На прошлой неделе ряд интернет изданий опубликовали опус «Десять міфів про декомунізацію України» авторства Сергея Рябенко посвященный апологии «законов 9 апреля».
Представляется, что полемика с антикоммунистом — штука достаточно бесперспективная. Потому как можно спорить с консерватором, либералом, социал-демократом, «зеленым» как с носителями «иных» идеологических воззрений. Тогда как в случае с антикоммунистом и коммунистом мы имеем аналог «встречи» антиматерии и материи, со всеми вытекающими последствиями. Единственный возможный итог – «аннигиляция», ведь изначально речь идет не поиске точек соприкосновения, консенсуса и конструктива, а – исключительно об «уничтожении» оппонента. И в этом смысле на первый план выходит не сила логика и аргументов, а «логика» борьбы, в которой нет правил и все приемы (манипуляция, передергивание, мифотворчество и т.д.) разрешены ради достижения «конечной цели».
Поэтому не вдаваясь в споры имеет ли коммунистическая идеология право «на существование», просто стоит обоснованно подвергнуть сомнению «полезность» антикоммунизма как такового.
И с этих позиций первое, что бросается в глаза, – это изначальная подмена понятий, которую г-н Рябенко делает буквально первым «движением руки». Так, в преамбуле его статьи говорится о том, что «Ініціатори декомунізації спираються передусім на європейський досвід», и при этом цитируется резолюция ПАСЕ от 2006 года. Однако в приводимой цитате речь идет о необходимости осуждения преступлений тоталитарных режимов и выражении сочувствия их жертвам, а не об осуждении коммунистической идеологии. Таким образом, в Европе четко различают тоталитаризм как политическую практику и коммунизм как идеологическое течение, тогда как г-н Рябенко их попросту отождествляет. В результате вместо атмосферы «сочувствия жертвам», формируется идейная база для оправдания «гонений на носителей коммунистических идей». И в случае ее практической реализации мы рискуем получить отнюдь не торжество демократии, а «тоталитаризм навыворот» с неизбежными новыми жертвами. И какой в том смысл и какая от этого польза украинскому обществу?!
Г-н Рябенко утверждает, что «декоммунизация» приведет к росту ВВП и снижению коррупции. Но это – откровенная манипуляция. Во-первых, в формальной логике действует правило «после того, не означает в силу того». А, во-вторых, любой трезвомыслящий человек понимает, что очищение Восточной Европы от коррупции и наблюдаемый там экономический рост связаны с практическим утверждением реальной, а не «фасадной» демократии, но никак не с антикоммунистической истерией.
Тезис относительно того, что не «провівши після здобуття незалежності декомунізацію, Україна законсервувала ностальгію за радянським минулим, притаманну чималій кількості її громадян» так же вызывает обоснованные сомнения и сам по себе достаточно показателен. С одной стороны, очевидно, что объективной почвой для сохранения такой ностальгии является нынешняя разруха и неуверенность в завтрашнем дне, которая сопровождала миллионы граждан Украины все годы независимости, а не коммунистическая идеология. С другой стороны, г-н Рябенко фактически признается, что нынешние реалии проигрывают конкурентную борьбу «советскому прошлому» за умы сограждан и поэтому ратует за введение искусственных ограничений в эту конкуренцию, т.е. – за введение запрета на «историческую память». И на выходе мы опять получаем очередную «тоталитарную перверсию», не совместимую ни с буквой демократии (примат права и свобод), ни с ее духом (свободной конкуренцией, в том числе и идей, как основы развития общества).
Следующая манипуляция от г-на Рябенко – «декомунізація жодною мірою не перешкоджає проведенню реформ, не забороняє й не обмежує необхідності вдосконалювати законодавство та боротися з корупцією». Опять имеем дело с банальной подменой. Вопрос не в том, что декоммунизация не мешает проведению реформ, а в том – насколько она им способствует?! А вот с этим имеем большие проблемы. Настоящие реформы в Украине возможны только в том случае, если гражданское общество будет настойчиво и постоянно давить на власть, понуждая ее к преобразованиям. Тогда как «декоммунизация» объективно вносит «раздрай» в умонастроения общества, отвлекает его от сути происходящего, истощает его энергию в бесплодных и бесполезных дискуссиях. И где здесь польза для «политики реформ»?! Скорее уже тонкий «саботаж» или изощренное «спойлерство».
О цене вопроса массовых переименований сказано много. Можно и дальше продолжать скрупулезные дискуссии, которые отнюдь не лишни в условиях тотального дефицита средств. Ведь рассуждать о допустимости затрат в 100 гривен за табличку можно тогда, когда ты физически имеешь эти 100 гривен, а не клянчишь их по всему миру. Однако представляется, что финансовой стороной вопрос переименования далеко не исчерпывается. Проблема в том, что такая кампания, особенно если она будет агрессивно навязываться «сверху», не демократична по своей сути и противоречит задекларированной политике децентрализации. И снова на горизонте начинает маячить признак «тоталитаризма навыворот».
Если же руководствоваться подходом, что вопрос переименования – это прерогатива местных общин, то, скорее всего, затеянная «топономическая революция» не стоит и выеденного яйца. Во всяком случае, об этом говорят данные опроса, приведенные 25.04. Б.Филатовым на «Фейсбуке». Цитируем: «По ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫМ результатам опроса жителей города Днепропетровска, проведенным моей командой. 1. Название «Днепропетровск» с отрывом в ЧЕТЫРЕ раза опережает название «Днепр», стоящее на втором месте. Название «Сичеслав» занимает третье место со значительным отрывом». И на этом фоне ощущение «антиреформаторского спойлерства» от затеянной «декоммунизации» только усиливается.
Что касается открытия архивов и научной деятельности, то и в этом аспекте у «декоммунизаторов», которых защищает г-н Рябенко, не все в порядке. Правда, на этот раз по более «прозаическим» причинам. Предоставим слово специалисту «архивного дела»: «центральною «родзинкою» закону (об открытии архивов – прим.автора) є положення про створення Галузевого державного архіву при УІНП. Ось це і є та «дрібниця», в якій сховався диявол. Бо так віртуозно пов’язати між собою справедливу вимогу доступу до архівів радянських репресивних органів зі створенням архівної імперії під керівництвом голови УІНП міг тільки Володимир В’ятрович. Фактично, якщо цей закон підпишуть президент та голова парламенту, у безконтрольному володінні голови УІНП опиняться чотири мільйони справ, вміст яких може бути використаний для зведення персональних та політичних порахунків». Такой вот себе чисто «тоталитарный» бизнес на восстановлении исторической справедливости и на «сочувствии к жертвам» вырисовывается…