Краткий курс Демиурга-3. Детерминистическая составляющая модели общества

Преимущественно эгоистично желая каждый своего, мы всё же иногда готовы действовать сообща ради увеличения общего, а с ним и индивидуального, выигрыша (о предпосылках кооперативного повеления людей также см. тут). Однако даже в таких редких пока ситуациях мы чётко не представляем что и как делать, а потому наши действия похожи на бестолковое, порой опасное блуждание в тумане. Учитывая огромный опыт моделирования в естественных науках, создание социальных моделей можно на первых порах свести к поиску, например, физических аналогов социальных объектов, для которых уже имеются математические модели. При этом важно корректно установить соответствие между моделями физических и социальных объектов с целью выделения ключевых параметров социума и индивида, а также для определения параметров внешних (по отношению к рассматриваемой системе) воздействий и отыскания способов целенаправленного влияния на состояния социума (т.е. на характеризующий его набор параметров и на их значения).

При этом не стоит считать, что создание такой модели — это попытка механистического подхода к человеку и сведение его роли к роли безликой физической частицы. Ещё менее оправдано неприятие слова «статистический», поскольку оно далее нами употребляется не в контексте «крайней степени лжи», а как единственный способ избавления от практически бесконечного числа переменных, описывающих социум, за счёт перехода к рассмотрению средних значений и отклонений от них.

Занимаясь социальным трансформированием, мы, как Демиурги, так или иначе, изменяем параметры взаимодействия людей между собой и с внешним миром, их состояния в пространстве физических и социальных параметров, однако в большинстве случаев мы не представляем каков будет результат наших воздействий. Причина этого кроется в нашем незнании законов функционирования социума, определяющих взаимосвязь параметров отдельного индивида и общества в целом, а также различных взаимодействующих сообществ. Устанавливать такие связи с учётом уникальных качеств каждого индивида — задача, как уже отмечалось, невероятно сложная, да и не нужная, т.к. статистические подходы позволяют её существенно упростить, сохранив в достаточной мере возможность понять взаимосвязь ключевых параметров системы между собой и с параметрами внешней среды, и на этой основе чётко определять какие из них, как и когда необходимо изменять, чтобы добиваться желаемого результата (как это делается мы рассмотрим ниже на конкретном примере). Важно лишь помнить, что управление социумом или его трансформация не являются самоцелью. Целью является создание оптимальных условий для зарождения и свободного развития в каждом индивиде уникальной, полноценной личности.

В этой связи уместно вспомнить о важности следования при создании собственного Мира сформулированному в первой части этой работы принципу невыделенности роли Демиурга в тех базисных представлениях, которые он желает предложить окружающим для встраивания в их персональные Миры. Это позволяет придерживаться концепции «каждый — Демиург» и облегчает приятие подобных новых базисных представлений одних персональных Миров в других. Пересечение множеств базисных социальных представлений отдельных персональных Миров определяет идейное основание общего Мира, а взаимные отличия этих множеств — положение и степень размытости границ толерантности того или иного социума по отношению к Иному. Основная роль математической модели социума заключается вовсе не в количественном, а в качественном описании как взаимосвязи ключевых характеристик индивида и общества, так и в определении и задании параметров иного их состояния, к которому мы хотим прийти. Такие модели социума должны обладать достаточной сложностью, чтобы быть адекватными трансформируемому обществу в его прошлом, настоящем и предполагаемом будущем.

Очевидно, что разработать один раз и навсегда простую и адекватную модель социума не представляется возможным. И обусловлено это не столько необходимостью учёта огромного числа параметров и связанной с этим неподъёмной сложностью модели, приводящей к её бесполезности, сколько с удивительной восприимчивостью социума к идеям и его способностью быстро меняться под их влиянием (эффект самореализующихся прогнозов). Необычность и сложность адекватной модели социума как раз в том и состоит, что она, будучи ориентированной в будущее, позволяет выработать некий нетривиальный комплекс трансформирующих идей, способных изменить сам описываемый ею сложный объект, из-за чего затем вынуждена будет меняться и сама модель. Фактически, говоря в рамках нашего исследования о модели, мы, в полном согласии с названием работы, говорим об основном инструменте Демиурга, т.е. не столько о традиционной для классических моделей способности описания чего-либо уже существовавшего или существующего, сколько о методах и средствах конструирования новых индивидуальных и коллективных Миров. При этом желательно, чтобы разрабатываемая модель изначально предусматривала некую гибкость в собственной перестройке. Так, она должна учитывать, что в условиях «быстрого времени» изменения в социуме могут быть частыми и резкими, в частности, социум, как нелинейная диссипативная система может переходить в режим динамического хаоса, при этом сохраняя способность к самоорганизации. В предыдущих частях данного исследования уже шла речь о некоторых понятиях, связанных с динамическим хаосом, например, об ограниченности возможных траекторий системы в пространстве её параметров, связанной с наличием странного аттрактора, и об экспоненциальном по времени расхождении изначально сколь угодно близких траекторий, которое обуславливает существование горизонта предсказуемости. Более того, модель должна, кроме вышеназванных особенностей детерминистического (допускающего введение понятия траектории изучаемого объекта в фазовом пространстве его параметров), в частности, синергетического поведения системы, учитывать случайность поведения (исключающую понятие траектории, но приводящую к распределению вероятностей) и дискретность набора допустимых состояний социума, обусловленные волновой природой явлений, порождаемых разумом, и ограниченностью последнего. Об этом речь пойдёт в заключительной части исследования, а сейчас заметим, что между описаниями объекта при помощи понятия траектория или без него противоречия нет, т.к. в различных ситуациях объект может вести себя либо как частица, либо как волна.

Изменчивость социума, в том числе из-за эффектов самовлияния (например, из-за предсказаний соответствующей ему модели), приводит к необходимости меняться и элите. По этой причине такой инструментарий оказывается малоинтересным для традиционных элит директивного толка, мнящих себя Демиургами неизменной общей реальности и её вечными хранителями. Однако подобные модели крайне востребованы самим социумом для целей отыскания и/или создания островков относительной «стабильности» (состояний, близких к стационарным) для самоорганизующихся систем в море порождаемого ими же детерминистического хаоса и «квантовой» неопределённости, а также для, как правило, эволюционных или революционных переходов между этими островками в процессе всё ускоряющегося развития человечества. Напомним также, что в предыдущей части детально был описан механизм не только перехода между островками «стабильности», но и способ естественного изменения «рельефа» самого пространства параметров социальной системы в процессе её восходящей или нисходящей эволюции путём заякорения индивидуального и общественного сознаний в будущем, организационно более сложном, чем настоящее, или, наоборот, в его более простом варианте или вообще в прошлом. Изменение социального «рельефа» — это третий путь социальных преобразований, который позволяет системе самой сравнительно плавно (по сравнению с революцией) и быстро (по сравнению с обычной эволюцией) переходить от одного режима функционирования к другому. И этот механизм целенаправленного самоизменения может оказаться базовым принципом новой цивилизационной традиции, которую имеет шанс предложить миру Украина.

Тут также будет уместно акцентировать внимание на крамольной для любой негуманитарной науки мысли о возможности неполного соответствия (вплоть до полного несоответствия) предлагаемой Демиургом модели и трансформируемой социальной системы. Полного соответствия и не требуется, главное, чтобы базисные идеи такой модели оказались включёнными в основания достаточно большого числа персональных миров (в силу их привлекательности или внешнего принуждения). При таких условиях социум способен сам подстроиться под модель, какой бы фантастически прекрасной или ужасной она ни была. При этом перестраивается не только настоящее и будущее такого социума, но и его прошлое, поскольку в новом базисе Идей «факты» могут легко поменять даже свою полярность (что было «хорошо» в одной системе базисных представлений, может оказаться «плохо» в другой системе представлений). Потенциально неограниченная пластичность социальных систем не только позволяет расширить круг Демиургов до множества всех людей, способных генерировать новые идеи, но и накладывает на этих людей огромную ответственность, поскольку даже нечаянно высказанная в подходящем месте и в подходящее время идея может быть подхвачена кем-то из активных проводников идей и превратиться в трансформирующую социум Идею.

Осознав всю меру нашей ответственности, вернёмся к описанию процесса построения модели социума, способной выполнять функцию основного инструмента Демиурга. Попытаемся соблюсти разумный компромисс между сложностью модели и её описательными, предсказательными и преобразовательными возможностями. В первой части уже были обоснованы минимальные требования к уровню сложности модели, способной давать адекватные прогнозы (в том числе благодаря их самореализации), как и естественная ограниченность последних (их вероятностная природа), а также указано на способ применения такой модели для упреждающего изменения параметров системы, обладающих той или иной степенью инертности: точка контроля состояния системы должна отодвигаться с помощью адекватной модели в сколь это возможно более удалённое будущее, а точка воздействия, естественно, может находиться лишь в настоящем (если отвлечься от практики переписывания прошлого). Как и наши предшественники (см. Приложение 1 к данному курсу), мы рассмотрим в данной части работы только один аспект проблемы (детерминистический), но в отличие от них мы, во-первых, лишь начнём с него, предполагая дальнейшее усложнение модели, и, во-вторых, выбранный нами аспект будет предполагать наличие многих (значительно больше двух) параметров социальной среды, их взаимосвязанность, а также их прямую или опосредованную связь с ключевыми параметрами различных составляющих социума — его политической, экономической, культурной и пр. сферами, а также с параметрами индивидуума в этом социуме. Мы детально рассмотрим в рамках детерминистического подхода такой сложный коллективный феномен, как самоорганизация, та или иная степень проявления которой и определяет сегодня успешность любого сообщества, а также попытаемся определить роли народа и его элиты в подобных процессах.

Для начала обозначим место элиты. Очевидно, что всякая элита не только выполняет управляющую функцию, но и вовлечена в сами процессы самоорганизации. Любое человеческое сообщество является открытой системой, взаимодействующей с природой и другими сообществами. В этом плане некий базовый уровень самоорганизации присущ любому типу социума, но её эффективность оказывается различной и ведёт к дифференциации самих сообществ по уровню их адаптивности к изменяющимся внутренним и внешним условиям, т.е. по степени живучести и конкурентоспособности, а также по уровню их возможности влиять на сами эти изменения. Далее, предполагая наличие базового уровня самоорганизации у всех сообществ, мы будем говорить только о качественных изменениях в социуме, обеспечивающих дополнительную его динамическую (не статическую) упорядоченность. И тут элита может выступить в двух качествах: либо как неотъемлемая часть социально-экономической «экосистемы», либо как паразитическая её составляющая.

К первому типу относится элита лидерского типа, когда её представители не считают себя высшим звеном «цепи питания», а пользуются влиянием за счёт собственных выдающихся качеств, востребованных обществом. Такая элита часто оказывается равномерно распределённой по территории проживания и по информационной структуре того или иного сообщества, например, локальные лидеры, которые были характерны для эпохи родоплеменных отношений, или современные моральные авторитеты и сетевые лидеры мнений.

Ко второму типу элиты, преобладающему в современном мире, относятся как промысловая (хищная) элита, нещадно опустошающая подвластную ей ресурсную базу вплоть до полного её истощения и разрушения, так и более рачительная элита, относящаяся к народу, как пастух относится к отаре. Возможны и разнообразные комбинации различных типов паразитических элит на разных структурных уровнях общества. Также не редки случаи самоподобных иерархических систем на их основе, когда каждый социальный уровень выступает в роли, например, пастуха или хищника по отношению нижележащему уровню и в роли овцы или жертвы по отношению к вышележащему уровню. Каждый тип элиты соответствует определённому типу общества, а также характерным для него типам производственных отношений, культуры, коммуникации и пр., очевидно, верно и обратное утверждение — каждому типу общества соответствует определённый набор возможных для него элит.

Первый тип элиты характерен для относительно малых и самодостаточных социальных групп с тесной межличностной и деловой коммуникацией каждого с каждым, направленной на увеличение общей полезности каждого представителя группы и удовлетворение его жизненно необходимых потребностей (что, естественно, не исключает разделение ролей и внутригрупповую агрессию). Второй тип характерен для больших иерархически структурированных социальных групп, имеющих целью сохранение своей иерархичности, обеспечивающей минимальные потребности эксплуатируемого большинства и максимальную концентрацию ресурсов в руках управляющего меньшинства. Жёстким иерархиям присущи слаборазвитая горизонтальная коммуникация, имеющая преимущественно клановый характер, и развитая вертикальная деловая коммуникация с существенным преобладанием директив, спускаемых сверху вниз. Причиной такого перекоса (т.е. ослабления обратной связи от народа к элите) является насильственно вводимое самой элитой ограничение общего доступа к политически и экономически значимой информации. При этом идущие снизу искусственно разделённые информационные потоки, а также тесно с ними связанные материальные, финансовые и пр. потоки, неограниченно концентрируются, попадая во всё более узкие верхние социальные круги.

При этом элита (политики и стоящие за ними силы), как учредитель и гарант преобладающих типов отношений власти и собственности, задаёт в обществе либо ручной режим управления, либо условия для саморегуляции, основанной на процессах самоорганизации. И в том и в другом случаях именно элита получает максимум выгоды, но по-разному. Реализация ручного режима предполагает силовое ограничение свободы граждан и, соответственно, их инициативности, а также крайне неравномерное распределение собственности и власти (в пользу элиты), что, в конечном счёте, ведёт к деградации и общества, и элиты. Самоорганизация, наоборот, задаёт достаточные (для самоподдержания) свободу личности и конкуренцию на всех социально-экономических уровнях, что приводит к эволюционной предпочтительности более однородного распределения собственности и власти. Этим она обеспечивает более полную реализацию амбиций (в том числе творческих) представителей элиты, как части активной прослойки гражданского общества, задающей ориентиры на пути в будущее, а также создающей предпосылки для той же самоорганизации и поддерживающей оптимальные для неё условия. Заметим также, что уровень сложности самоорганизованного социума просто не позволяет управлять им в директивном ключе. Представляется очевидным, что запустить и поддерживать самоорганизацию в социально-экономической сфере — это одна из ключевых задач любой элиты, желающей быть конкурентоспособной и осознающей в каком ключе изменяется современный мир. А эти изменения направлены на установление приоритета максимальной самореализации коллективизированной личности и на переход к новому технологическому укладу, который бы этому способствовал. Такие изменения сопровождаются ожиданием, оправданным или нет — неважно, технологической сингулярности.

Та же Россия ещё не так давно предпринимала отчаянные попытки уменьшить технологическое и социокультурное отставание от Запада. Но этого не произошло, и вместо того чтобы запрыгнуть на подножку уходящего поезда нового технологического уклада и соответствующего ему социального устройства, Россия теперь пытается затормозить сам поезд или вообще разрушить пути, ведущие в недоступное для неё будущее. В чём же причина успеха Запада и неудачи России?

Тут мы подходим к границе наших представлений об обществе. В предыдущей части данного исследования были сформулированы общие принципы функционирования сообществ разумных существ. Отвлечёмся пока от вероятностной природы социума и сосредоточимся на эффекте самоорганизации. Наиболее очевидной моделью общества, учитывающей возможность самоорганизации, является модель образования конвективных ячеек Бенара, самопроизвольно возникающих, когда обычной диффузии становится недостаточно для передачи тепловой энергии от разогретых нижних слоёв к холодным верхним слоям тонкого слоя вязкой жидкости. О том, что эта или схожая модели были положены в основу российского «прорыва» можно судить не только по степени их очевидности, но и по конкретным действиям российской элиты после экономического кризиса конца прошлого столетия. Но даже если усилия российских аналитиков окажутся здесь переоценены или недооценены предположением о большой вероятности использования ими схожей модели — это не повлияет ни на качество нашего анализа, ни на его результаты, т.к. действия России хорошо вписываются в сценарий, следующий из такой модели, а для нас важно показать, как на практике можно создавать и использовать при конструировании новых Миров подобные модели и каково их влияние на социум.

Исходя из наших же логических построений, использование достаточно глубокой аналогии между протеканием процессов самоорганизации в обществе и, например, в жидкости должно было бы обеспечить успех той же России в деле обеспечения необходимых условий для зарождения и протекания процессов самоорганизации, особенно в производстве нового экономически значимого знания — основной продукции западной цивилизации и сути нового технологического уклада. Что же пошло не так?

Исходя из общих принципов, всякая самоорганизованная система должна быть пронизана «энергетическими» потоками, интенсивность которых вместе с параметрами самой среды определяют тот или иной вариант самоорганизации или её отсутствие. Роль таких энергетических потоков в обществе играют потоки финансов, человеческих и материально-энергетических ресурсов, а также информационные потоки. Все они несут определённый запас энергии, который может быть использован как для создания и/или поддержания некоторой дополнительной (динамической) структурной (социально-экономической, военно-политической и пр.) упорядоченности (инфраструктура, институты и т.п.), способствующей ещё более эффективному их протеканию и использованию (диссипации), так и для генерации новых и/или усиления существующих источников самих этих потоков.

В России, можно допустить, совершенно верно определили, что дополнительное самоусложнение системы возможно только при превышении энергетическими потоками некоторого порогового значения их интенсивности, когда система уже не может их пропускать через себя без существенного изменения (усложнения) своей структуры (динамической). Учитывая, что в современном мире и информация, и материальные, и человеческие ресурсы имеют некий финансовый эквивалент, интенсивность финансового потока была, похоже, выбрана в качестве управляющего параметра всей системы.

Заметим, что управляющими считают те из параметров, которые описывают внешние влияния на систему, способные изменить режим её функционирования. Однако социальным системам присущ эффект самодействия, который усложняет разделение воздействий на внешние и внутренние из-за появления в самой социальной среде сил, действующих на неё же и её же кардинально изменяющих. Кроме того, социальная среда существенно стратифицирована и в каждой её подсистеме возможно протекание процессов как различного характера, так и существенно различных временных, пространственных и материально-энергетических масштабов. При этом взаимное действие отдельных подсистем друг на друга можно рассматривать, как действие внешних сил на каждую из них, но для социальной среды в целом все эти силы будут оставаться внутренними. По этой причине мы введём понятие ключевых параметров, к которым отнесём как управляющие поведением системы параметры внешних сил, так и параметры самой системы, которые поддаются целенаправленному (само)изменению, способному привести либо к появлению, либо к исчезновению самоорганизации в обществе. Нас будут интересовать как возможности переведения системы внешней силой с траектории одного типа (в фазовом пространстве) на траекторию другого типа (что происходит в точках бифуркации), так и способность системы самой или под действием внешних факторов изменять топологию фазового пространства (т.е. расположение границ областей различного её поведения и особых точек, например, аттракторов), главное, чтобы при этом открывалась или закрывалась возможность перехода системы в режимы функционирования с самоусложнением (т.е. с повышением пропускной способности по отношению к «энергетическим» потокам за счёт понижения симметрии (повышения уровня упорядоченности) системы). Отметим также, что интересующее нас изменение величин ключевых параметров вызывает не простое изменение значений иных характеристик системы согласно неким устойчивым функциональным зависимостям, а обуславливает изменение характера самих этих функциональных зависимостей.

Естественно, следует помнить, что на физическом уровне энергия для любой деятельности человека, в том числе социальной, черпается им из природных источников, т.е. извне социальной системы, куда выводятся и излишки энтропии. Солнце, тепло самой планеты и в меньшей степени другие источники энергии поддерживают жизнь на Земле. Человек, как разумное существо научился концентрировать и накапливать эту энергию в виде излишков производимой им продукции, которые он уже не может потребить с целью поддержания собственной жизни и работоспособности. На самом низком уровне — это излишки сельхозпродукции и добываемых полезных ископаемых, а также вырабатываемой энергии. Одна часть подобной продукции потребляется в её исходном состоянии с целью поддержания процесса её же добычи/выработки, другая же часть (излишки) идёт на дальнейшую переработку. В первом случае имеет место поглощение энергии, поступившей из внешних источников, а во втором — передача её на следующий социально-экономический уровень, который характеризуется большей долей интеллектуального труда в производимой на этом уровне продукции и, соответственно, большей добавочной стоимостью продукта. При каждом очередном переходе с ниже лежащего на более высокий уровень возрастает сложность как продуктов, так и процессов их производства, т.е. увеличиваются интеллектуальные издержки и обусловленная ими добавочная стоимость, пока мы не достигаем высшего уровня — уровня производства социально и экономически значимой информации из самой информации (сюда относится, например, уровень непосредственной связки наука–технология). При этом в пределах одного уровня происходит нечто вроде циркуляции продукта соответствующей сложности: снизу уровня, где идёт добыча/производство продукта и его концентрация максимальна, по пути наверх происходят частичные потребление и преобразование этого продукта, сопровождающиеся уменьшением концентрации его исходного материального носителя, а сверху, где концентрация исходного продукта минимальна, преобразованный продукт и излишки его исходной формы становятся «сырьевым» ресурсом для следующего уровня, на котором они подвергаются дальнейшему потреблению и преобразованию. С повышением уровня количество непереработанного в чистую информацию продукта уменьшается, но увеличиваются его сложность и общая стоимость, т.е. уменьшение доли материального компонента продукта сопровождается возрастанием его информационного и финансового компонентов. Материя же, принявшая участие в подобном «восхождении» рано или поздно возвращается в своё исходное состояние, необременённое излишней сложностью (например, компьютер устаревает и идёт на переработку в роли вторсырья, но чистое знание о компьютерах накапливается, сохраняется и постоянно приумножается). Более того, даже чистое научное знание, преобразовываясь в утилитарно-технологическое, опускается в более низкие слои, по пути обрастая материей при внедрении в готовую продукцию, технологию или инфраструктуру. Такое внедрение, как часть процесса социализации научно-технического знания, сопровождается связыванием финансов, т.е. вложением финансов с целью производства новых свободных финансов, направляемых на получение ещё большего количества нового социально и экономически значимого знания. При этом и на высшем уровне происходит отдача части энергии во внешнюю среду, в качестве которой выступает верхний уровень инфосферы человечества, накапливающей идеи, которые формируют культурный слой общества и к которым относится также невостребованное пока научно-техническое знание. Культурная и духовная сферы также поглощают значительную долю материально-информационных ресурсов, способствуя диссипации энергии за счёт её расходования на создание, закрепление, поддержание и преобразование социально-экономических институтов, являющихся основой среды, способной с нарастанием темпов генерировать новую социально и экономически значимую информацию.

Все вышеописанные процессы, отвлекаясь от частичной замкнутости на себя отдельных социально-экономических слоёв и от разномасштабности протекающих в них процессов, можно представить в виде одного большого кругового течения, переносящего информацию в инфосфере (материю и энергию в физическом мире) со всё возрастающим её «отрывом» от материальных носителей в процессе «восхождения» и «материализацией» при «нисхождении». При этом, если насыщенность материального потока уменьшается «снизу вверх», естественно, при сохранении общего количества как полученной извне энергии, так и общей массы её материальных носителей, то плотности генерируемых человечеством информационных и финансовых потоков, наоборот, возрастают, как и их суммарные объёмы. Появление новых знаний делает возможным рост численности населения Земли в обход естественной ёмкости ареала обитания человека (искусственно увеличивая её), а также расширение самого ареала за счёт изменения неблагоприятных природных условий или совершенствования способов противостояния им. Необходимость приспосабливаться к опережающими темпами возрастающему потоку информации является основной предпосылкой самоусложнения социальной системы и появления обсуждавшегося в первой части эффекта «быстрого» времени.

Итак, в соответствии с выбранной моделью, российская элита пустила часть прибыли от продажи ископаемого сырья на увеличение пенсий и зарплат бюджетникам, что дополнительно подстегнуло рост доходов вне бюджетной сферы. Начались огромные по меркам постсоветского пространства вложения средств в науку, выделялись средства на высокотехнологичные производства. Таким образом, общество как бы начали «подогревать», и это должно было привести к самопроизвольному увеличению его сложности, т.е. к дополнительному витку самоорганизации. Но финансовые потоки всё нарастали, а желаемого эффекта не наблюдалось, наоборот, начали нарастать центробежные силы, грозившие разорвать на части крайне неоднородную и наиболее архаичную империю современности. Проблема, похоже, была найдена — это крайняя упрощённость модели, в которой, согласно общепринятым представлениям, имелся лишь один управляющий параметр — интенсивность финансового потока.

Тогда, вероятно, вспомнили о другой составляющей общего энергетического потока — трудовых ресурсах, а также о том, что относительная стабильность Российской империи во всех её ипостасях наблюдалась при распространении её влияния на достаточно густонаселённые территории стран СНГ, т.е. о минимально необходимом объёме и оптимальной конфигурации социальной среды. Тут имеется в виду тот факт, что конвективные течения типа ячеек Бенара невозможны или крайне затруднены в несплошном слое жидкости (т.е. при малой средней плотности населения) или в достаточно объёмном и сплошном слое, но ограниченном узким каналом вертикальных стенок (т.е. в изолированных от остальной страны редких мегаполисах). Осознание этой проблемы привело к усилению российской экономической экспансии на территории стран СНГ (и не только СНГ) и поначалу «мягкому» навязыванию политических отношений бывшим республикам СССР. Однако и это не помогло. Более высокие зарплаты привлекали в основном временщиков из ближнего зарубежья, которые только ускоряли вымывание финансов из России, то же наблюдалось и на межгосударственном уровне, где бывшие братья желали только дешёвых российских энергоресурсов, но не реального объединения, а российские компании гармонично встраивались в коррупционные схемы братских элит и теряли всякий синергетический потенциал (то же происходило с бизнесом и внутри самой России).

Негативные процессы усиливало и традиционное представление об управляющем параметре самоорганизации по типу ячеек Бенара, сводящееся к рассуждениям не столько о необходимой интенсивности энергетического потока, сколько о надпороговом значении градиента (перепада) температуры, что в социально-экономическом аспекте оправдывало значительное материальное расслоение общества, верхние перегретые слои которого просто не выдерживали интенсивной накачки финансами и вместо перенаправления несколько поостывших (за счёт выработки новой социально и экономически значимой информации, её освоения — социализации, а также создания и развития необходимой для этого инфраструктуры) потоков вниз начинали банально «выкипать», выплёскивая с «паром» большую часть «лишней энергии» на Запад, способный эту «энергию» впитать. Этим можно частично объяснить враждебное отношение россиян к Западу, который, с их точки зрения, беззастенчиво пользуется Россией в качестве дополнительной грелки. На самом же деле Запад, не без выгоды для себя, лишь предоставляет российской элите возможность эффективной утилизации её доходов, излишне больших для порождающего их общества.

Закономерность подобного перетекания «энергетических» ресурсов из менее в более самоорганизованные социально-экономические структуры непреложна и, естественно, вызывает раздражение не только у обычных и элитарных представителей примитивных сообществ, вроде российского, но и у представителей более сложно организованных сообществ вроде французского или немецкого, для которых в роли поглотителя их «энергетических излишков» выступают США (хотя преобладающий механизм перекачки «энергии» там несколько иной — он связан с монопольным положением доллара, как общемировой валюты). Очевидно, что более критическое и настороженное отношение к США и Западу в целом неизбежно появится и у украинцев, как только Украина выйдет хотя бы на тот же уровень субъектности, что и современная Россия, и избавится от вопиюще грубого потребительского отношения более крупных соседей к себе, что сделает заметным для многих украинцев сравнительно мягкий, но не менее угнетающий меркантилизм Запада. При этом рядовым гражданам менее развитых стран может казаться, что именно в подобном перетекании «энергии» вовне кроется основная причина их отставания и невозможности проявления дополнительной самоорганизации, хотя далеко не всегда дело обстоит именно так.

Во-первых, только в открытых системах, т.е. пропускающих сквозь себя материальные и энергетические потоки, возможна самоорганизация, следовательно, как и поток внутрь, поток вовне необходим. Система просто не может всю поступающую в неё и вырабатываемую ею энергию расходовать на непрерывное самоусложнение, а без этого чрезмерное накопление энергии внутри системы быстро привело бы к её разрушению. На образование тех же ячеек Бенара расходуется лишь часть поступающей извне энергии, а остальная энергия передаётся внешней среде. Аналогично и в социальной системе только часть пропускаемого через неё энергетического потока идёт на её самоусложнение, но, в отличие от ячеек Бенара, остальная энергия не просто выводится из системы, а в значительной мере расходуется на обеспечение роста численности населения и/или повышение качества жизни человека. То есть социум, в отличие от жидкости, — это система с непрерывно изменяющимися как характеристиками частиц, так и их числом. Эта особенность социальных систем несколько ограничивает прямую аналогию с жидкостью и усложняет анализ. Однако, если ограничиться рассмотрением временных интервалов, значительно меньших времени смены поколений (менее 20 лет), и умеренный прирост населения за это время рассматривать лишь как экстенсивное увеличение самой системы, то аналогия, можно ожидать, будет вполне работоспособной. Хотя в современных условиях на временных интервалах уже порядка 5–10 лет ключевую роль играют как прирост населения, так и повышение его уровня жизни (вспомним об эффекте «быстрого» времени в сообществах с невозрастающим населением, в которых меняется не столько его количественный, сколько качественный состав). Рост плотности населения, изменение его пространственного распределения (урбанизация) и трансформация способов социально-экономического взаимодействия людей могут быстро и существенно изменять свойства социальной среды и, соответственно, распределение областей в фазовом пространстве, в которых поведение системы будет качественно иным (вплоть до прекращения самого роста численности населения, например, за счёт создания условий для улучшения качества жизни). Пока такие отклонения ещё носят локальный характер и в целом на человечество продолжает оказывать влияние ускоренное изменение его численности, но учитывая больший весовой вклад развитых сообществ уже можно проследить новые тенденции, связанные не с количественным, а с качественным изменением состава человечества.

Во-вторых, непрерывно изменяющиеся ключевые (в том числе управляющие) параметры системы, пропускающей через себя возрастающий энергетический поток, обуславливают качественное изменение в поведении системы (если оно в принципе возможно) только после преодоления ими неких критических значений. Это проявляется в существовании значительных временных промежутков, идущих на накопление изменений в ключевых параметрах системы, и приводит в ней к существованию в каждый момент времени лишь ограниченного числа упорядоченных структур с некими предельными уровнями пропускания и диссипации энергии. Накопление же излишков «энергии» сверх допустимого значения может приводить к различного рода нестабильностям и даже срывам уже существующих стационарных режимов (срывам самоорганизации). По этой причине нередка «бескорыстная» помощь более развитых сообществ менее развитым во времена «созревания» у первых внутренних условий для безопасного поглощения или преобразования собственных возросших «энергетических» излишков. Это преимущественно поток связанных финансов, например, вывод производств и иные инвестиции в менее развитые экономики, но напрямую не развивающие их научно-техническую инфраструктуру, способную самостоятельно производить новое социально и экономически значимое знание, а в обратном направлении идёт куда более мощный поток свободных финансов (вывод дивидендов, которые можно направить на получение новой социально и экономически значимой информации, а также на развитие необходимой для этого инфраструктуры), способствующий дальнейшему структурному усложнению более развитых сообществ.

Таким образом, перетекание излишков «свободной энергии» (за счёт которой можно выполнять полезную работу) в более сложно организованные части общечеловеческой социальной среды может оказаться основной причиной торможения процесса самоусложнения только для сообществ, уже подготовивших параметры своей социальной среды к возможному возникновению нового уровня самоорганизации при увеличении интенсивности «энергетических» потоков. Однако для большинства постсоветских государств и стран третьего мира сама среда оказывается неподготовленной для пропускания больших потоков «энергии» за счёт увеличения степени сложности своей организации и тогда начинают подключаться иные механизмы передачи «энергии», например, «кипение».

При этом нежелание отсталой элиты сменяться с целью обеспечения необходимых изменений социальной среды, ориентированных на самоусложнение последней, как правило, прикрывается риторикой о злокозненности внешних поглотителей накапливаемых этой элитой излишков «энергии». Двуличность такой элиты хорошо видна по тому факту, что нещадно критикуя внешнего поглотителя, она зачастую является его же частью. Это проявляется не только в стремлении представителей элиты разместить свои финансовые «излишки» в юрисдикции именно поглотителя или приобрести движимое и недвижимое имущество на его территории, но и в практике получения иностранного гражданства (включая членов семей), что характерно для наиболее отсталых сообществ.

Продолжим развитие нашей модели от имени российских аналитиков, которые, вероятно, вспомнили и о том, что процессы самоорганизации наблюдаются только в достаточно вязких жидкостях, а невязкие при нагреве просто вскипают. Но имперское мировоззрение и тут сыграло с россиянами злую шутку, т.к. вязкость социальной среды они имеют возможность понимать только как сплочённость вокруг веры, царя, отечества и прочих имперских скреп. А что может быть лучше для повышения сплочённости, чем внешний враг? Но над врагом нужны победы, а такого традиционного врага, как Запад, даже виртуально (на россТВ) победить напрямую проблематично. Тут-то и стала востребованной идея гибридных войн с Западом в информационной сфере и на территориях третьих стран, позволяющая, казалось бы, решить одновременно множество накопившихся к тому времени проблем: сплотить общество, запустить стабилизирующий распадающуюся империю механизм её расширения, увеличить поток оседающих на территории России трудовых ресурсов, создать препятствия в развитии Запада, который из-за большей сложности и тонкости в организации социально-экономических и политических отношений более чувствителен к любого рода нестабильностям. Однако Запад (включая сторонников России в борьбе с господством доллара — Германию и Францию, которые до сбитого малазийского Боинга были готовы признать и аннексию Крыма, лишь бы подорвать доверие к США, как гаранту стабильности (особенно финансовой) в мире) не стал покорно ждать реализации планов России по его развалу. Последовала защитная реакция Запада — снижение цен на энергоносители, резко уменьшившая возможность финансового подогрева российского социума. Но российское общество уже было сплочено как во время войны, и война (пока гибридная) позволяет временно поддерживать это состояние даже вопреки ухудшению условий жизни (ещё один эффект имперскости сознания масс).

Отметим также, что структура власти в России (как и в Украине) предполагает сначала концентрацию большей части ресурсов в центре и дальнейшее их перераспределение сверху вниз, т.е. подогрев среды изначально осуществлялся не снизу, несмотря на подпитку «низов» общества — бюджетников, а всё же сверху. Это, а также малая подвижность элементов социальной среды в государственном сегменте (бюджетников) из-за в целом низкой эффективности социальных лифтов в имперской иерархии и однонаправленность основных «энергетических» потоков при криминальной олигархии изначально делали невозможными конвективные течения в подогреваемом сегменте социума и, следовательно, не способствовали возникновению самоорганизации в обществе, которая должна была бы основываться на непрерывном перемешивании различных его слоёв и свободной циркуляции «энергетических» потоков от самого верха до самого низа общества. Отсутствие полноценной конкурентной политической и экономической среды (т.е. соответствующих свобод) проявляется в том, что как частные, так и государственные компании конкурируют между собой не за наивысший уровень качества и сложности продукции или услуг, а лишь за более эффективное «крышевание» их интересов со стороны представителей криминально-олигархического государства, что приводит как к однонаправленности «энергетических» потоков (их не надо массово перенаправлять «вниз» для поддержания своей конкурентоспособности и создания необходимой для этого инфраструктуры), так и к их концентрации в узких клановых каналах, неспособных впитать в себя большую часть «энергетического» потока из-за чего и происходит «выкипание» излишков. Такие кланово-криминальные каналы лишь транспортируют излишки энергии в более подходящие для её использования части глобальной социальной среды — на Запад, а потому и всячески поддерживаются им. Именно внутреннее несоответствие требованиям самоорганизации и мощное внутреннее и внешнее давление с целью сохранить это несоответствие не позволяют отсталым обществам развивать необходимую для нового (хотя бы для них) экономического и социального уклада инфраструктуру, т.е. самоусложняться.

Что сегодня остаётся России делать, кроме как пугать себя и других самоубийственной глобальной войной? Разве только, дойдя до крайности в стимулировании архетипа внешнего врага, абсолютно лишить общество чувствительности к подобным воздействиям и тогда быстро и окончательно исчезнуть либо в пламени очередной мировой войны, либо в пожарище народного бунта. Иные варианты при нынешнем типе российской элиты маловероятны, но это не значит, что они невозможны. Просто объективная ограниченность имперского мышления не позволяет самим россиянам рассматривать их в качестве приемлемых. Например, смена типа элиты упорно подменяется ротацией представителей старого типа элиты, также не может открыто обсуждаться и мирное разделение территории по границам проживания различных социокультурных групп, для которых различны условия появления самоорганизации. Именно это ограничение не позволяет в современной России полноценно осмыслить и просчёты, допущенные в интерпретации описанной выше модели самоорганизации в обществе. Однако эти просчёты не уменьшают колоссального эффекта (пусть и не вполне желаемого) от применения даже неверно истолкованной модели социума.

При этом, как мы видим, и наличие достаточно сложной модели социума не позволяет эффективно его организовать без синергетического вовлечения самого общества в процессы его перестройки и функционирования. А российская элита не может открыто привлечь общество к использованию вышеописанного инструментария Демиурга, поскольку народу отводится роль объекта, а не субъекта оказываемого воздействия. Да и раскрытие всех карт социального управления перед российским народом не помогло бы делу, т.к. положительный эффект может наблюдаться только в случае заякорения общественного сознания в более сложном будущем, которое российская элита подменяет простым и понятным большинству светлым прошлым, увеличивающим лишь шанс на её собственную сохранность.

Сравнение с Западом показывает, что там после начала промышленной революции возрастание интенсивности энергетических потоков шло синхронно с возрастанием сложности организационной структуры общества и его всё большим динамическим упорядочением. Стартовой позицией самоорганизации стала максимальная свобода перемещения социальных лифтов (дикий капитализм), т.е. аналог «текучести» социальной среды, а не жёсткая и тотальная (сверху донизу) структурированность кристалла, свойственная восточному типу вертикали власти, при котором не собственные усилия и талант, а только милость сверху позволяет подняться на ступеньку выше по социальной лестнице. Последнее приводит к естественному отбору ревностных хранителей такой системы, у которых природная инициативность узконаправлена на закулисные игры в рамках жёсткой иерархии власти и на перераспределение устойчивых к этим играм, но сравнительно «низкокалорийных», энергетических потоков сырьевой экономики.

Кристаллизация, кстати, также является самоорганизованным процессом упорядочения структуры, но в равновесных условиях, а потому для её отделения от неравновесной («живой») самоорганизации вводят понятие консервативной самоорганизации. Очевидно, что попытка подогреть, тем более сверху, социальный кристалл может привести лишь к его оплавлению с закипанием верхних слоёв. Недопущение подобного вскипания и верное перенаправление «энергетических» потоков могут ускорить полное расплавление (распад) кристалла и, возможно, привести к появлению в расплаве конвективных течений, в частности упорядоченных по типу ячеек Бенара. Но такой сценарий, естественно, не устраивает имеющуюся российскую элиту, которая окажется невостребованной в новых условиях, а потому он не может рассматриваться ни ею, ни обслуживающими её интеллектуалами, как допустимый.

В последнее время российская власть вынуждена была обратить внимание и на тот аспект модели, который связан не столько с процессами самоорганизации в рамках модели ячеек Бенара, сколько со свойствами самой среды, а именно, с её активным характером, увеличивающим количество возможных типов самоорганизации в такой среде, например, за счёт создания условий для автоволновых процессов. Активный характер социальной среды предполагает достаточную «энергетическую» подпитку всех (в идеале) её элементов. В таких условиях может появиться возможность для самопроизвольной перекачки этой энергии в некие когерентные структуры, например, компании с быстрой оборачиваемостью капитала и высокой добавочной стоимостью товаров или услуг, которые в современном мире в гораздо большей степени, нежели внешние источники «энергии» (компании, занимающиеся традиционным сельским хозяйством или добычей полезных ископаемых и т.п.), генерируют «энергетические» потоки со всё возрастающей плотностью, т.е. сами становятся достаточно однородно распределёнными мощными «энергетическими» источниками. Необходимость увеличения эффективности пропускания и частичного поглощения указанных потоков «энергии» и создаёт предпосылки для усложнения структуры социума. Однако при неизменных отношениях собственности и власти, застывших на уровне криминально-олигархической империи, вряд ли стоит возлагать особую надежду на планы стимулировать внутреннего производителя, например, путём запуска печатного станка и введения ограничений на операции с валютой.

Ранее уже отмечалось ограниченное российскими реалиями понимание вязкости социальной среды. На Западе вязкость вовсе не отождествляется только лишь с единством народа, а имеет ещё две, более существенные, составляющие. Во-первых, это значительный экономический вес отдельного гражданина, основанный на священности института частной собственности и открытости социальных лифтов, что обуславливает влиятельность среднего класса и увеличение среднего значения эффективной социально-экономической «массы» отдельных элементов рассматриваемой среды (к сожалению, сегодня и на Западе прослеживается тенденция к сокращению численности представителей среднего класса, что чревато в будущем проблемами и с самоорганизацией). Во-вторых, это стабильность демократических институтов и глубина демократических традиций, которые определяют связанность общества в целом и дополнительное взаимодействие граждан через их участие в многочисленных политических, экономических, военных, научных и культурных (включая религиозные) инициативах. Причём подавляющее большинство этих инициатив исходит не от государства (как в СССР или современной России), а от самих граждан и руководятся они в основном представителями элиты лидерского (не промыслового) типа. Это и многое другое (включая новый технологический уклад) формирует общественный запрос на автономию индивида, на его свободу самоопределения и полноту самореализации, а также увеличивает социальную вязкость среды, которую следует рассматривать как один из ключевых параметров модели.

В связи с последним замечанием отметим одну существенную деталь. Многовековой пример Швейцарии показывает, что в условиях значительной эффективной «массы» отдельного гражданина, обеспечиваемой частной собственностью и элементами прямой демократии, а также при достаточных мобильности и связности общества, достигаемых в Швейцарии соответственно открытостью социальных лифтов и всеобщей воинской повинностью местного образца, возможно появление более высоких степеней социальной упорядоченности при относительно низких интенсивностях «энергетических» потоков (Швейцария не так давно перешла в разряд высокоприбыльных постиндустриальных держав, а высокий уровень социальной упорядоченности в ней наблюдался уже давно). Подобная динамическая упорядоченность на уровне рядовых граждан воспринимается как достаточно комфортные условия жизни, даже при более низком уровне доходов, чем в экономически более развитых странах, а, собственно, к более полной осознанной (не внушённой) удовлетворённости граждан своей жизнью мы и стремимся.

Если воспользоваться уже применённой ранее аналогией, то Украина имеет аморфную, стеклообразную социальную структуру, не имеющую ни восточного кристаллического строения, ни западной подвижности (текучести). А потому для неё не подходят ни западный, ни восточный сценарии, т.к. восточная традиция рушится о неприятие народом любой жёсткой структуры власти, а западная — о его же, народа (включая местную элиту), неспособность в современных условиях криминальной олигархии к продолжительной синхронизации устремлений отдельных граждан.

Согласованность поведения многих частиц вязкой среды или людей в обществе, сопровождающая появление упорядоченных конвективных течений жидкости в ячейках Бенара или самоорганизацию в обществе, является одним из основных проявлений коллективных феноменов. Другим их примером может быть появление новых свойств у усреднённых элементов среды, например, средний индивид может в зависимости от параметров его взаимодействия с другими индивидами в социальной среде оказаться склонным к проявлению большей или меньшей степени локализации (обратная тенденция — коллективизация), обусловленной возрастанием числа его динамических связей с окружающими людьми, что создаёт необходимые предпосылки к массовому переходу от осознания своей индивидуальности к осознанию себя личностью (детали см. тут).

С одной стороны, Украине повезло больше, чем России, т.к. растопить аморфное социальное тело может оказаться легче, чем кристаллическое. Для этого достаточно устранить нынешнюю элиту, искусственно замораживающую общество путём концентрации внутри себя практически всех социально значимых энергетических потоков с последующим выведением вовне их существенной части и дозированным внутренним перераспределением оставшейся части. Внешне это проявляется и как поголовная офшоризация мало-мальски крупного бизнеса и завязанного на него политикума, и как недопущение возможности для граждан и субъектов любой хозяйственной деятельности обеспечивать самим себя, в частности путём явного и неявного навязывания им государственных субсидий, дотаций или иных льгот, удерживающих всех на коротком поводке у власти либо через нищету, либо через доступ к коррупционным схемам. С другой стороны, мы не сильно отличаемся от России, т.к. даже в случае стремительного достижения более однородного распределения «энергетических» потоков и вероятного «таяния» аморфного тела, получившаяся жидкость будет иметь, скорее всего, малую вязкость, т.е. даже подведение (снизу и изнутри) достаточно однородных энергетических потоков значительной интенсивности приведёт не к образованию новой, более сложной структуры (аналога ячеек Бенара), а к интенсификации вышеупомянутого кипения жидкости, когда частицы, получившие достаточный энергетический запас, будут просто уходить из данной среды, отдавая накопленную энергию в других, более благоприятных средах, что, собственно, мы и наблюдаем в перегретом «энергетическими излишками» элитарном слое. Заметим, что в условиях лёгкого «вскипания» возврат накопленных «энергетических» ресурсов назад в экономику малоэффективен из-за тех же коррупционных рисков, которые способствовали их накоплению.

Таким образом, одного лишь устранения старой элиты оказывается недостаточно. Да и не так просто этого добиться в условиях самовосстановления структуры власти, фрактально прописанной в каждом социально-экономическом слое общества. Украине необходимо изменение сразу всех правил игры в обществе: от рядового гражданина до государства в целом. Очевидно, что запуск самоорганизации в экономической, военной, научной, культурной и пр. сферах возможен только с появлением самоорганизации в политической сфере, и наоборот. А обеспечение как необходимой взаимосвязанности вышеупомянутых социальных сфер, так и смены старой элиты на функционально более подходящую является предметом и задачей нового социального договора. Он же призван переместить, согласно рекомендациям предыдущей части данного исследования, место заякорения общественного сознания из прошлого с его основополагающей идеей патерналистской стабильности при безропотном подчинении вышестоящему в будущее с его ориентацией на экономическую автономию и творческую самореализацию каждой коллективизированной личности. И тут опять уместно напомнить о ранее сформулированном наиболее востребованном сегодня и в ближайшем будущем принципе формирования индивидуальных Миров, а через них и общего Мира — о невыделенности роли Демиурга.

Синергизм, в идеале, должен проявляться не только во внутренней организации социума, но и в его взаимоотношениях с другими сообществами (напомним, что уровень подобного взаимодействия сообщества с соседями и с неразумной частью Природы мы ранее выделяли в нулевое приближение и явно не рассматривали). Взаимодействие выбранного сообщества с внешним (социальным) миром сводится всего к трём вариантам: либо к питанию данного сообщества за счёт определённых элементов внешней части социальной среды, либо к подпитке последней за счёт данного сообщества, либо к некоторому взаимовыгодному симбиозу данного сообщества с некоторыми или всеми частями внешней социальной среды (с точки зрения синергетики — это лишь различные пути получения, передачи и диссипации энергии). Учитывая определённое подобие процессов, протекающих в сообществах различной численности, важно предлагать новые идейно привлекательные Миры не только на межличностном уровне, но и на уровне различных социокультурных групп, а также целых народов, государств и всего человечества. При этом остаётся актуальным принцип невыделенности роли теперь уже коллективного Демиурга. Как и на межличностном уровне, возможность получения преимущества государством должна быть связана лишь с выигрышностью игры по предлагаемым им новым правилам, но на равных с остальными основаниях, и, возможно, с естественным выигрышем первопроходца в привлекательных для многих новых условиях и его лучшей приспособленностью к их непрерывному изменению. То есть в выигрыше от принятия новых правил игры должны оказаться все, но большим он может быть у того, кто быстрее продвигается в направлении нового и способен заинтересовать им окружающих, не постулируя своё доминирование над ними. Отдельного рассмотрения заслуживает идея народа, как коллективного Демиурга, поскольку мало найдётся столь же мощных мирообразующих и миропреобразующих субъектов, как целый народ, впитавший в себя свободное от скреп творческое начало (свободный от жёсткой привязки к сакральности территории, языка, веры и т.п.).

Мы уже многое сказали о модели общества и о традиционной элите, но все ещё не определили место последней в этой модели. Поскольку элита, вопреки определению, выступает сегодня преимущественно хранителем существующих порядков и основным накопителем и проводником «энергии», это позволяет существенно ограничить круг физических явлений в выбранной нами модели, среди которых следует отыскивать аналогии для элит большинства современных сообществ.

Начнём с уже существующих сообществ, в которых хорошо различимы процессы высокоуровневой самоорганизации. В основном «энергия» переносится в них наиболее разогретыми и быстро движущимися слоями «социальной жидкости», на разгон которых идёт значительная часть поглощаемой системой «энергии». Как правило, общая масса быстрых слоёв невелика по сравнению с массой более медленных слоёв, что в социуме проявляется, как малочисленность элиты. Но эти самые быстрые слои соответствуют только части элиты, играющей наиболее заметную роль, а именно, верхнему уровню государственного и корпоративного менеджмента. Имеется и другая, менее явная, составляющая элиты, управляющая наиболее значимыми распределёнными и внешними источниками «энергии». Всё это традиционные для современного Запада типы элит, которые, как уже отмечалось, также достаточно устарели, чтобы сделать актуальным вопрос об их замене элитами, функционально более адекватными «быстрому» времени.

Заметим также, что говоря о «быстром» времени, мы имеем в виду среднюю скорость течения социального времени. Локальное же течение времени может существенно отличаться от среднего. Так в рамках одной социальной ячейки Бенара для периферийных быстро движущихся слоёв общества время течёт быстрее и быстрее изменяется мир, чем для внутренних, медленных слоёв. Большие скорости направленного движения частиц внешних слоёв соответствуют большей их «энергии», что включает и больший уровень материального и информационного обеспечения соответствующих граждан. Потеря места в таком быстром слое сегодня равносильна потере высоких социального положения, престижа и материального достатка, а накопление частицей (или группой частиц) «энергетических» запасов — увеличению эффективной «массы» частицы (группы) и её возможному переходу в разряд источников «энергии» (обычно из числа распределённых внутри социальной среды концентраторов и перераспределителей «энергии»). При этом физической основой появления и функционирования таких самоорганизованных систем является принцип производства минимума энтропии.

Рассмотрение существенно более архаичных элит постсоветского пространства требует значительного изменения базовой модели, поскольку самоорганизация по типу конвективных ячеек Бенара в таких сообществах вообще не наблюдается. Для них более подходящей оказывается модель кипящей жидкости, точнее тонкого её слоя, покрывающего кристалл или аморфное тело, где элита играет роль пара в пузырях, систематически зарождающихся на каких-либо дефектах (обычно предусмотрительно созданных самой элитой) как в самой среде (обществе), так и на стенках ограничивающего её сосуда (государства) и хаотически лопающихся на поверхности, отдавая накопленную «энергию» в иную среду. Процесс интенсивного наполнения паром и увеличения в размерах пузырей по пути к поверхности и их лопанье в финале являются прямой аналогией способа и цели обогащения промысловой элиты — урвать по максимуму, пока имеется доступ к той или иной части промыслового ресурса, а затем осесть с выручкой от добычи в более цивилизованных местах. Возможный многократный возврат одних и тех же лиц к процессу промысла подобен остыванию и конденсации части пара из пузырей. Так, они могут, например, вложить вырученные за добычу средства в бизнес или имущество за рубежом и «освободившись» от излишней «энергии» вернуться (конденсатом) к формированию очередных «газовых пузырей» на заранее узаконенных выделенных им во временное личное или групповое пользование «дефектах» системы. Отсюда, кстати, проистекают идеологическая неразличимость партий и краткосрочность их существования, а также хаотичное перемещение между ними одних и тех же лиц, ищущих оптимальный доступ к формированию «пузырей». Заметим, что физической основой всех этих процессов является принцип минимизации свободной энергии системы, а значит, и её способности совершать полезную работу.

Наконец рассмотрим третий тип сообществ, на которые в недавнее время появился социальный запрос. В этих дополнительно усложнённых благодаря самоорганизации сообществах ни способность «быстро крутиться», ни обладание значительным личным капиталом, ни принадлежность к тем или иным олигархическим кланам не будут напрямую связаны с понятием «элита», хотя потребность в активных гражданах и источниках «энергии», естественно, сохраниться и даже возрастёт. В этом случае выделить место элиты в предлагаемой аналогии поможет её неизменная направляющая роль. Для этого рассмотрим вначале вопрос анизотропии социального пространства, задаваемой элитами и имеющей в своём основании естественное и/или искусственное неравенство людей. Это один из ключевых моментов модели, который позволит нам определить носителя и основную функцию элиты в последнем из рассматриваемых случаев.

В случаях кристалла и аморфного тела выделенное направление определяется такой ориентацией этого тела, при которой области его оплавления оказывались бы сверху, где и происходит максимальный разогрев. Неоднородность среды, разделённой на расплав и остальное тело, и поддерживаемая элитой преимущественная направленность снизу вверх «энергетических» потоков задают анизотропию такого социального пространства. Именно за возможность задания места оплавления соревнуются конкурирующие группировки промысловой элиты. Победа в этом конфликте определяет, кто из них окажется на перегретой вершине социально-экономической пирамиды, куда будут стекаться снизу все значимые «энергетические» потоки. Энергозатраты на непрерывное оплавление отдельных частей кристаллической или аморфной социальной пирамиды сравнительно невелики, а их источник — это в основном внешние источники «энергии» (природные ресурсы территории), а также само кристаллическое или аморфное тело, накапливающее «энергетические» излишки и быстро остывающее за счёт выполнения им работы, т.е. обычные граждане сами производят работу не только по формированию излишков, но и по передаче накопленной ими «энергии» в существенно более разогретые «элитарные» слои, в том числе сами наполняют коррупционные потоки. Выбор же места оплавления (и соответствующего клана от элиты), как правило, имеет весьма заметный характер внешнего по отношению к соответствующему сообществу влияния, что является результатом вассалитета или иной внешней подчинённости любой промысловой элиты. При этом сила, прикладываемая для перенаправления «энергетических» потоков, а также для поворачивания всего тела так, чтобы при смене управляющих кланов подлежащие разогреву части социального тела оказывались бы сверху, и удержания его в таком положении должна быть весьма велика, особенно учитывая внутриклановую борьбу за лучшее место над «грелкой», сопровождающуюся непрерывным раскачиванием и без того неустойчивого тела социума. Отсюда и тенденция подобных сообществ к установлению тоталитаризма, обеспечивающего максимальность такой силы.

В случае сообществ со значительным вкладом процессов самоорганизации, силы, задающие выделенное направление, по величине оказываются существенно меньше сил, характерных для предыдущего случая, что не способствует установлению диктатур в обществах с элементами высокоуровневой самоорганизации. Так в модели ячеек Бенара роль такой малой силы играет сила тяжести, которая порождает силу Архимеда и тем обеспечивает конвекцию, т.е. подъем тёплых (лёгких) и опускание холодных (тяжёлых) масс в вязкой жидкости. Поскольку общество топологически является существенно более сложной системой по сравнению с тонким слоем жидкости на разогретой плоской поверхности, в котором и наблюдаются обычно ячейки Бенара, мы можем предположить, что конкуренция в рамках элиты в данном случае будет сводиться к борьбе за контроль над внешними и внутренними источниками «энергии», а также за определение конкретной конфигурации локальных распределений направления «силы тяжести», т.е. системы социально-экономических ориентиров для понятий «верх» и «низ», задающих движение социальных лифтов и потоков.

Мы видим, что, несмотря на различную природу сил, задающих анизотропию различных социальных сред, общим является то, что анизотропия оказывается необходимым условием структурированности и упорядоченности общества. Люди по природе своей неодинаковы и различия между ними ещё более усиливаются в силу необходимости разделения труда, социальных ролей и соответствующего воспитания, и даже в первобытных общинах с минимальной иерархизацией эти различия проявлялись в выделении старейшин, знахарей, шаманов, охотников и прочих, кто задавал и поддерживал представление о направлении «верх–низ» (фактически об уровне престижности той или иной социально-экономической роли). При этом имеет место общая закономерность: чем более жёсткая, масштабная и резко стратифицированная социальная иерархия реализуется, тем большая сила должна прикладываться для создания и сохранения обеспечивающей её анизотропии, с другой стороны, чем более гибкие, тонко- и сложноорганизованные социальные структуры возникают, тем эта сила должна быть меньше. Однако обратное не всегда верно, т.к. не в любых условиях и не всякая малая сила может породить структуры с большей степенью упорядоченности. Для возникновения самоорганизации величины остальных параметров системы и окружающей среды также должны лежать в достаточно узких диапазонах значений, соответствующих возможным типам упорядоченности при заданных интенсивности «энергетического» потока и силе, определяющей анизотропию.

Ещё раз подчеркнём подобие процессов, протекающих на различных масштабных уровнях: отдельные граждане, малые и большие их группы, отдельные сообщества и все человечество. И, как правило, взгляд изнутри каждого уровня не обнаруживает в нём ничего, кроме хаотичности движения соответствующих данному масштабу элементов среды, и только взгляд с более высоких уровней позволяет разглядеть пространственное и/или временное упорядочение. Часто для этого приходится усреднять поведение более мелких объектов по значительным временным интервалам. Конкретные проявления самоорганизации на том или ином уровне социальной среды или в том или ином её месте (среда обычно неоднородна) зависят от локальных значений ключевых параметров, а допустимые для этих значений социальные структуры могут существенно отличаться. Однако любая устоявшаяся элита чётко знает выгодное для неё направление социальной анизотропии и необходимую величину обеспечивающей её силы и прикладывает максимум усилий для удержания неизменными набора и усреднённых (по временным и пространственным интервалам) величин ключевых параметров, поскольку изменение и тех, и других грозит приходом к власти иной элиты, лучше приспособленной под новые параметры общества. Текущая элита пытается зафиксировать мирскими и религиозными, формальными и неформальными законами, а также карой за их нарушение, существующий набор параметров социальной среды, например, навязать обществу патернализм, привить мысль о необходимости стабильности любой ценой — даже ценой отказа от будущего. Однако неоднородность и непостоянство социальной среды неизменно приводят к существенному разбросу в значениях её локальных характеристик и тем запускают естественный отбор наиболее конкурентоспособных сообществ и их элит. Откуда же берутся новые элиты, продвигающие новые наборы и/или значения ключевых параметров?

Появлению новой элиты, как правило, предшествует зарождение новой Идеи, способной прорасти в основание многих персональных Миров, а через них и в фундамент коллективного Мира. Обычно островки возможной относительной стабильности социума в пространстве его параметров прозревают фантазёры-интеллектуалы, а затем уже Идею подхватывают стремящиеся к власти представители потенциальных новых элит, которые подготавливают социальный рельеф (общественное мнение) и прокладывают рельсы (формируют политико-экономические институты и практики) в нужном им направлении и пытаются загнать поезд общества на соответствующую ветку пути (реформами, кризисами, революциями и пр.). Однако различные варианты направлений «верх–низ» вырабатывает не традиционная элита, которая лишь выбирает удобное для неё направление анизотропии, а люди притягивающие будущее в реальность из мира неизведанного, устанавливающие в социуме ориентиры престижа. Современная элита на такое не способна, она мыслит узкоутилитарно, используя идеи фантазёров в качестве оружия для захвата и удержания власти, естественно, приспосабливая и видоизменяя (порой до полной противоположности) первоначальные замыслы интеллектуалов. Современные элиты, как и большинство отдельных их представителей, выступают в роли своеобразного искажающего фильтра, на вход которого подаётся Идея некоторого варианта реализации социальной справедливости, а на выходе неизменно оказывается существенно более узкий групповой интерес самой элиты. Вопрос об элите общества будущего — это фактически вопрос о способе минимизации подобных искажающих факторов, а в идеале — об их полном исключении.

Один из способов такой минимизации уже был описан выше — это изначальное формирование основополагающей Идеи индивидуальных и коллективных Миров без возможности выделения чьей-либо особой роли вне зависимости от личных качеств индивида и их востребованности обществом. Отличительной чертой таких Миров можно считать отсутствие деления на элиту и народ по традиционным признакам материального или властного выгодополучения, т.е. замену современной системы потребительских ценностей на более однородно распределённые по различным слоям общества ценности, связанные с максимальным интеллектуальным, физическим и духовным развитием личности. Подчеркнём, что Идея, исключающая выделенную роль Демиурга или его «любимцев», как и любая иная преобразующая социум Идея, естественно, предполагает извлечение из неё пользы всеми её сторонниками, в том числе и самим Демиургом. Однако, в отличие от Идеи с изначально заложенными преференциями для отдельных людей или их групп, в случае Идеи без заранее выделенных ролей предполагается создание не особых правил под конкретного выгодополучателя, а правил, позволяющих даже Демиургу более эффективно действовать в собственных интересах, но исключительно на общих с остальными основаниях. Эти правила должны также позволить каждому гражданину определить меру своей значимости вне зависимости от его положения в традиционной табели о рангах, но в согласии с величиной его таланта, работоспособности и приносимой для общества пользы.

Одной из таких Идей является отказ от традиционной элиты, которой делегируются не столько обязанности, сколько права граждан. Такой отказ неизбежно приведёт к возрастанию многофункциональности самого гражданина и увеличению его персональной ответственности за себя и сограждан. Подобная Идея должна отображать, в частности, увеличение роли элементов прямой демократии в жизни социума.

Таким образом, в любом сообществе роль силы тяжести играют интеллектуалы, являющиеся моральными и духовными авторитетами, способными адекватно отражать перспективу развития человечества. В идеале, понятие «элита» можно было бы свести к множеству представителей этой социальной группы. И этот идеал, как нельзя лучше подходит под понятие «элита» в обществах с определяющим вкладом процессов самоорганизации. К сожалению или к счастью, но истинные интеллектуалы вряд ли станут профессионально заниматься чем-либо иным, кроме дальнейшего «прозрения», а потому меритократия никогда серьёзно не стояла и не стоит на повестке дня. Значит, даже в наилучшем обществе будущего должно сохраниться некое подобие прежней управленческой элиты, но с условием преобладания делегирования гражданами не столько своих прав, сколько рутинных обязанностей. При этом престиж и социально-экономический вес индивида будет определяться не его принадлежностью к подобной элите, а его персональными качествами, задающими степень всесторонней развитости личности и меру её востребованности обществом. Это откроет для гражданина возможность свободного перемещения (без потерь для престижа и уровня жизни) социальными лифтами с целью поиска оптимальной для него социальной ниши со свойственными ей локальными значениями скорости течения социального времени и скоростей хаотического и направленного движения самих «частиц» среды. Социальные лифты должны перестать быть роскошью, определяющей статус дорвавшегося до них индивида, они должны стать обычным массовым средством передвижения между социальными нишами. При этом сами ниши должны располагаться не вертикально (создавая шкалу престижа и достатка), а преимущественно горизонтально (слабо влияя на предварительно выровненную престижность традиционных социально-экономических ролей и тем исключая навязывание сверху каких-либо отношений власти и собственности). Ранжирование граждан должно осуществляться в пределах каждой отдельной социальной группы, занимающей ту или иную социальную нишу, т.е. в пределах сравнительно малой группы людей, объединённых неким общим интересом (кроме интереса захвата и удержания власти).

Рассматриваемая в данной части работы модель социума, основанная на аналогии с самоорганизованными конвективными потоками в ячейках Бенара, может показаться кому-то слишком сложной. Однако, на самом деле, она всё ещё далека даже от минимально необходимого уровня сложности.

Оставим в покое российских аналитиков, использованных нами ранее для сравнения результатов нашего социального моделирования с реальными событиями, и уже от себя добавим, что остались за кадром важные для полноты аналогии рассматриваемой модели и социума такие моменты, как температурная зависимость коэффициента поверхностного натяжения, теплообмен с «нагревателем» и внешней средой, влияние примесей, химические реакции в многофазных средах, коагуляция частиц, неоднородности плотности, сжимаемость среды и наличие внешних полей (кроме тех, что задают минимально необходимую анизотропию среды). Однако даже с учётом всех вышеперечисленных особенностей модель ячеек Бенара останется одной из самых простых, а потому недостаточно универсальной. Так, в рамках этой модели увеличение мощности энергетического потока через среду, в идеале, должно приводить к увеличению скорости движения жидкости и дроблению конвективных валов или ячеек на все более и более мелкие, однако в действительности этот эффект оказывается ограничен всего несколькими делениями. После чего скорость жидкости настолько возрастает, что происходит срыв её ламинарного течения и наступает турбулентный хаос.

На этом, казалось бы, можно разочароваться в подобном подходе и вернуться к привычному для многих историзму, но развитое турбулентное течение, как это ни странно, из-за синергетических эффектов оказывается хоть и менее симметричным, но более сложно устроенным (упорядоченным) и имеет меньшую энтропию по сравнению с ламинарным течением. По этой причине оно существенно более эффективно переносит и диссипирует «энергию» и, следовательно, может рассматриваться, как более предпочтительная модель общества будущего. Особенно общества, живущего в режиме непрерывной интенсивной социально-экономической эволюции, имеющей вид череды социальных и технологических «катастроф», сопровождающих ускоряющуюся смену всё более и более эффективных (с точки зрения транспортировки и диссипации «энергетических» потоков) режимов функционирования социума. Напомним, что у нас «катастрофа» — это математический термин, указывающий на резкое переключение между различными режимами движения динамической системы, и его не следует отождествлять с бытовым негативным понятием катастрофы, поскольку переключение в новый режим может быть и позитивным процессом, естественно, разрушающим старое, неудовлетворительное состояние.

Таким образом, ячейки Бенара могут хорошо описать лишь начальные стадии дополнительной социальной самоорганизации, соответствующие всё ещё достаточно чёткой структурированности общества, а ускорение социально-экономических изменений, вызванное разобранными в предыдущей части эффектами «быстрого времени», должно уже описываться в модели турбулентного течения.

Российские аналитики, судя по некоторым публикациям (см. тут и тут), знают о подобных моделях, но с их помощью рассматривают только механизм распада упорядоченности (ламинарности) и зарождения нового упорядоченного состояния из образовавшегося хаоса. Само турбулентное течение, как способ существования социума сторонниками имперского мышления не рассматривается, поскольку оно задаёт нестабильную и неуправляемую (точнее самоуправляемую) структуру общества, что для классических (навязывающих свои устои окружающим) империй смерти подобно (т.к. нет самих устоев).

Синергетическая упорядоченность турбулентного течения оказывается хорошо заметной после выделения так называемого осреднённого движения, в том числе описывающего крупные вихревые структуры. При этом за отклонения реального движения от осреднённого будет отвечать турбулентный (вихревой) хаос, имеющий две составляющие: собственно хаотическое мелкомасштабное пульсационное движение (некогерентное) завихрённой жидкости и внедрённое в него согласованное движение в виде ансамбля мезомасштабных вихревых структур — когерентных структур (КС — когерентная структура — это связная жидкая масса с завихрённостью, скоррелированной по фазе во всей области координатного пространства, занимаемой структурой; КС обычно пространственно локализованы и не перекрываются, но могут взаимодействовать между собой с образованием новых вихревых структур). Системы осреднённого движения и турбулентного хаоса являются открытыми, в том числе они могут обмениваться энергией и энтропией друг с другом, однако не веществом, поскольку их условное разделение проводится для одного и того же реального потока жидкости (т.е. им соответствует одно и то же вещество с одними и теми же характеристиками в реальном пространстве). Но и указанного обмена оказывается достаточно для запуска процессов самоорганизации в когерентной подсистеме, для которой система осреднённого движения выступает в роли внешнего источника энергии, а подсистема некогерентной турбулентности — в роли источника стохастического шума, который может существенно изменять свойства турбулентного течения, в том числе вызывать индуцированные турбулентным шумом фазовые переходы или изменять характеристики и положения в фазовом пространстве стационарно-неравновесных состояний полного турбулентного течения (состояний, далёких от термодинамического равновесия, но таких, что вязкая диссипация энергии за большое время компенсируется энергией от внешнего источника), а также такой шум может делать устойчивыми новые стационарно-неравновесные состояния.

Для подсистемы турбулентного хаоса удобно ввести дополнительные внутренние координаты, случайные отклонения которых от соответствующих средних значений для стационарно-неравновесных состояний будут задавать различную микроструктуру большого числа КС, неразличимых на макроуровне. Такие КС образуют статистический ансамбль возможных реализаций квазиравновесного состояния системы, причём за достаточно продолжительное время система побывает в каждом из этих микросостояний. Тогда усреднение по времени будет тождественным усреднению по статистическому ансамблю (эргодичность).

При таком подходе к среднему становится понятным и основной недостаток исторического подхода (см. Приложение 1). Последний оперирует величинами, фактически не поддающимися статистическому описанию, т.к. ни наблюдение на протяжении длительного промежутка времени за существенно изменяющимся за это время объектом, ни усреднение по ансамблю, состоящему из малого числа, да ещё и макроскопически неодинаковых, сообществ, не могут дать адекватные значения средних характеристик, как и описать их пространственную и временную эволюцию, а также эволюцию случайных отклонений микроскопических характеристик среды от вышеуказанных средних значений. Однако сказанное не означает принципиальной неописуемости крупномасштабных социальных течений, наоборот, они относительно легко описываются осреднёнными уравнениями движения, а вот набрать по ним статистику, на что претендует историзм, невозможно. Таким образом, исторических данных часто оказывается просто недостаточно (не будем даже касаться вопроса об их достоверности) для статистического анализа. Поэтому делать прогноз, например, для некоторой страны, находящейся в уникальных условиях, на основании истории других стран, находившихся в иных уникальных условиях, равносильно гаданию на кофейной гуще. Основная проблема, связанная с историзмом и отличающая его от гадания отдельным не в меру доверчивым лицам, заключается в его ориентации на огромные массы людей. При этом суть подхода остаётся той же: для придания убедительности и наукообразности историзму осуществляется редукция научного подхода до уровня примитивного инструмента формирования общественного мнения и манипуляции им. Заказ на популяризацию историзма (через образование и масс-медиа) формируют именно крупные социальные объекты (большие политические партии и религиозные конфессии, крупные корпорации и криминальные структуры, государства и их союзы), которые из-за их единичности непригодны для статистического анализа, но могут описываться в рамках осреднённого движения. При этом в рамках ориентированного на массы исторического подхода происходит востребованная заказчиком подмена понятий: уникальность в смысле непригодности для статистики оказывается незаменимостью заказчика, а естественный для любого достаточно развитого социума способ формирования наиболее энергоёмких инициатив, соответствующих осреднённому движению (включающему крупные вихри), превращается в банальный способ консервации условий, обеспечивающих уже существующее осреднённое движение и власть тех, кто эти условия создаёт. Такая консервация происходит путём формирования стереотипа, что чем крупнее «стадо», тем лучше пастух знает, что надо «овцам». Хотя мы уже знаем, что даже на математическом уровне крупным, средним и мелким социально-экономическим вихревым образованиям соответствуют совершенно различные (но взаимосвязанные) структуры, т.е. опыт формирования крупных социально-экономических инициатив, где вполне применимы директивные методы управления, не подходит для средне- и мелкомасштабных движений, природа упорядоченности которых связана именно с наличием случайных отклонений от средних характеристик (которыми лишь и можно оперировать на макроуровне), т.е. с флуктуациями, определяющими уникальность каждого средне- и мелкомасштабного объединения людей. Практика показывает, что наиболее крупные «вихри» оказываются как самыми энергоёмкими, так и самыми примитивными (в смысле простоты начальной стадии турбулизации социальных течений). По мере социально-экономического развития их роль, оставаясь критически важной, сводится, тем не менее, не к управлению более мелкими, но сложно организованными (особенно самоорганизованными), объектами, а всего лишь к их подпитке энергией. При этом совершенно несущественно кто конкретно и какие именно крупные «вихри» создаёт, важны лишь средняя энергоёмкость осреднённого потока (она должна быть выше критической), и отсутствие попыток прямого управления более мелкими образованиями, чего вполне достаточно для их подстройки под данное осреднённое движение и запуска самоорганизации. Заметим также, что преобладание в прошлом и настоящем либо директивного руководства, либо идеи избранности «сильных мира сего», либо и того и другого вместе, делает более эффективным с точки зрения обеспечения условий для самоорганизации заякорение общественного сознания в будущем, свободном от указанных недостатков.

Справедливости ради заметим, что и в рамках историзма (точнее его узкопрофессиональных направлений) удаётся достаточно точно описать и спрогнозировать поведение множества достаточно мелких объединений людей (от отдельных типов людей, семей и случайных групп до социальных, профессиональных и культурных прослоек), которые благодаря своей многочисленности лучше поддаются статистическому анализу. Однако и эти успехи используются лишь для придания достоверности неправомерным выводам о роли заказчика в историческом процессе. Подобная асимметрия в описательных и предсказательных возможностях историзма применительно к самым крупным и более мелким объединениям людей, естественно, является одной из основных причин его востребованности у современных элит, с младенчества закладывающих с его помощью в сознание обычного человека идею об их безальтернативности.

Вышесказанное позволяет понять и закономерность, связанную с увеличением роли отдельной личности в историческом процессе по мере перехода ко все более крупным, а главное уникальным объединениям людей. Так, мало кто может назвать великих пекарей или прачек (их много, но они сами и их объединения, как правило, не уникальны в плане влияния на судьбы человечества), а вот выдающихся вождей народов (каждый народ уникален и проецирует эту уникальность на своих вождей) или учёных (тут часто уникальны как их объединения, так и многие отдельные индивиды) может вспомнить каждый. Однако со временем ситуация меняется — как наука из дела сравнительно малого числа выдающихся энтузиастов всё больше становиться коллективным процессом, размывающим роль отдельного участника, так и государственное, партийное или корпоративное управление становится всё более безликим. Это размывание роли лидера является отражением увеличения сложности современной социальной среды, директивно-персонифицированное управление которой становится всё менее эффективным на фоне зарождения процессов самоорганизации. Последними, по определению, управлять директивно нельзя, можно лишь создавать для них благоприятные условия и принимать в них участие на равных с другими основаниях, подготавливая своей деятельностью условия для переходов к новым, более эффективным режимам самоорганизованного функционирования социума или подавлять самоорганизацию, внося соответствующие изменения в значения параметров, к которым наиболее чувствительно упорядоченное движение социальной среды.

Самоорганизация, особенно та, что подобна турбулентному течению, предполагает многомасштабную фрагментацию общества. При этом отдельный человек оказывается вовлечён в социально-экономические движения, максимально отвечающие его природе и устремлениям (без изначальной свободы передвижения в физическом и социальном пространствах сама самоорганизации невозможна, а с ней каждый сам ищет подходящие ему место и роль). Подобные движения отличаются не столько различиями в строгих уставах, сколько некоторой минимально необходимой согласованностью (фаз) действий участников, и именно такие движения мы называем социально-экономическими когерентными структурами. При этом одновременно с ними могут в социальном организме присутствовать и менее эффективные элементы старой структуры общества, ориентированные на директивное управление. Социальные когерентные структуры могут иметь различные временные и пространственные масштабы, включать в себя разное число людей и иметь различные цели, а фоном для них часто служит турбулентный хаос мелких вихрей человеческих устремлений, имеющий настолько сложную структуру, что во многих случаях его статистические свойства можно охарактеризовать в модели однородной и изотропной турбулентности. Существование множества схожих вихревых структур делает адекватным и единственно возможным именно статистический подход. Важно также отметить, что один человек может быть частью многих разномасштабных и разнонаправленных когерентных структур, переходя, как и молекула жидкости, из одной области упорядоченного движения в другую. Вихревая структура социума позволяет быстро перемешать его наименьшие структурные элементы и повысить эффективность переноса турбулентным потоком «массы, импульса и энергии», а заодно, минимизировать средний уровень внутригрупповой агрессии, т.к. человек, играя в одних группах различные подчинённые роли, в других группах получает возможность выполнять функции лидера. Современные информационные технологии позволяют таким группам быть локальными только в виртуальном пространстве, но распределёнными географически и за счёт преобладания текстовой составляющей в общении (что необходимо сохранить, несмотря на быстрое развитие систем коммуникации) на порядки увеличивать число участников без эволюционно обусловленного выделения формального лидера, как это происходит в географически локальных человеческих сообществах, состоящих из более чем 100–150 непосредственно (лично) взаимодействующих индивидов.

Не будем детально описывать аналогию между турбулентным течением и социальной средой, а коротко перечислим те новые возможности, которые открывает более сложный подход. Для начала отметим, что турбулентное движение, как и конвективное течение в ячейках Бенара, является диссипативным и энергия для его поддержания часто черпается из кинетической энергии крупномасштабных сдвиговых течений, вызванных внешними силами. Посмотрим на социальные аналоги этого типа энергетической подпитки турбулентности.

Заметим, что общий социально-экономический поток, например, государства имеет множество компонент, каждая из которых имеет собственную движущую силу. В отличие от доиндустриальной эпохи, когда смены климата, истощение природных ресурсов территорий, наличие агрессивных соседей и т.п. причины вызывали массовые миграции населения, в последнее время примеров значительного вклада в общий материально-энергетический поток потока человеческих ресурсов не так много. Только единичные страны (США и Израиль) до сих пор делают ставку на постоянный приток трудовых ресурсов извне и их непрерывное внутреннее перераспределение как в географическом, так и социально-иерархическом планах. Безусловно, отдельные элементы подобных сдвиговых течений можно проследить и в других развитых и не очень странах, например, способствующее дополнительному упорядочению свободное перемещение трудовых ресурсов в Европе или нарушающие тонкую настройку самоорганизации во многих странах Евросоюза потоки слабо ассимилирующихся беженцев из горячих точек или просто бедных регионов. Однако даже в США одного лишь движения трудовых ресурсов не хватило бы для создания и поддержания развитого турбулентного социального движения. Тут необходимо учесть куда более мощные материальный и финансовый потоки, способные привести в движение и огромные массы людей, имеющих возможность свободно изменять место своего проживания. Материально-финансовый поток, концентрирующийся преимущественно в городах может, например, запустить и/или ускорить процесс урбанизации, поскольку его движущими силами являются стремление человека улучшить качество своей жизни и/или самореализоваться. Естественно, максимальный эффект от протекания такого потока возможен только в социальной среде, где подобные стремления не встречают искусственных препятствий, например, в виде явного запрета на обогащение, как это было в СССР, или неявного, например, в виде расхождения декларируемой свободы предпринимательства и морально-этических норм, формируемых у населения, как в православных криминальных олигархиях (богатство — это грех, поскольку может быть получено только путём обмана и воровства, но с произволом богатых бедные должны смириться, поскольку в условиях олигархии самые богатые одновременно являются и властью, данной свыше и подсудной только Богу).

Вышеперечисленные потоки вместе с потоком информации (опять же наиболее эффективным в условиях отсутствия тотального контроля его наполнения со стороны власти) могут обеспечить энергией процессы самоорганизации в социально-экономической сфере не только уже достаточно развитых обществ, как в США, но и примитивных социумов, какими ещё недавно были наиболее развитые сегодня страны Юго-Восточной Азии, сравнительно быстро изменившиеся в мощных потоках внешних инвестиций. Однако успех их экономик оказался заложником не только скудеющего инвестиционного потока, но и жёстко контролируемого потока инновационных идей из более развитых стран (недостаточного уровня развития собственной научно-технической базы), как и непродолжительности существования в них демократических институтов.

Неустойчивость ламинарного течения начинается с появления биений параметров среды: скорости, температуры, плотности и др. По мере роста управляющего параметра (числа Рейнольдса) появляются всё новые частоты таких пульсаций, пока не наступает режим турбулентного хаоса, когда появляется сплошной спектр частот, т.е. присутствуют пульсации со всеми допустимыми частотами и соответствующими им пространственными масштабами (такой режим характеризуется появлением странного аттрактора в фазовом пространстве нелинейной системы, которая быстро забывает начальные условия из-за флуктуаций и экспоненциальной расходимости траекторий). Вблизи критической точки, когда значения критического параметра ещё недостаточны для установления развитой турбулентности (из-за недостаточной мощности постоянно действующего турбулизатора среды), наблюдается так называемая перемежаемость — чередование областей с турбулентным и ламинарным течением. С дальнейшим ростом управляющего параметра устанавливается полностью турбулентное течение, в том числе характеризуемое согласованным поведением различных вихревых структур.

Все вышеперечисленные стадии турбулизации течения вязкой жидкости имеют свои аналоги и в социальной сфере. Долгое время (ещё со времён до Сократа) высшим общественным благом считалась стабильность, аналогичная ламинарности течения. Однако ряд промышленных революций (бифуркаций) перевёл социальную систему из состояния, характеризуемого неподвижной точкой в фазовом пространстве, в новый режим, характеризуемый сначала одним предельным циклом с некоторой частотой колебаний параметров системы в обычном пространстве-времени, а затем и некоторым набором таких циклов с несоизмеримыми частотами, что замечательно согласуется с первоначальными представлениями о цикличности экономических и политических кризисов в капиталистическом обществе и усложнением их поведения со временем. Начало же четвёртой промышленной революции ознаменовалось очередным кардинальным изменением самой социально-экономической структуры общества: резко уменьшился горизонт предсказуемости в политике и бизнесе, взлёты и падения (т.е. масштабы кризисов и их периодичность) приобрели существенную случайную компоненту, но, несмотря на это, параметры социальной среды продолжают оставаться во вполне определённых границах, допустимых с точки зрения как элит развитых государств, так и их народов. Всё это признаки появления в фазовом пространстве странных аттракторов, притягивающих к себе траектории соответствующих социумов и эффективно перемешивающих их допустимые состояния до такой степени, что само понятие траектории необходимо заменять вероятностью обнаружения того или иного состояния. При этом возрастает роль новых (с минимальной иерархизацией) сетецентрических форм организации взаимодействия между людьми, их малыми и большими группами, что является отражением самоорганизованной структурированности турбулентного социально-экономического течения, т.е. появляются когерентные структуры всевозможных пространственных (количественных) и временных масштабов, или, что то же самое, самопроизвольно возникает согласованность разномасштабных действий людей в достаточно развитых (характеризуемых развитой турбулентностью) сообществах.

С точки зрения всё ещё считающейся классической теории управления процессы, протекающие в социуме с развитой турбулентностью, представляются полным хаосом, сквозь который неожиданно и неуправляемо проступают эффекты согласованности действий многих людей и впечатляющие результаты их самоорганизации. При этом, какой бы пространственно-временной масштаб подсистемы турбулентного течения мы ни выбрали, поведение системы будет подобным её же поведению на всех прочих масштабных уровнях (самоподобным). И, как и прежде, важную роль играют эффективные размеры рассматриваемой полной системы (государства, корпорации, сетевого сообщества и т.п.), задающие самые крупномасштабные вихри. Другой предельный масштаб вихрей задаётся поведением малых социально-экономических групп. Отдельным индивидам можно поставить в соответствие молекулы или атомы, из которых состоит социальная среда. Классическая теория турбулентности предсказывает каскадную передачу энергии от наиболее энергоёмких крупных вихревых структур ко всё более мелким и окончательное преобразование её в тепло из-за эффектов вязкости (диссипации) на уровне самых малых вихрей. Аналогично и в обществе — самые большие ресурсы привлекают государственные и крупные корпоративные инициативы (путём узаконенного принудительного перекачивания большей части производимых излишков в ассоциированные с властью бизнес-структуры), а затем часть этих ресурсов перераспределяется по более мелким соисполнителям (подрядчикам, аутсорсинговым компаниям и пр.), пока не доходит до конечных исполнителей — людей, непосредственно выполняющих работу.

Однако существуют и такие условия турбулентного течения, когда идёт перекачка энергии от мелких вихрей к более крупным, что в социуме соответствует самозарождающимся, добровольным инициативам снизу, в результате которых обычные граждане, объединяя усилия и ресурсы, способны ставить и решать достаточно масштабные (к сожалению, не самые грандиозные) задачи. Подобная инверсная перекачка энергии является не только одним из самых интересных явлений, но и одной из самых значимых для простых граждан возможностей, за которую им ещё предстоит побороться и с традиционными элитами, и с корпорациями. И проблема не только в том, что подобные самоорганизованные инициативы снизу входят в явное противоречие как с попытками традиционной власти всем управлять, так и с нежеланием классических корпораций заниматься постоянным переделом рынка с регулярно появляющимися новичками, непрерывно изменяющими правила игры, она ещё и в том, что инверсная передача энергии возможна лишь в достаточно сложных средах, например, в активных, в которых каждый их элемент независимо подпитывается энергией из единого или различных внешних источников, а также имеет общую с другими элементами или индивидуальную обратную связь со своим окружением. Тогда взаимодействие между такими элементами может приводить к их взаимной подстройке. Когда таких согласованных элементов набирается достаточно много (т.е. из них образуется кластер), тогда их действия благодаря когерентности складываются, создавая в окружающем этот кластер пространстве некую периодическую силу, действующую на другие элементы среды и близлежащие кластеры и способную (или не способную, в зависимости от величины связи между автоколебательными структурами) захватить и их параметры, т.е. подстроить их под эту силу, что приводит к укрупнению когерентной структуры и, соответственно, образованию ещё более энергоёмких мезомасштабных кластеров в подсистеме турбулентного хаоса. Таким образом, развитое турбулентное движение, которому присущи КС, обладает сравнительно небольшим числом макроскопических степеней свободы (коллективных возбуждений), поскольку остальная масса возбуждений подстраивается под основные, дополнительно расходуя на это энергию и тем увеличивая интенсивность её диссипации.

Наличие шума, соответствующего внутреннему шуму некогерентной подсистемы турбулентного хаоса, может приводить не только к размыванию характеристик системы и её переходам в новые стационарно-неравновесные состояния, но и при значительной интенсивности шума к невозможности синхронизации и последующего существенного укрупнения КС. Если же условия позволяют, то более крупные и энергоёмкие вихревые образования ансамбля мезомасштабных КС получают энергетическую подпитку от мелкомасштабных нерегулярных возмущений. При этом отдающая энергию мелкомасштабная турбулентность, как мы уже знаем, должна подпитываться некими внутренними процессами в отдельных мелкомасштабных вихрях, для чего к ним должна подводиться извне дополнительная энергия (активная среда).

Применительно к обществу всё сказанное выше показывает, что наиболее прогрессивные варианты будущего открываются для тех сообществ, в которых элиты выполняют не столько управленческую функцию (препятствующую самоорганизации), сколько обслуживающую, а корпорации не столько навязывают свою продукцию и услуги потребителю, сколько выполняют его заказы и подпитываются им по его собственной инициативе. Это существенно понижает уровень конфликтности интересов крупных и мелких игроков. При этом средний гражданин должен быть достаточно обеспеченным (должен быть социально и экономически активным элементом), чтобы иметь возможность часть своих средств свободно направлять на самоорганизованные инициативы снизу, удовлетворяющие те его потребности, которые он желает удовлетворять, в том числе в обход крупных корпораций и государств.

Созданию активной гражданской среды способствуют и понижение уровня рождаемости по мере перехода к новым технологическим укладам, и ускорение самого научно-технического прогресса из-за эффекта «быстрого времени» и потенциальной доступности для малых групп и отдельных граждан локальных источников энергии и средств производства (вроде 3D принтеров). При стремлении не замедлять экономический и технологический рост человечества вышеуказанные два обстоятельства побуждают перенаправлять излишки не на рост численности населения, а на изменение его качественного состава (альтернативой может быть прогрессирующее социально-экономическое расслоение общества с непрерывным ужесточением контроля над каждым его представителем).

Однако далеко не все сообщества будут способны на позитивные для отдельного гражданина изменения, а потому может ещё больше увеличиться разрыв и острота порождаемого конфликта между теми из них, что выбрали продвижение в более сложно организованное будущее или возврат к одному из вариантов менее сложного прошлого. Более развитые сообщества будут заинтересованы в смягчении внешнего возмущающего воздействия на них, но отсталые сообщества будут заинтересованы в обратном, поскольку иных путей не остаться навечно на отшибе цивилизации, кроме срыва процесса её восходящей эволюции, они не видят (этот особый вид слепоты уже обсуждался выше на примере России). В этом плане для развитых сообществ важным становится вопрос о пределе толерантности, даже оптимальное решение которого (реакция адекватная угрозе с небольшой задержкой по времени, дающей возможность возмутителю одуматься) связано с (само)ограничениями свобод личности. В таких условиях значительно сложнее гарантировать в развитых сообществах преобладание запроса на свободное и гармоничное развитие каждой личности, а не запроса на выживание в целом всего сообщества. Не менее проблематична и внутренняя переориентация любых сообществ с современных представлений, когда роль индивида сводится лишь к роли производителя и потребителя, к представлениям о приоритете личностного развития. Однако в развитых сообществах такой переориентации способствует то, что она может смягчить остроту проблемы передачи значительной части функций производителя от человека машине. Переосмысление роли человека и человечества требует не только дополнительных усилий мыслителей, но и перестройки со временем всей системы образования, информирования и стимулирования, как и создания новых практик несения индивидом ответственности за себя и окружающих, за свои и их поступки.

В более сложной модели социума появляется возможность усложнения и понятия элита. Если в турбулентном социальном потоке присутствует конвективная составляющая движущей силы, то должны задаваться и понятия «верх и низ», но при наличии ещё и глобальных сдвиговых течений кроме этого должны задаваться также понятия «вперёд и назад», определяющие перспективы развития или деградации общества. Как и раньше эти понятия должны наполнять смыслом интеллектуалы-мыслители, а воплощать в жизнь, в идеале, нанятые гражданами управленцы, которых можно было бы мгновенно и автоматически увольнять при потере ими доверия определённой части нанимателей. Из числа мыслителей, управленцев и критически мыслящих граждан всегда можно выделить (неформально) некую группу людей, чья роль в задании того или иного режима социального течения является определяющей — это и будет элита. При этом понятия вперёд и назад отражают не столько само направление течения, сколько ориентацию на использование механизмов либо стабилизации, либо ускорения ламинарного течения, либо его турбулизации, характерных для более простого прошлого, переходного состояния в настоящем или для более сложного будущего соответственно. Люди, открывающие, внедряющие или совершенствующие такие механизмы, оказываются тем самым источником усложнения (или упрощения) внутренней структуры социального потока, который меняет человечество на протяжении всей его истории.

Если представить человечество как некий самоувеличивающийся поток, пролагающий себе путь из прошлого в будущее, то станет понятно, что в каждый момент времени оно не может быть простой совокупностью всех составляющих его индивидов и характерных для той или иной эпохи связей между ними, человечество также определяется теми механизмами сдерживания, ускорения и возмущения его движения, которые преобладали на том или ином историческом этапе и продолжают действовать по ныне, а значит, должно обязательно включать в себя и тех, кто эти механизмы открывал, внедрял и совершенствовал. Такие особые люди появляются не на пустом месте, они являются порождением тех социально-экономических условий и запросов, которые были характерны для тех или иных эпох, т.е. являются продуктом самого социума, хотя их идеи на некоторых промежутках времени могут довлеть над социумом и определять сам характер его течения (вплоть до переопределения преобладающих типов связанности людей). Самосогласованное существование открывателей и реализаторов таких преобразующих Идей с самим преобразуемым ими социумом является способом существования человечества. Само же человечество можно условно разделить на несколько подсистем: открывателей Идей, распространителей и реализаторов последних, а также на воспринимающую эти Идеи социальную среду, которая под их действием изменяется и тем создаёт условия для появления новых преобразующих Идей, а также их открывателей, распространителей и реализаторов. Естественно, затребованные социумом преобразующие Идеи приходят не к одному мыслителю, а практически одновременно ко многим, а вот за кем из них будет закреплён исторический приоритет зависит от случая: активности самого открывателя Идеи, восприимчивости окружающей его социальной среды к этой Идее, доступных ему средств коммуникации, наличия в его окружении толковых распространителей Идеи, как и от своевременности появления достаточного количества заинтересованных реализаторов данной Идеи.

Важно отметить, что на уровне мелкомасштабных вихрей среда в среднем выглядит локально однородной, изотропной и квазистационарной и даже необходимость учёта коллективных эффектов, приводящих к неоднородности из-за появления КС, не умаляет социального значения данного эффекта, который указывает на то, что несмотря на турбулентный (хаотический) характер социальных течений, локально (на уровне малых групп и отдельных индивидов) такая среда может восприниматься людьми, способными к минимальному обобщению получаемой ими извне информации, как вполне надёжная и устойчивая, а при неразвитости такой способности, к сожалению, — как полный хаос.

Как ранее уже отмечалось, в нашем случае, мелкомасштабная турбулентность социального течения должна подчиняться неким очень сложным и неизвестным нам закономерностям, которые в достаточно хорошем приближении можно описать как шум. Роль шума, как случайных отклонений от среднего, для течения жидкости уже давно описана. В социальной среде он также является неотъемлемой частью соответствующих течений и также может играть как положительную, так и отрицательную роль. Если амплитуда шума сравнительно велика, то преобладать будет тенденция к хаотизации течения (нарушению когерентности), в противном случае шум может не только изменять статистические свойства стационарных состояний, но и порождать новые, а также стимулировать переходы между ними, как и подпитывать энергией сами КС.

При всём внешнем подобии отдельных вихревых структур и при наличии достаточно общих подходов к описанию турбулентности, ни одно турбулентное течение в точности не повторяет другое, что указывает на необходимость индивидуального подхода при рассмотрении проблематики смены общественных формаций в различных социальных средах.

Выше мы попытались показать, как наличие адекватной модели социума позволяет не только разобраться с основными принципами его функционирования, но составить некий план действий на будущее, в частности, пересмотреть общепринятые представления об элите. При этом предложенная схема моделирования изначально не предусматривает каких-либо преференций узкогрупповым (национальным, религиозным, политическим или экономическим) интересам. Это даёт возможность посмотреть на социум и его развитие как с точки зрения интересов развития полноценной личности, так и интересов способствующего этому общества в целом. Конечной целью такого рассмотрения, естественно, должна оказаться некая трансформирующая социум и составляющих его индивидов Идея, достаточно привлекательная как для активного меньшинства (пока), так и для пассивного большинства (пока), базисные положения которой могут быть легко встроены в индивидуальные Миры многих, а через них преобразовать и наш общий Мир.

Как можно видеть, всё сказанное выше о переосмыслении роли и качества элиты требует также переосмысления структуры и функций народа (общества). Как новый тип элиты должен быть далёк от нынешней своей властной функции, так и новый порождающий её народ должен кардинально отличаться от ныне существующей серой массы, привязанной культурными традициями, верованиями и законами к определённой территории, патерналистскому способу мышления и боязни нового. Это не призыв отказаться от культуры, веры и законов, но призыв переосмыслить их роль в жизни общества. Всё, что устремлено в будущее, должно приветствоваться и после критического осмысления становиться общественным достоянием, формирующим активную позицию большинства граждан, а всё, что устремлено в прошлое, должно оставаться уделом «хранителей старины и традиций» — групп людей, которые не желают или не способны изменяться, но тем способствуют сохранению разнообразия социальных структур и практик, а также стабилизации временами излишне быстрого и неустойчивого движения активного большинства вперёд. «Хранители» должны быть сродни килю яхты, который не даёт ей перевернуться, их масса может быть велика, но не слишком, а форма не должна существенно ухудшать ходовые качества судна-общества. Регулировать массу и форму такого социального киля можно, например, введением института ответственного гражданства, не просто ограничивающего при необходимости политическую роль «хранителей» (без ущерба для всех остальных их ролей), но и стимулирующего направленную в будущее активность граждан.

Многие характеристики нового типа социума были выше не только названы, но и обоснованы, как параметры среды или их значения, необходимые для проявления эффектов самоорганизации. Соберём их вместе, дополнив ещё явно не названными, но обусловленными используемой моделью, характеристиками.

Итак, новый народ не ищет глобальной стабильности для всего общества, а ориентирован на непрерывную эволюцию с возможной быстрой сменой локальных упорядоченности и хаотичности; он принципиально неоднороден, но не выделяет из себя постоянных малых групп, наделённых особыми властными и экономическими полномочиями; социальная структура нового общества определяется минимумом его иерархичности и максимумом разветвлённости горизонтальных связей, что задаёт его сетевой характер (по типу нейронной сети); престиж личности и доступные ей материальные и временные ресурсы связываются не с её материальным достатком или общественной функцией, а исключительно с пользой от этой функции для других и качеством её исполнения, определяемым преимущественно личными качествами и талантами человека; последнее задаёт установку на всестороннее развитие каждой личности при сохранении существенности для неё коллективных эффектов, обеспечивающих связанность общества (это и элементы прямой демократии с электронными инструментами выработки и принятия консенсусных решений, и всеобщая воинская повинность, и сетевое взаимодействие граждан в прочих сферах деятельности, включая экономику и контрольные функции над государством); социальные лифты приобретают возможность свободно передвигаться в любых направлениях, обеспечивая подвижность граждан и возможность поиска ими наиболее подходящих для них социальных ролей без риска существенного ущерба для престижа и достатка; новое общество ориентировано на технологический уклад, обеспечивающий максимальную «эффективную массу» личности через её экономическую автономию (при условии неприкосновенности частной собственности, как единственного доступного на сегодня гаранта политической и экономической самостоятельности граждан); при этом обеспечивается возможность быстрого объединения множества индивидуальных ресурсов в локальные, распределённые «энергетические» источники для реализации крупных проектов; «энергия» от внешних источников, например, природных ресурсов, должна преимущественно распределяется (на общественные нужды) на местах, обеспечивая равномерный подогрев социума снизу; наиболее крупными концентраторами ресурсов могут остаться крупные корпорации и государства, но, при новом качестве народа и элиты, выполняющие преимущественно обслуживающую роль, например, обеспечивая финансирование армии и фундаментальных научных исследований, космических программ, открывающих человечеству возможность взглянуть на себя со стороны, как на нечто целое, и новых сложных технологий, способных изменить человека изнутри (в частности путём увеличения продолжительности жизни). С учётом возможного продолжения интенсификации процесса продвижения человечества в будущее новое общество должно быть готово к функционированию в режиме потока с развитой турбулентностью и с новым пониманием порядка, как проявления когерентных коллективных эффектов на фоне хаоса.

Замена современной ключевой роли элиты на заурядную роль обслуживающего персонала, лишённого возможности диктовать какие-либо условия обществу и отдельным гражданам, как и повышение ответственности последних за самих себя — задача крайне сложная и непривычная. И подходить к её решению, очевидно, следует со стороны изменения социального уклада путём заключения нового общественного договора, т.к. только одновременные изменения правил игры в социальной, политической, экономической и пр. сферах могут обеспечить необходимые условия для новых отношений между отдельными гражданами, их группами и целыми сообществами, т.е. оптимальные для восходящей эволюции самоорганизующейся системы параметры социальной среды. При этом зародыши новых отношений должны массово появляться (надо быть готовыми к тому, что и исчезать они также будут массово), расти, сливаться и, в конце концов, становиться определяющими для всего социума (старые отношения, не антагонистичные новым, как мы уже говорили, полностью никогда не вытесняются).

Таким образом, только запуск самоорганизации и саморегуляции может вывести третьеразрядное государство и его народ в авангард человечества, поскольку именно эти способы существования социума имеют сегодня все шансы оказаться наиболее перспективными и востребованными. Тот, кто лучше других освоит соответствующие подходы и сделает их общедоступными и привлекательными, сможет оказаться на гребне самой мощной волны изменений — социальных изменений.

Как уже отмечалось, современные социальные системы слишком сложны для управления ими в традиционном директивном стиле — только опосредованное управление некоторыми параметрами социума и якорями массового сознания могут обеспечить достаточную продолжительность и относительную устойчивость непрерывного и стремительного развития человечества. Российская власть, вероятно, использовала модель самоорганизованного общества, но нивелировала её трансформирующий потенциал, пытаясь управлять обществом в единственно доступном для неё ручном режиме. Не объявив своему народу куда движется социум (при движении по кругу в этом нет особой необходимости) и не ослабив криминально-олигархический контроль над наиболее значимыми «энергетическими» потоками, российская элита не сделала социальную самоорганизацию общепринятой перспективой на будущее, а потому, подменив базовые понятия неравновесной самоорганизации понятиями консервативной самоорганизации, скатилась в дремучую архаику.

Выше мы рассмотрели примеры построения моделей детерминистической составляющей социума, основанных на аналогиях с физическими моделями, описывающими процессы самоорганизации по типу ячеек Бенара в подогреваемой снизу в поле тяготения вязкой жидкости или когерентных структур в развитом турбулентном течении, а также способы получения с их помощью качественной информации о возможных структуре социума и путях его эволюции. Применение подобных моделей к реальным социально-экономическим процессам указывает не только на их высокие описательные возможности, но и на значительный прогностический потенциал. При этом адекватная модель не просто описывает, но и способна, как эффективный инструмент Демиурга, задавать определённую структуру индивидуальных и коллективных Миров, помогая притягивать из будущего в настоящее востребованные многими способы социальной организации. Уже и в нынешнем виде данная модель (как иллюстративное дополнение см. книгу «Социальные технологии для XXI века: природа человека и законы самоорганизации иерархических социальных структур») может иметь широкое практическое применение, хотя, как уже отмечалось, за пределами данного рассмотрения оказались весьма существенные «волновые» свойства индивида и человеческих сообществ, являющиеся причиной, например, упоминавшейся в 1-2 частях неэффективности элиты с «малой массой» из-за возрастания роли случайного в управленческой функции. Проблеме учёта подобных свойств социальной среды и отдельных её составляющих будет посвящена завершающая часть работы.

Подписывайтесь на канал «Хвилі» в Telegram, на канал «Хвилі» в Youtube, страницу «Хвилі» в Facebook