1968 год. Всем известно, что в этом году впервые послевоенный Запад столкнулся с мощной антикапиталистической волной протеста. Основу этой волны составили французские студенты. Идеологической основой движения 68 года были левые идеи — точнее, их маоистская версия. 60 годы вообще стали для Европы левацким кошмаром — везде создавались террористические группировки, которые ориентировались на марксизм, маоизм, анархизм, троцкизм и другие левые доктрины. Прежде всего, террористы активизировались в Италии и Германии; в Испании — с установлением демократического режима; позже — во Франции, Северной Ирландии и Бельгии.
Все дело в том, что капитализм — в любой из его версия — это несправедливый строй. Его можно сколь угодно хвалить за несомненные достижения, но фактор несправедливости неустраним. И никакие политтехнологии, никакое «зомбирование» не позволяет устранить этот фактор из сознания людей. Мало того — улучшение качества жизни только усиливает чувство несправедливости. Скажем, известный культуролог, социолог и «гуру» постмодернизма Жан Бодрийяр заметил (применительно ко Франции как раз), что часть профессий становится наследственной. Более того — эти профессии находятся в области управления и политики. И несмотря на все политтехнологические изыски, люди отчетливо понимают, что буржуазная демократия лишь прикрывает непреложный факт того, что управляют одни и те же кланы в интересах этих же самых кланов. Что элита при всей ее периодической сменяемости на видимых постах госвласти и управления, по сути просто производит ротацию внутри одной и той же группы.
В итоге капиталистическому проекту неизбежно начинает противостоять иной. Иной, который может нести в себе любый отрицательные черты, за исключением того, что он внутренне более справедлив. Именно этим и можно объяснить, что вполне добропорядочные дети вполне добропорядочных семей на волне алжирских событий выплеснули свое негодование несправедливостью на улицы.
На сегодня левый проект закрыт. Причин много — но он резко маргинализовался — что видно практически по всем странам — включая и Россию. Плохо это или хорошо — неважно, это факт. По сути, сегодня единственный проект, который способен противостоять капиталистическому в плане большей справедливости мироустройства — это ислам.
Да, он архаичен, да, он значительно менее гибок — но парадоксально — в странах Запада население, никогда не исповедовавшее ислам, бывшее приверженцем совершенно иных религиозных воззрений, довольно массово исламизируется. Если не так давно это был модный тренд — то сегодня в Америке негр с вероятностью почти в 50% — мусульманин. Хотя его родители были ревностными католиками или протестантами.
В Европе ситуация в этом смысле еще более характерна — а с учетом свирепствующей толерантности и разрушением традиционных ценностей исламизация коренных популяций идет вполне серьезными темпами. Несмотря на то, что пришельцы с Юга представляют для Европы определенную опасность — но пока их количество некритично. Гораздо более критична для европейцев добровольная исламизация.
Кстати, в России тренд на появление славянских фамилий среди террор-групп также возник не так уж и давно. Тот же Саид Бурятский, Раздобудько и его жена — это ни разу не кавказцы и не арабы.
В общем, суть в том, что победа Ливии — а даже ничья в нынешней войне несомненно будет означать ее моральную победу — может стать толчком, который сдвинет Европу к событиям, напоминающим 60-70 года. Однако вместо леваков, она окажется под угрозой ударов своих собственных европейских исламистов. Несправедливость всегда вызывает протест.
Аналогичность ситуаций, несомненно, находится под вопросом, но то, что подобное развитие событий вполне вероятно — видимо, вне сомнений