Патология украинских реформ

Самый опасный момент для плохого режима –
когда он начинает реформироваться.

Алексис де Токвиль (1805-1859)

Герцогу Артуру Уэлсли Веллингтону в бытность его британским премьером приписывается максима (изреченная якобы 7 ноября 1830 г.): «Начать реформу – значит начать революцию» [1]. В этом серьезном наблюдении видится сокрытой глубокая истина, в фокусе которой могут быть осмыслены и нынешние потуги нашей власти заняться этим благородным процессом.

Традиционный сценарий реформ в современной Украине осуществляется преитмущественно по принципу булгаковского П.П. Шарикова – «взять и поделить». Берутся и делятся (в свою, разумеется, пользу) в основном ресурсы, лежащие мертвым грузом в соответствующей проблемной области, подлежащей рефомированию. О принципиальной перестройке схем, механизмов и процедур (т.е. общих «правил игры») теми «реформаторами», которые небезудовольствия втягиваются отнюдь небесприбыльную погоню за ресурсами, речь идет максимум в измерении «побочного эффекта» (незабвенное «хотели как лучше – получилось как всегда»).

Однако даже при достаточно высоком желании и старании, неизлише отягченном «хватательными инстинктами» (врожденная черта национального политико-экономического истеблишмента) проблема реформ часто остается нерешаемой «квадратурой круга».

«Корень зла», обрекающий украинские реформы на неуспех, видится в нескольких ключевых обстоятельствах:

Во-первых, при реформировании приоритет отдается внешним составлящим – обещающим эффект (преимущественно выводимый в изменение количественных показателей) уже на ближнюю перспективу. Однако в социальной теории давно известен такой системный феномен как «конфликт между краткосрочными и долгосрочными целями». Так, внешне эффектная стратегия проедания («улучшение жизни уже сегодня», воплощаемое в неподкрепленные финансово повышения зарплат, пенсий, пособий и пр.) – оборачивается уже в средне-срочной перспективе инфляцией и производными эффектами. Именно в эту ловушку, как мы помним, не так давно попала украинская финансово-банковская система. Несколько самообманное жалание поскорее «красиво пожить» (ведь не запретишь! – увы, лишь «в кредит», т.е. взаймы – но у кого?) обернулась кризисом всей финансовой системы государства. Ее долгосрочные последствия (вроде резкого снижения доверия геофинансовых инвесторов к Украине) ощущаются (в виде инфляции, роста цен, снижения общего темпов развития финансово-экономического сектора) до сих пор.

Однако вместо кропотливой и внешне неосязаемой работы по восстановлению обещго благоприятного «финансового климата», власть отдает приоритет внешним рычагам и механизмам – вроде «ручного» регулирования цен. Последнее, несомненно, приносит ей некоторые бонусы – однако постепенно оборачивается разбалансированием общего механизма, которому все сложнее функционировать в режиме минимизации ручного вмешательства.

Во-вторых, при реформировании наиболее проблемных секторов (сектора безопасности и, в частности, правоохранительных органов), практически все стадии процесса (от разработки целей и общей стратегии!) отдаются на откуп… самим структурам, подлежащим реформации! Роль внешних акторов (независимых экспертов, политических «контролеров» и пр.) сведена к минимуму – от абстрактного «консультирования» до формального «одобрямса».

Наиболее показательны потуги реформирования милиции, осуществляемые исключительно самим милицейсим ведомством. Совершенно очевидно, что «реформаторы в погонах» слишком пропитаны корпоративной культурой и кастовой солидарностью, пронизаны корпоративными связами и коллективными интересами, дабы в случае нейобходимости «резать поживому». (Так, для МВД реформирование ГАИ – сопоставимо с резанием курицы, регулярно несущей золотые яйца).

Зарубежный опыт (начиная с военных реформ в США, проведенных Р. Макнамарой и заканчивая нынешней полицейской реформой в Грузии, проведенной «младореформаторами») показывает, что для действительного успеха реформы более чем желательно, дабы сооответствущие процессы возглавляли и проводили т.н. «варяги». Тогда как ведомственные специалисты должны привлекаться преимущественно в качестве вспомогательных сил (дабы реформаторы от избытка усердия не наломали дров). Примечательно, что в обоих упомянутых случаях (CША 1960-х гг. и Грузия 2000-х гг.) успех реформ предопределялся именно «внешним», а не «внутренними» факторами. Ведь «сопротивление среды» [2] порой оказывало не только конструктивный сдерживающий эффект, но и откровенно деструктивный – порой трансформируясь в банальной мстительности (вспомним судьбу протеже Р. Макнамары – генерала Дж. Кэрролла).

В-третьих, реформирование сложных систем по-определению требует соответствующего подхода, в котором принципиальное значение приобретает проблема согласованности концептуальных подходов, доктринальных стратегий и практических шагов – дабы левая рука не только, знала, что творит правая, но и в случае необходимости помогала ей (и наоборот). Так, успехи в реформе милиции более чем тесно взаимосвязаны с успехами реформ прокуратуры, суда и т.п. И наоборот – провал одной из составляющих существенно снижает шансы на успех в смежных сферах. Для украинских реалий достаточно показателен пример разработки ключевых стратегических документов, поручаемых отдельным ведомствам без дополнения механизмами их межведомственной разработки. Так, сегодня Стратегия национальной безопасности пишется «отдельно» Национальным институтом стратегических исследований, а тесно связанная с ней Стратегия внешней политики – «отдельно» МИДом. В результате лишь после того как проект Стратегии национальной безопасности «Украина в меняющемся мире» был написан и презентован на «круглом столе» (16 декабря 2010 г.), была предложена идея «согласовать отдельные положения предложенного проекта с проектом Стратегии внешней политики, в данное время разрабатываемым Министерством иностранных дел» [3]!

Кроме того, нельзя забывать и о своеобразном «эффекте Кубика Рубика». Ведь усилия по его сборке не сводятся к отдельным сборкам отдельных сторон, но кубика в целом. В украинских же реалиях потуги отдельных структурных реформ напоминают как раз желания ведомства ограничиться минимальными усилиями только в плоскости «своей» стороны – в результате реформаторы не только не помогают друг другу, но откровенно мешают соседям.

В силу вышеизложенного, приходится предполагать, что нынешняя украинская власть вместо внутреннего реформирования преимущественно занимается внешним реформаторством. Однако при подобных начальных условиях практически любая реформа заранее обречена если не на неудачу, то лишь на минимальный тактический успех, теряемый в стратегической перспективе, и лишь усиливающий общую атмосферу недоверия общества как к конкретной власти, так и к политикуму вообще.

Примечания

1.Впечатление, произведённое французской июльской революцией, и вступление на английский престол Вильгельма IV повлекли за собой в ноябре 1830 г. падение правительства Веллингтона. Со своим обычным упорством он противился парламентской реформе и этим возбудил в народе такое негодование, что подвергся публичному оскорблению.

2.В этом аспекте показательны наблюдения выдающегося российского историка Василия Ключевского (1841-1911): «Любуясь, как реформа преображала русскую старину, не доглядели, как русская старина преображала реформу».

3.Круглий стіл «Національна безпека України: стратегічні пріоритети та шляхи їх реалізації» – http://www.niss.gov.ua/articles/317/