Действительно ли наша армия готова вступить в НАТО?

С приближением июльского саммита Альянса в Вильнюсе увеличивается количество заявлений по поводу перспектив евроатлантической интеграции Украины. Если подытожить, то существует публичный консенсус вокруг двух тезисов:

• До окончания войны Украины в НАТО не будет, хотя присоединение нашей страны рассматривается как усиление;
• Украинская армия готова к интеграции в НАТО, но украинское государство в целом – нет, потому что есть несоответствие важным политическим критериям в отношении демократии, правосудия, борьбы с коррупцией и т.д.

В то же время, и украинские, и западные эксперты непублично указывают, что и с сектором обороны в целом, и с самой армией не все так просто. Война это наглядно показала.

Мужество украинских защитников и защитниц вызывает восхищение везде. Однако специалисты отмечают системный недостаток: многое в секторе обороны зависит от качества руководителей и межличностных связей, а не от институтов и процедур. Многие успехи связаны именно с качеством фигур, удачно выполняющих свои функции. А не с качеством структур. А это – риски для коллективной обороны.

Сейчас соответствующие вопросы не ко времени. Но это время следует использовать, чтобы подготовить адекватные ответы.

(Не)разграничение полномочий

В результате реформирования сектора обороны Украины в общих чертах произошло разделение сфер ответственности между гражданским органом исполнительной власти – Министерством обороны – который выполняет политические функции, осуществляет политико-административное управление ВСУ и ГССТ, и Генеральным штабом – чисто военной организацией.

При этом внутри военной организации также произошли изменения.

Во-первых, была отделена должность главнокомандующего ВСУ от должности Начальника Генерального штаба.

Во-вторых, в Генштабе внедрена так называемая J-структура по натовскому стандарту и создан ряд сил – Силы логистики, Силы поддержки, Медицинские силы и т.п. с соответствующими командованиями.

Кроме этого создано Командование Объединенных сил, введен пост командующего.

Это был явный шаг вперед. В то же время процесс столкнулся с прогнозируемым сопротивлением изнутри, поскольку затрагивал интересы влиятельных в военной среде людей. Успеху этого сопротивления способствовало несовершенное регулирование, дублирование функций и т.п. В результате чего наряду с реформированными структурами остались такие анахронизмы, как, например, огромное Главное управление морально-психологического обеспечения.

По принципам НАТО функции МНО должны быть распределены между другими структурами, а эта – ликвидирована. Однако бывшие «замполиты» оказались удивительно живучими и пытаются сохранить неприкосновенность.

Итак, реформа не завершена.

На сегодня между Минобороны и Генштабом запрограммирован конфликт, который не разгорается только потому, что между министром обороны Алексеем Резниковым и главнокомандующим ВСУ генералом Валерием Залужным сложились хорошие рабочие отношения. Минобороны и Резников часто терпеливо принимают на себя критику, которая на самом деле должна быть направлена ​​в сторону Генштаба.

Такое взаимодействие во время войны выглядит как хорошая новость. Но стоит вспомнить времена, когда министром был Андрей Таран, а главой Генерального штаба Руслан Хомчак. Институциональный конфликт был усугублен личными спорами. В результате пострадали интересы обороны.

Что будет, если сменится руководитель оборонного ведомства или главком? Или оба?

Решить значительную часть проблем институционального характера должен законопроект №4210, но его отложили до лучших времен.

Кто должен воевать

Еще один аспект, на который непублично указывают международные специалисты – системное нарушение функционала руководящим составом ВСУ и значительный уход от предусмотренной нашим же законодательством и нормативной базой модели управления войском.

Стандарты, которые мы уже формально внедрили, предусматривают разграничение задач и функций.

Функция генерирования войск, их подготовки – это миссия командований видов, родов и сил ВСУ (сухопутных войск, ВМСУ, Воздушных сил, ДШУ, ССО, ТРО и т.п.).

Функция планирования военных операций – это Генеральный штаб.

А непосредственное применение войск – это функция командования объединенных сил ВСУ. Собственно для этого оно и создано.

Главнокомандующий координирует эти процессы.

То есть, если упрощать, то начальник Генштаба генерал Сергей Шаптала должен спланировать операцию, командующий Сухопутными войсками генерал Александр Сырский (генерал Николай Олещук в ВС и вице-адмирал Алексей Неижпапа в ВМСУ и т.д.) должен подготовить определенное количество войск и передать их командующему объединенными силами генералу Сергею Наеву для непосредственного применения на поле боя. Под общим руководством главкома Залужного, отвечающего за все компоненты (генерирование, планирование, применение).

Что происходит у нас? У нас осуществляют командование не те, кто должен по должности, а умеющие.

В частности, самые сложные участки с февраля 2022 года поручают генералу Сырскому. Именно он проводил ряд оборонных операций и наиболее эффектную наступательную – в Харьковской области. Хотя формально он должен отвечать за создание новых бригад, учебу, вооружения.

Именно поэтому российская пропаганда пытается спровоцировать конфликт между Залужным и Сырским. Ибо это будет прямой удар по эффективности армии.

Поскольку Сырский напрямую управляет обороной на востоке, в его основном «хозяйстве» есть сферы, требующие усиления. К примеру, чтобы повысить качество подготовки войск буквально пару месяцев назад на это направление назначили генерала Виктора Николюка.

Так же в зоне ответственности Сырского формально находятся ТЦК и СП – бывшие военкоматы. Однако фактический отбор и назначение «военкомов» – это прерогатива не Сухопутных войск, а Генштаба. То есть стрелы критики одесского «военкома» и других формально должны лететь в Сырского, а реально – в Шапталу.

Генерал Наев, который должен руководить применением объединенных сил против россиян, руководит обороной северного направления – вдоль границы с Беларусью, плюс Черниговская и Сумская области…

Западные партнеры относятся к этому с пониманием, но подчеркивают, что воспринимают это как временное вынужденное решение, которое не должно стать правилом.

Управленческая структура

Полномасштабное вторжение России повлекло за собой увеличение численности ВСУ в несколько раз. В то же время, начался привычный для всех армий процесс – резкое увеличение военной бюрократии и управленческих структур. В некоторых аспектах это приобрело угрожающие формы.

В частности, наряду с Генштабом, являющимся структурой с прозрачным и более или менее понятным функционалом, активно развивается такая структура как Аппарат Главнокомандующего ВСУ. Правовая природа этого органа под вопросом. Любая аналогия хромает, но это как СНБО и Офис Президента.

Произошло значительное увеличение численности Аппарата ГК, постоянно создаются новые управления. На него де-факто переводятся функции Генштаба, хотя согласно нормативной базе это должен быть чисто технический орган, патронатная служба главкома. Ибо для всего остального есть Генштаб и Командование видов/родов/сил.

Сейчас у Залужного уже три заместителя – генерал Евгений Мойсюк, генерал Николай Балан и генерал Михаил Забродский. И даже отдельный советник по политическим вопросам – генерал Виктор Назаров.

По «весу» эти генералы составляют значительную конкуренцию руководству Генштаба. Аппарат ГК на уровне Генштаба начинают вспоминать в руководящих документах Президента Украины. То есть эта структура приобретает отдельную субъектность от Генштаба. Происходит даже не удвоение, а как минимум утроение функций, ведь есть еще командование видов, родов, сил.

В итоге вопросами военных кадров занимаются две структуры, кибербезопасностью и связью – три спорящие друг с другом структуры.

С одной стороны, у военных на земле возникает слишком много руководителей, которые не всегда действуют согласованно. А если вместо несогласованности между структурами возникнет конфликт – вообще неизвестно, кто и за что отвечает.

С другой – иностранные партнеры, которые поддерживают нашу борьбу ресурсами, тоже это видят.

Пока все держится на личном лидерстве Залужного. Если бы ВСУ возглавлял менее популярный генерал, эта ситуация вызвала бы острую критику, которая сейчас отложена. Но потрясения запрограммированы и когда-нибудь взорвутся.

(Не)прозрачность и (без)ответственность

В отличие от Минобороны, достаточно открытой для оборонного ведомства структурой и подвергающейся критике, Аппарат ГК и Генштаб – это очень закрытые структуры.

Учитывая войну, этому есть объяснение. И эта ситуация была бы нормальной, если бы существовал мощный и профессиональный гражданский демократический контроль, прежде всего со стороны парламента.

Однако авторитет Верховной Рады в целом и профильного Комитета по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки очевидно недостаточен. Это не Конгресс США, комитеты которого вызывают на ковер министров и руководителей силовых ведомств и устраивают им экзекуции.

Поэтому проблемы у Минобороны могут быть обсуждены и решены, в том числе путем общественного давления. А в военном секторе закрытость блокирует значительное количество полезных инициатив и не позволяет своевременно отвечать на вызовы.

В частности, по имеющейся информации, совсем недавно внезапно и почти мгновенно ушли на пенсию командующего войсками связи и кибербезопасности генерала Евгения Степаненко. Формальная причина – вроде бы по состоянию здоровья.

Это важная фигура и неодинарное решение. Потому что во время войны, даже если к руководителям такого уровня были претензии, они обычно перемещались на другое направление и продолжали службу. На фоне проблем со связью в ВСУ, о которых давно говорится в слух, увольнение генерала Степаненко на уровне слухов начали объяснять наличием серьезных злоупотреблений. И желанием главнокомандующего отмежеваться от такого подчиненного. Если теперь он и появится в новостях с негативом, то уже с приставкой экс.

Эта история должна стать предметом исследования парламентского комитета. Однако ни о каких движениях в этом плане пока неизвестно.

Таким образом, в секторе обороны де-факто отсутствует еще один элемент баланса, который очень понятен нашим союзникам – парламентский контроль.

Известно, что министр Алексей Резников наладил рабочие отношения с комитетом, которые были разрушены во время руководства Тарана-Хомчака. Но комитет не субъектен, задать Генштабу какие-то серьезные вопросы он не способен.

Обратите внимание – мы даже не затронули множество процессов внутри войска, внедрение стандартов на оперативном и тактическом уровне.

Война существенно корректирует приоритеты, здравый смысл никто не отменял. Но описанная выше ситуация делает Украину уязвимой: когда мы будем что-то требовать от партнеров относительно интеграции, нам будут вежливо указывать на реальные перекосы и предлагать дождаться мирного времени. А уж тогда что-то решать.

Представьте, что мы бы встретили полномасштабную войну не с тандемом Резников-Залужный, а, скажем, Ирина Верещук-Залужный (известно, что этот вариант был очень близок к воплощению осенью 2021 года). Мы не можем утверждать, это было бы к лучшему или к худшему, но очевидно, что все было бы совсем по-другому. И такая зависимость от субъективных факторов – это риск даже в мирное время.

Поэтому в секторе обороны необходимо дать ряд четкие сигналы, что власть ориентирована на укрепление институтов, а не на очередной поиск баланса персоналий, строящих структуры «под себя».