Ретропарк русского периода в Мире Кочевников

«Вы не можете спасти свободный рынок социалистическими методами, я не знаю откуда вообще взялась эта идея. Вы спасаете свободный рынок обеспечивая свободу предпринимательства, надежную денежную валюту и сбалансированный бюджет. Единственная причина, по которой никто не желает решать реальную проблему — та, что мы тратим триллион долларов в год на содержание империи, но ей скоро конец.»

Рон Пол, октябрь 2008 г.

Слон — это мышь, изготовленная по правительственному заказу.

Альберт Хайнлайн

Я сентиментален. Почему же глобалист вроде меня, не может для затравки рассмотреть экзотический случай?

Не так давно в Сети возникла «Альтернатива», так сказать, “имени» Андрея Ваджры, вокруг которой ломают копья фракционные русские деятели. Лично мне вполне отрадно наблюдать за тем, как этот проект, отчасти даже стихийно и нехотя, исподволь формирует матрицу русского национализма. Определен «Другой» — украинцы, теперь побольше бы позитива: выявления русских ценностей, наделения их четкими определениями, обоснование, скажем, необходимости их защиты и распространения (чтобы не вышло как всегда — «А ты знаешь, как по-украински «кошка»? — «Как?» —«Кишка!» — «Гыгы!», на этом финал, все сказано и сделано).  Для меня это вопрос размещения бренда и политического баланса. Приятно, что имеет место преемственность исторического характера.

Потому что, равно как и тогда, когда именно на южных и западных русских землях сформировалась прогрессивная для своего времени (и надолго!) имперская идеология (что происходило, опять же, в атмосфере Просвещения и в условиях жестокой конкуренции — чего очень мало было на Руси Московской), и лишь затем принесена она была на север (каковой, в силу архаичного уже тогда, но способного провести мобилизацию типа правления мог бросить в жерло войн за империю миллионы подневольных «хрестьян», и других ресурсов), так здесь же создается (как в Баварии или Австрии относительно Пруссии) и русский национализм.

Мало того, этому всяко способствует сохраняющийся, несмотря на «межигорщину”, здешний уровень свобод (вообще характерный для нравов западных русских, от власти никогда ничего хорошего не ждавших, и поэтому анархистов — анархизм естественным образом проистекает из философии хозяев отстоявших далеко друг от друга порубежных хуторов, чья свободная самоорганизация и лежит в основе казачества) и буржуазный стержень украинского общества (чрезвычайно сильный благодаря сверхбыстрой урбанизации — 2/3 горожан Украины являются первым поколением, это известное исследование Е. Головахи).

Именно этот национализм генерирует и будет продолжать генерировать возрастание волны демократизации России, потому что без нации нет демократии, а демократии – без нации. Ведь нация в начале своего формирования (кстати, даже первые ее трибуны всегда полагают свою нацию бесконечно древней – ведь «легитимация через автохтонность», это необходимая для государствообразующего мифа «наивная сказка о старых добрых временах», а вот затем возникает путаница в терминах) всегда лишь часть народа, вовлеченная в политический процесс…Так, французская нация в первый миг своего существования насчитывала всего 577 человек — это делегаты от третьего сословия в Генеральных Штатах 1789 г. Да и то — не все.

На новом технологическом этапе и с местным фольк-колоритом события в России развиваются весьма похоже!

Скорее всего, итогом их будет, в той или иной форме, русское национал-демократическое государство с возможным, для преемственности с добольшевицкой Россией, введением конституционной монархии, реальный федерализм (кстати, улыбка из прошлого — ведь федерализм это и есть Жиронда!) и «республика де-факто», на манер британской.

Это оптимистический сценарий, но одномоментно он не воплотится. Другая линия, деградационная — это распад страны, стимулируемый упрямством «стабилинистов», трясущихся за награбленные активы, и понимающих, что по меркам любой цивилизованной страны они обычные уголовники, а никакие не капитаны бизнеса, повелители трендов или спасители отечества, и что эти позитивные образы — лишь обманчивое искажение в слюне медийных лизоблюдов, и больше ничего. Политическая практика России, если очистить ее от гламурной шелухи и гениального, в своем роде, изобретения Глеба Олеговича Павловского, творчески развитого Сергеем Кургиняном — этакого маскирующего примитивизм политической жизни России демагогического усложнения дискурса, вполне соответствует практикам еще памятных латиноамериканских деспотий.

Обольщаться не следует — нынешним хозяевам России пока вполне по плечу организовать что-то вроде операции «Кондор» против своих противников, единственный сдерживающий фактор — их счета и собственность в странах Европейского Союза и Северной Америке, других территориях Запада. Несомненно, само по себе наличие высокопоставленных жуликов и воров чрезвычайно выгодно с точки зрения интересов западного разведсообщества, но вот кровавая бойня в географической Европе совершенно ему совершенно не нужна, особенно на фоне снижения доверия к умеренным политическим силам в Европе (да и в США).

Однако, будем надеяться на лучшее — испуганные стабилинисты уже согласились на частичные политические реформы, а полумеры со всей неизбежностью приведут ко внутриэлитным конфликтам (проявившимся, кстати, еще до массовых протестов). Здоровым само по себе является появление конкуренции. Если конкуренты обладают здравым смыслом, то  согласятся на введение общих правил игры — демократию и правопорядок. Вряд ли стоит считать, что петербургский климат рождает политиков с хроническим ринитом и отитом, неспособных почувствовать запах перемен и услышать, по ком звонит колокол. Он звонит по корпорации бюрократов-рантье в России и в остатках пост-СССР точно также, как он звонил по католическим прелатам и испанским фискалам в Нидерландах, по фаворитам пытавшегося стать абсолютным монархом Карла Первого — графу Уэнтворту и архиепископу Лоду, по коррумпированным придворным Людовика XVI, истинное лицо которых открыла народу «афера с ожерельем».

В квестах, провалив задание, часто приходится возвращаться на предыдущий уровень, а в истории нет опции «сохранить». Россия раз за разом возвращается к моменту национально-демократической революции, упустив шанс вырваться вперед многих других европейских стран в 1825 году и начав из той точки развиваться пагубно, к торжеству нигилизма. Будем надеяться, что в этот раз у русских все получится. Демократизация России извлечет и миллионы наших сограждан-носителей русской идентичности из этнополитического гетто, куда их загнали игры наших анахроничных баронов-разбойников, а именно газовых шантажистов с обеих сторон. Нам вместе необходимо очень быстро догонять.    

И в этом смысле печально другое.

Жаль, что все это здесь у нас происходит в 21 веке, и не без ощущения хождения по заколдованному кругу, как на экспериментальном полигоне Института времени. То, что необходимо здесь в сжатые сроки построить — уже устаревает, но этот этап перескочить — национального государства — нельзя, если мы не хотим войти в новый этап истории пусть даже временно, но в подчиненном положении, как население территорий более удачливых государственных проектов. Впрочем, что есть «мы»? У Украины еще остаются шансы шмыгнуть под теперь уже скорее летний, нежели от дождя, зонт ЕС (для этого, как мы знаем, нужно одно-единственное решение), либо воспользоваться старой идеей Дмитрия Корчинского относительно глобального оффшора с ядерными ракетами.

Ведь вокруг этого нашего полигона вовсю идет установление нового политического и экономического порядка, вообще новой эпохи, дух которой, в целом угадали такие писатели и мыслители, как Пол Андерсон (серия «Николас Ван Рийн»), Айзек Азимов («Фонд» в эпоху торговцев), либертарианец-фантаст Альберт Хайнлайн, Йохан Хейзинга («Человек играющий — «Ноmo Ludens»), Александр Неклесса («Люди воздуха»), Жак Аттали  и развивший его идеи Михаил Делягин («Новые кочевники»). И все те другие, кто задумывался о  в каком направлении движется человечество

Когда противостояния этих лет завершатся, мы будем жить в мире, который из сегодня видится чем-то средним между миром «Пятой стихии» Люка Бессона, «Матрицей» братьев Вачовски и «Полднем 21 века» Стругацких. Видите ли, как-то трудно оставаться пессимистом-традиционалистом, когда реальностью становятся скоростные магистрали Лондон-Пекин, роботизированные станции на Луне, линзы с онлайн-подключением и работа программного обеспечения непосредственно с вашим гиппокампом.

{advert=1}

Пока что взрывному развитию человеческой цивилизации мешает диспропорция в развитии инфраструктуры и ширине доступа масс к социальным благам (при этом, вместо того, чтобы заняться чем-то полезным, проповедники альтерглобализма на каждом углу кричат, что «ресурсов на всех не хватит» и «богатые все съели» —  и это при том, что продовольственная проблема наукой, по сути, разрешена), и так будет, пока существует государство в его нынешней форме — громоздкое и коррумпированное, оторвавшееся от масс. Более того, мир представляет собой сегодня глобальный единый рынок с почти двумя сотнями совершенно лишних правительств-паразитов. Из них коррумпированные диктатуры наименее конкурентоспособны, они просто уже технически устарели.

Демократия же универсальна. Хотя и несет социальные риски – спекуляции низменными инстинктами большинства, а также иные. Однако универсальность – под ключ – этого механизма понимают даже на Сингапуре, и в Китае, организованно готовясь к последнему, политическому этапу своей успешной догоняющей модернизации. Надо сказать, что она в целом удалась немногим.

Первый мир и глобализированные территории за его пределами часто соотносятся с периферией как Земля и Арканар, Саракш, или ефремовский Торманс.

Но грядет некоторое уравнивание шансов. Нулевой рост, стремление к которому приписывают Кочевникам как лимфоцитам золотого миллиарда, несколько потерял свою актуальность в связи с продолжением усовершенствования производства, в первую очередь – производства продовольствия, развития новых аграрных технологий, которые способны превратить в целину и пустыни. Теперь медленный рост актуален скорее  в рамках решения политически болезненной проблемы занятости (и переплетенного с ней вопроса справедливых компенсаций и оплаты труда) в Центре, а не на Периферии, где социальным гуманизмом и так не пахнет.

При этом страны с более примитивными нишами, а также страны, чья экономика по своей сути – торговая, с огромными теневыми секторами, такими как в Украине, выглядят не так и плохо, кстати, это обстоятельство «полезной тени» нехотя отмечают и экономисты-конформисты. В частности, Украина входит в пятерку-десятку самых крупных теневых экономик мира, в которых в тени находится до и более двух третей всех экономических отношений[i].   Кризисные явления, однако, нарастают не благодаря или вопреки «волшебной руке рынка»,  а в силу все меньшей эффективности бюрократий сотен государств. Именно они пожирают все больше средств и именно с государствами связали свои надежды криминальные финансисты, сделавшие налогоплательщиков «козлами отпущения» за свою безответственность и массовые неверные решения.

На фоне этой «стейтистской», «государственнической» мафии, слияния госказначейств с частными финансовыми лавочками, демонизация  транснациональных Новых Кочевников представляется избыточной. Их динамичные горизонтальные сети, объединяющие массу интересов свободно действующих рыночных агентов (самих изобретающих новые виды бизнеса – такой, например, как консалтинг освоения союзного бюджета Европы в части расширения на Восток) являются более прогрессивной формой экономической жизни, нежели коррумпированные государственные корпорации и традиционно организованные предприятия, не способные к быстрой адаптации…

Ведь, по-сути, Новые Кочевники — это санитары леса, они уже проели в этом институте государства огромные дыры, и оно обязательно рухнет. Везде. После чего сформируется глобальная олигархия Новых Кочевников, уже сегодня изгоняющая дряхлые государства с их пастбищ и уже ныне являющаяся и внешне более прогрессивной и привлекательной — сетевой, ориентированной на атомизированные структуры и  молодежный задор. Да и сами глобальные флибустьеры пока довольно молоды, как явление, а многие из них еще просто — молоды. Цифровые технологии создали возможность для Креативного Класса (интеллектуалов или интеллигенции, называйте, как хотите — экономически успешной ее части) сформировать глобальную аристократию на руинах устаревших национальных государств.

Но и эта олигархия, состоящая из нынешних и будущих вождей и гуру Креативного Класса, как и всякая олигархия, довольно-таки быстро, по меркам ускорившейся в цифровой век истории — закоснеет.

Ее снесет последняя революция, которая превратит планету Земля в единый политический организм, а человечество — в одну гражданскую нацию. Только такая революция сможет отменить появление касты позолоченных избранных, генетически модифицированных долгожителей-правителей, на что, собственно, и направлены все эти безумные инвестиции в генную инженерию. Между тем, отнимающую ресурсы у Орбиты и обещающую нам взамен лишь отталкивающее будущее, в котором наши потомки станут своеобразными биороботами, подобно жителям «Смелого нового мира» Олдоса Хаксли. Это было бы победой животного начала в нас и сумерками человечества, переходящими в его угасание. Как это происходит в абсолютно стабильном мире обслуживаемых роботами гермафродитов — Солярии Азимова.

Но инстинкт самосохранения человечества — победит. Эта эгоистическая мечта о железобетонном, биологически детерминированном, Мертвом и Печальном Порядке и  будет разбита вдребезги лазерной артиллерией Живого и Веселого Хаоса. Ведь именно непредсказуемость Хаоса и доказывает стоящий за человеком Великий Замысел.

А тогда — вся Вселенная перед нами. Вернее, я думаю, нашими внуками-правнуками, конечно.

«В южной стороне горизонта загорелись знакомые звёзды. Все взгляды обратились туда, где поднялся голубой и яркий Ахернар. Там, у этой звезды, окажется «Лебедь» после восьмидесяти четырёх лет пути со скоростью девятьсот миллионов километров в час. Для нас восемьдесят четыре, для «Лебедя» — сорок семь лет. Может быть, там они создадут новый мир, тоже красивый и радостный, под зелёными лучами циркониевой звезды.» (Иван Ефремов. Последняя страница «Туманности Андромеды»).

Появятся там и миры с милыми сердцу русскими названиями.