудитории.

Специалисты Фейсбука перечисляют примеры фальшивых преувеличений, используемых в различного рода кампаниях. Среди них: создание фейковых аккаунтов, координированное распространение контента, координируемые комменты, координированные «лайки», создание групп поддержки, которые вначале могут быть фиктивными, а потом обрасти реальными людьми, создание групп или страниц для распространения фейковых новостей или заголовков, создание оскорбительных, иногда расистских мемов [46].

Есть по сути и внутренняя информационная война, когда в массовое сознание вводятся четкие образы друзей и врагов. Д. Дондурей написал когда-то: «У нас вообще существует чрезвычайное отставание представляемых в произведениях образов реальности от самой реальности. Тех ее версий, которые контролирует творческая интеллигенция — создатели значимых смыслов, интерпретаторы жизни. Интеллигенция ведь обладает гигантской властью, связанной с производством так называемой второй реальности — придуманных авторами «живых картинок» происходящего. Есть целые сегменты жизни, которые вообще не отражаются в отечественном кино и на телевидении. Ежедневно миллионы наших сограждан контактируют в основном с двумя видами виртуальных продуктов — новостями, а также теле- и кинофильмами (каждый статистический житель смотрит 180 названий). Это гигантское производство сюжетов, историй, взглядов, представлений, ценностей, норм. Обладая колоссальной властью над восприятием и пониманием реальности миллионами своих сограждан, творческая интеллигенция, будучи, с одной стороны, сама все эти годы в депрессивном состоянии, а с другой — не готовой к процессам модернизации, к жизни в рыночном мире, неадекватно отражала процессы, реально происходящие в российском обществе. Проецировала сознание людей в сторону негативной идентификации. Это сохраняется до сих пор» [47].

Абсолютно те же проблемы принятия телереальности за подлинную стоят и перед западным телезрителем [48]. Получается, что это сложное задание для человека, наверное, просто потому, что во время просмотра он не ставит перед собой таких задач.

Нам следует подумать и о том, что интернет принес нам массовую журналистику, подобную массовой культуре фильмов о Бонде. Социальные медиа оперируют такими же черно-белыми характеристиками. Видимо, таково свойство массового читателя/зрителя, нуждающегося в простом и понятном мире, где враги должны проявить себя сразу же, чтобы с ними легче было бороться.

Егор Холмогоров видит несколько мрачное будущее человечества, связывая его с действием современных информационных технологий: «Телерадиочеловек просто поглупеет настолько, что не сможет изобретать всё новые и новые механизмы, поскольку такое изобретательство возможно только для мозга, умеющего выстраивать линейные последовательности, воспитанного на печатной книге, состоящей из букв и цифр. Аудиовизуальный ум поддерживать технологию будет не способен. Возможности аналоговых систем оказались слишком ограниченными, в то время как цифровые системы, для того, чтобы всё более совершенно эмулировать образ, звук, движение, имитировать биологическую реальность, нуждаются во все более совершенных математических последовательностях. Прекрасный цветок — это группа цифр. Если он когда-нибудь будет пахнуть, то только потому, что этот запах будет отбиваться двоичными последовательностями с помощью которых подаются команды на электронные раздражители наших рецепторов. Чтобы создавать такие последовательности нужен ум, который не подавлен как ум телевизионного «дикаря» стихией звуков, запахов и образов, который алфавитен, математичен, механистичен, специалистичен» [49].

Управление большими массами людей всегда было. Когда-то это делала религия, потом идеология, и все это зависело от поставленных на тот момент задач: от библейского «Не убий» до «Убей фашистскую гадину» во время войны. Сегодня статус религии и идеологии стал в обществе резко ниже, к тому же, не все могут быть охвачены. Но массовой культурой и Интернетом охвачены все. Поэтому именно они взяли на себя эту функцию, что делать гораздо сложнее. Религия и идеология действовали в условиях монолога и одного сакрального или квази-сакрального источника. Интернет живет даже не в диалоге, а в многоголосице. Но в целом функция «унормирования» поведения выполняется и сейчас.

Сегодняшним конспирологам надо перестать перемывать косточки Ротшильдам и Рокфеллерам, поскольку власть перетекла в другие руки. Это типажи Силиконовой долины типа Питера Тиля, которые имеют не только миллиарды и возможность управлять Интернетом, но и прямую власть над мечтами молодого поколения, воплощенную своими фигурами в реальности [50 — 55].

Питер Тиль сидит в правлении Фейсбука и имеет собственные фирмы, получившие свои названия из книг Толкина. Он считает демократию и свободу несовместимыми, а будущее развитие человечества видит в технологиях. Он поддержал на выборах Трампа, знакомил его с техническими гуру страны, и в то же время получает новозеландское гражданство.

Именно мозги этих игроков формируют сегодня мир, где это происходит заметно, а где и незаметно. Тиль, к примеру, своими грантами финансирует только те проекты, которые не хочет финансировать государство. Так что сразу возникает конфликт интересов.

Тиль говорит, рисуя несколько иной мир, чем тот, который окружает нас сегодня:

— о политике: «Политика делает людей раздраженными, разрушает отношения и поляризует их видение: наш мир против их мира, хорошие люди против других. Политика имеет дело с вмешательством в дела других людей без их согласия»,

— о выборах: «Выборы имели привкус апокалипсиса. Но было и ощущение забавности Трампа, так что можно было быть и апокалиптическим, и забавным одновременно. Это странное сочетание, но оно каким-то образом было очень мощным психологически»,

— о видении молодежи: «Существуют заниженные ожидания молодого поколения, и это впервые происходит в американской истории. Даже если есть ретро аспекты у Трампа и это ведет в прошлое, мне кажется, что множество людей хотят вернуться в прошлое, которое было футуристическим — «Джетсоны», «Звездный путь». Они устаревшие, но футуристические».

И три фразы по поводу Интернета:

— о российском вмешательстве в избирательную кампанию: «Есть серьезные косвенные улики, что Россия сделала это. Но с другой стороны, я был полностью уверен, в Ираке было оружие массового поражения в 2002, 2003»,

— о Твиттере: «Самое странное в том, что в Твиттере они работали на Трампа весь этот год, даже при том, что думали, что работают на Сандерса»,

— по поводу угрозы войны Северной Корее от Трампа: «Война в Твиттере не является настоящей войной».

Новые мозги с неизбежностью придут к управлению старой политикой. И тогда политике тоже придется стать новой. Это обязательно случится, вопрос только в том, как скоро. Но пока мы живем в мире старой политики и со старыми мозгами, что, кстати, также мешает появлению и проявлению новых мозгов.

Литература

1. Gobry P.-E. Facebook Investor Wants Flying Cars, Not 140 Characters // www.businessinsider.com/founders-fund-the-future-2011-7

2. Sloane G. You gonna eat this? // Advertising Age. — 2017. — May 15

3. Poe M. The Internet changes nothing // historynewsnetwork.org/article/133910

4. Interview with M.T. Poe // technosoc.blogspot.com/2011/01/interview-with-marshall-t-poe.html

5. Spar D.L. Why the Internet doesn’t change everything // hbswk.hbs.edu/item/why-the-internet-doesnt-change-everything

6. Hänska M. Social media and the Arab Spring. How communication technology shapes socio-political change // www.haenska.net/wp-content/uploads/2016/11/H%C3%A4ska-2016-Social-Media-the-Arab-Spring-How-communication-.pdf

7. Preston A. How real books have trumped ebooks // www.theguardian.com/books/2017/may/14/how-real-books-trumped-ebooks-publishing-revival

8. Нуссбаум М. Не ради прибыли: зачем демократии нужны гуманитарные науки. — М., 2014

9. Sedivy J. Why Doesn’t Ancient Fiction Talk About Feelings? // nautil.us/issue/47/consciousness/why-doesnt-ancient-fiction-talk-about-feelings?utm_source=frontpage&utm_medium=mview&utm_campaign=why-doesnt-ancient-fiction-talk-about-feelings

10. Kidd D.C. a.o. Reading Literary Fiction Improves Theory of Mind // Science. — 2013. — Vol. 342. — I. 6156

11. Miall D.S., Kuiken D. A Feeling for Fiction: Becoming What We Behold // sites.ualberta.ca/~dmiall/reading/Feelfict.htm

12. Кормак Маккарти о языке и бессознательном // newochem.ru/nauka/kormak-makkarti-o-yazyke-i-bessoznatelnom/

13. Halberstam Y. a.o. Homophily, Group Size, and the Diffusion of Political Information in Social Networks: Evidence from Twitter // Journal of Public Economics. — 2016. — Vol. 43

15. Мирошниченко А. Теракты — это плата человечества за стартапы Силиконовой долины. Интервью // m.gazeta.ru/comments/2015/09/24_a_7775639.shtml

16. Zelizer J. How Roger Ailes changed the media — and America // www.cnn.com/2017/05/18/opinions/roger-ailes-influence-zelizer/index.html

17. Metcalf S. How Roger Ailes degraded the tone of public life in America // www.newyorker.com/culture/culture-desk/how-roger-ailes-degraded-the-tone-of-public-life-in-america

18. Siddiqui S. Roger Ailes’ greatest legacy at Fox News? Donald Trump // www.theguardian.com/media/2017/may/18/roger-ailes-fox-news-legacy-donald-trump

19. Burnett G.F. Ian Flemming’s coldest warrior: the anticommunist origins of James Bond // blog.victimsofcommunism.org/ian-flemings-coldest-warrior-the-anticommunist-origins-of-james-bond/

20. Sandbrook D. How pop culture helped win he Cold War // www.telegraph.co.uk/culture/10441108/How-pop-culture-helped-win-the-Cold-War.html

21. Saunders F. Modern art as a CIA ‘weapon’ // www.independent.co.uk/news/world/modern-art-was-cia-weapon-1578808.html

22. Непомнящий А. Враг двух государств // www.jewish.ru/history/facts/2017/05/news994338403.php

23. O’Neil T. How the Cold war saved Marvel and birthed the generation of superheroes // www.avclub.com/article/how-cold-war-saved-marvel-and-birthed-generation-s-233993

24. Stockwell S. a.o. FCJ-004 The Military-Entertainment Complex: A New Facet of Information Warfare // one.fibreculturejournal.org/fcj-004-the-military-entertainment-complex-a-new-facet-of-information-warfare

25. Mead C. Should we play a game?: the rise of the military-entertainment complex // www.salon.com/2013/09/19/shall_we_play_a_game_the_rise_of_the_military_entertainment_complex/

26. Lenoir T. a.o. Theaters of war: the military-entertainment complex // web.stanford.edu/class/sts145/Library/Lenoir-Lowood_TheatersOfWar.pdf

27. Hodge N. Military-Entertainment Complex Expands // www.wired.com/2008/12/defense-megalit/

28. Halter E. From Sun Tzu to Xbox. War and video games. — New York, 2006

29. Government Consults Brains Behind Die Hard, MacGyver

// abcnews.go.com/Entertainment/story?id=101977&page=1

30. Grossberg J. Hollywood Helping Out Pentagon? // www.eonline.com/news/42278/hollywood-helping-out-pentagon

31. Hollywood: the Pentagon’s new advisor // news.bbc.co.uk/2/hi/programmes/panorama/1891196.stm

32. Pentagon Pays Screenwriters, Eyes Craigslist // www.defensetech.org/2007/01/03/pentagon-pays-screenwriters-eyes-craigslist/

33. Kosa F. Backstory: The Pentagon goes Hollywood // www.csmonitor.com/2007/0102/p20s01-almo.html

34. U.S. Army seeks Hollywood theories // ict.usc.edu/wp-content/uploads/2001/10/Reuters_-_US_Army_Seeks_Hollywood.pdf

35. Матвеева Л.В. и др. Анимация как сфера применения «мягкой силы»: провокационный культурный дискурс // istina.msu.ru/conferences/presentations/55468296/

36. Акалатия А.Г., Матвеева Л.В. Субъективные факторы притягательности компьютерных игр для детей и подростков // npsyj.ru/pdf/npj-no25-2017/npj_no25_2017_015-024.pdf

37. Стратегия «мягкой силы» в контексте информационных войн. Программа международной научно-практической конференции // www.linguanet.ru/upload/medialibrary/f9f/f9f8cfd027fadc2e9b6e6ee3a076b3d7.pdf

38. Иванов В. Эффективнее войск и вооружений // nvo.ng.ru/concepts/2017-05-19/5_948_straegy.html

39. Ивашов Л. Мы подвиги не планируем. Интервью // izborsk-club.ru/13337

40. Elhefnawy N. James Bond’s Evolution: From Casino Royale to Spectre. — 2015

41. Lal A. Casino Royale to Spectre: How Daniel Craig’s James Bond redefined the role but wasn’t consistent // www.firstpost.com/entertainment/from-casino-royale-to-spectre-how-daniel-craigs-james-bond-redefined-the-role-but-wasnt-consistent-2516256.html

42. Шарафиев И. Культура фейка: ученый Андрей Зорин о том, как проверять факты и каким должно быть образование // theoryandpractice.ru/posts/15434-kultura-feyka-uchenyy-andrey-zorin-o-tom-kak-proveryat-fakty-i-kakim-dolzhno-byt-obrazovanie

43. Зорин А. Новая порода людей: как государство с конца XVIII века перевоспитывало русскую элиту // theoryandpractice.ru/posts/16008-novaya-poroda-lyudey-kak-gosudarstvo-s-kontsa-xviii-veka-perevospityvalo-russkuyu-elitu

44. Зорин А. Появление героя. Из истории русской эмоциональной культуры конца XVIII — начала XIX века. — М., 2016

45. Hilleary C. Ukraine’s Social Media Revolution Years in the Making // www.voanews.com/a/ukraines-protest-movement-fueled-by-social-media/1871457.html

46. Weedon J. a.o. Information operations and Facebook // fbnewsroomus.files.wordpress.com/2017/04/facebook-and-information-operations-v1.pdf

47. Дондурей Д. 90-е: кино снимали для другой страны. Содержательные и институциональные трансформации в российском кинематографе // polit.ru/article/2003/02/04/579992/

48. Garcia-Noblejas J.J. Practical philosophy and television drama. Ethical and anthropological remarks on some European television series (2015) // Church, Communication and Culture. — 2017. — Vol. 2. — I. 1

49. Холмогоров Е. Асоциальная сеть // um.plus/2017/05/18/set/

50. Dowd M. Peter Thiel, Trump’s Tech Pal, Explains Himself // www.nytimes.com/2017/01/11/fashion/peter-thiel-donald-trump-silicon-valley-technology-gawker.html?mcubz=0

51. Who is Peter Thiel and why he is advising Donald Trump // www.bbc.com/news/technology-38315682

52. Cheng C. A body language expert analyzes Donald Trump’s powershake with Peter Thiel // qz.com/863518/a-body-language-analysis-of-donald-trump-and-peter-thiels-strange-power-handshake-at-tech-summit-with-jeff-bezos-of-amazon-satya-nadella-of-microsoft-elon-musk-of-tesla-timothy-d-cook-of-apple/

53. Thiel P. The education of a libertarian // www.cato-unbound.org/2009/04/13/peter-thiel/education-libertarian

54. Wiener A. Why protesters gathered outside Peter Thiel’s mansion this weekend // www.newyorker.com/news/news-desk/why-protesters-gathered-outside-peter-thiels-mansion-this-weeken

55. Lui K. People Want to Know How Peter Thiel Became a Citizen of New Zealand // fortune.com/2017/01/25/peter-thiel-new-zealand-citizenship/