«Чёрный лебедь» землетрясения: политические последствия для Турции

Крупнейшее за последние 100 лет землетрясение, охватившее южные регионы Турции и северные районы Сирии, привело к значительным политическим последствиям в обеих странах. Землетрясение стало классическим «чёрным лебедем», неожиданным шоковым событием, создавшим новые вводные в целом ряде политических процессов, влияющих на развитие Турции и Сирии. Попробую их описать и проанализировать, на что это повлияет в ближайшем будущем.

Турция: трещины в портрете президента

Ключевым последствием землетрясения стало резкое ухудшение политических позиций президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана накануне очередных выборов в мае. По итогам последнего месяца можно смело утверждать, что землетрясение будет одним из ключевых факторов, повлияющих на настроения электората накануне выборов.

Дело в том, что с середины 1960-х годов в Турции остро стоит вопрос проблемных застройщиков. Компании часто строят дома с нарушениями или в соответствии со своими внутренними стандартами, не всегда сочетающимися с международными нормами, а затем не несут за это ответственность. Вернее, не всегда несут.

Правительства часто объявляют так называемые «строительные амнистии», освобождая недобрововестных застройщиков от уплаты штрафов. Последняя такая амнистия была объявлена при Эрдогане в 2018 году. В Турции всегда были критики таких мер, предупреждавшие, что подобные амнистии – это верный путь к трагедии. Многих пугал именно масштаб проблемы.

Согласно данным стамбульского представительства турецкого Союза палат инженеров и Палаты архитекторов-градостроителей, в пострадавших от февральского землетрясения южных регионах Турции амнистию получили застройщики 75 тысяч зданий. Буквально за пару месяцев до землетрясения парламент Турции готовился принять законопроект о новой амнистии и льготах строительным компаниям, подстегивающим «строительный бум», который переживает страна последние годы. В 2020 году, после землетрясения в Измире, турецкий BBC тоже поднимал вопрос «строительных амнистий», и журналисты выяснили, что в этой провинции под них попали 672 тысячи зданий. Потенциально, до 13 миллионов квартир в Турции могут быть построенными с нарушениями.

По этой причине, часть населения справедливо полагает, что власти причастны к трагедии, так как активно поощряли строительный бум в сейсмоопасных регионах ради заработка, дешевого развития инфраструктуры и получения голосов на выборах. Горе после последнего землетрясения ещё больше усилило голоса тех, кто давно поднимает проблему застроек.

К примеру, после землетрясения соцсети облетели фотографии одного жилого дома в Малатье, построенного в прошлом году, который рекламировался, кроме прочего, как дом, «построенный в соответствии с международными нормами безопасности на случай землетрясения». Таких примеров, как сообщают СМИ и сами турецкие комментаторы, сотни и тысячи, в том числе крупные ЖК, построенные за последние несколько лет в Антакье и Искендеруне.

Последний раз свод строительных норм и правил существенно обновлялся в 1999 году, как раз после разрушительного землетрясения в Измите, унесшего жизни 17 тысяч человек. Их пересматривали ещё раз в 2018 году, ужесточив некоторые положения.

Однако эти правила не всегда соблюдаются, или соблюдаются не в полной мере. Модернизация уже построенных зданий – процесс дорогостоящий, а чаще всего этим просто не занимаются, так как компании не хотят нести лишние расходы. В итоге, получается, что тысячи зданий в Турции строятся быстро, но некачественно и не всегда с соблюдением правил безопасности и устойчивости на случай природных катастроф. Власти при этом закрывали на это глаза, даже несмотря на соответствующие предупреждения и доклады геологов и инженеров. А временами, даже рекламировали строительные амнистии.

Наконец, дополняет эту неприятную картину тот факт, что несколько крупных компаний-застройщиков, контролирующих рынок, имеют связи с правящими группами. Многие об этом знают или догадываются, порождая ещё больше спекуляций на тему вероятной коррумпированности правительства, которое в глазах части населения «покрывает» недобросовестных застройщиков, объявляя амнистии или вовсе закрывая глаза на нарушения стандартов при возведении жилых домов.

Государство является одним из основных и крупнейших инвесторов в рынок недвижимости и сферу инфраструктуры. Ставка на строительство – один из важных компонентов внутренней политики правящей партии. На данный момент, строительный сектор генерирует 5,4% ВВП и трудоустраивает 1,5 млн человек. В 2015-2020 годах инвестиции в этот сектор выросли на 80%, а программы дешевых ипотек – «фишка» правления Эрдогана с самого начала его карьеры в 2002 году.

Соответственно, прямые и частые связи строительных компаний с правящими элитами – это для Турции нормально. Такие крупные конгломераты, как Limak Holding, Cengiz Holding или Kalyon Group, несколько раз получали контракты на строительство разных объектов инфраструктуры, от аэропортов до президентского дворца. Не исключается, что некоторые из этих компаний могли или могут иметь определённые патрон-клиентские связи с окружением Эрдогана. В любом случае, в вопросе ответственности их будут рассматривать «пакетом», как классический пример коррупционной закулисной связки олигархат-власть.

Разумеется, землетрясение резко актуализировало этот вопрос. Как только люди начали приходить в себя после трагедии, зазвучал вопрос «Кто виноват?» турецкая оппозиция воспользовалась моментом, чтобы развернуть информационную кампанию против президента и правящей партии, обвиняя их в том, что тысячи жилых домов рухнули, как карточный домик, именно из-за плохого качества постройки. В их пользу сыграла история городка Эрзин в провирнции Хатай в эпицентре землетрясения, где не обрушился ни один дом. Мэр города, представитель оппозиции, Оккеш Эльмасоглу, заявил, что он всегда выступал против нарушения правил строительства, и благодаря «законопослушности» его город пережил катастрофу.

Поскольку Эрдоган годами выстраивал свою личную супер-президентскую авторитарную систему, замыкая на себе ключевые вопросы внутренней и внешней политики, а также имидж государства, то и все неудачи на его пути ассоциируются лично с ним. Перебросить токсичность на кого-то другого – парламент или правительство – уже нельзя. Эрдоган убрал возможность назначать «стрелочников», подмяв под себя правительство и убрав из партии сильных, амбициозных и ярких деятелей, которые были способны генерировать идеи и альтернативные предложения, но которых президент рассматривал как внутренних конкурентов.

Теперь землетрясение станет важным фактором на предстоящих выборах. Эмоции, проистекаемые из гнева и горя трагедии, подорвут позиции Эрдогана и его имидж.

Предвидя проблему, власти пытаются сыграть на опережение, оперативно возбуждая уголовные дела против застройщиков. Эрдоган лично признал, что в трагедии есть вина властей. Уже 10 февраля при попытке вылететь в Черногорию был задержан строительный магнат Мехмет Яшар Джошкун, владелец компании Rönesans Holding, одной из крупнейших на рынке. Всего по всей стране были задержаны 180 человек по подозрению в некачественной застройке. Кроме того, президент довольно быстро мобилизовал спасателей и государственные службы для помощи пострадавшим, и не стал переносить дату всеобщих выборов, о чем спекулировали в медиа.

Впрочем, не все попытки правительства парировать критику оказались успешными. Заявление президента Турции о том, что большинство рухнувших домов были построены до 1999 года, вызвало возмущение, и было моментально опровергнуто экспертами (доклад Стамбульского технического института) и наглядными картами целых провинций, лихорадочно застраивавшихся в 2002-2018 годах, на которых видно, что количество жилых построек увеличивалось кратно.

Как бы там ни было, уже сейчас видно, что позиции Эрдогана до и после землетрясения – это разные вещи. Негативный политический фон, порожденный трагедией, склонен обострять, драматизировать, политизировать и искривлять многие заявления, комментарии, действия, инциденты, которые в нормальное время не привлекали бы столько внимания, как сейчас. Часто, такие ситуации играют против властей и президента, чем пользуются его политические оппоненты. Например, чего стоят только жесткие, иногда угрожающие и откровенно агрессивные высказывания Девлета Бахчели, лидера Партии националистического движения (MHP), партнера Эрдогана по правящей коалиции, то с критикой в адрес гуманитарных организаций, то со странными намеками на влияние западных спецслужб, то с укором в адрес футбольных фанатов, скандировавших антиправительственные лозунги во время крайних матчей в Турции.

Ещё один пример – словесные перепалки между правительством и оппозицией относительно ряда решений национальных или региональных властей после землетрясения: ограничение работы соцсетей, закрытие университетских кампусов, сбор денег и их передача государственным учреждениям, анонс програм строительства нового жилья для пострадавших в следующем году и т.д.

Все эти, казалось бы, мелкие моменты, тем не менее, бьют прямо или косвенно по имиджу Эрдогана. А если не бьют, то создают впечатление сумятицы и непоследовательности в правящем политическом лагере, когда Эрдоган позиционирует себя как «отца нации» и главного помогателя пострадавшим семьям, а его политические союзники вовсю поносят футбольных фанатов, студентов, гуманитарных работников или волонтеров.

Короче говоря, майские всеобщие выборы в Турции будут проходить в тени землетрясения. Судя по заявлениям сторон, турецкая оппозиция будет активно эксплуатировать тему, играя на общественном запросе на справедливость и наказание виновных, обещая снижение цен на жилье, привлечение всех к ответственности за разрушения и борьбу с коррупцией.

Власти тоже попытаются перехватить эту тему обещаниями построить тысячи новых и более безопасных зданий, демонстрацией решительности в борьбе с застройщиками и показывая необходимость «не менять коней на переправе» в такой трудный период. Имидж Эрдогана всё ещё остается целостным и сильным, и у правящей партии есть хороший шанс победить на выборах, несмотря на трагедию. Многое будет зависеть от дальнейших действий властей и их союзников, а также от того, какую избирательную кампанию будет вести турецкая оппозиция, и кто будет их главным кандидатом.

Внешняя среда: Турция на растяжке

Землетрясение привело к определённым сдвигам и во внешней политике Турции. Страны ЕС и НАТО во главе с США, вероятнее всего, будут делать ставку на поражение Эрдогана на выборах. Во-первых, в нынешних условиях президенту Турции будет сложно обвинить в своем поражении некие иностранные силы – аргумент, к которому он часто прибегал в случае попытки надавить на него. Во-вторых, приход к власти оппозиицонного кандидата видится на Западе как более предпочтительный вариант, поскольку считается, что турецкая оппозиция будет более сговорчивой и менее конфликтной. В-третьих, в условиях войны с Россией в Украине и глобального соперничества с Китаем, Западу нужна предсказуемая, лояльная и податливая Турция, а при Эрдогане Анкара ведёт себя слишком самостоятельно и вызывающе.

Тем не менее, нельзя сказать, что Европа и США абсолютно уверены в победе оппозиционного кандидата. Поэтому они пытаются воспользоваться землетрясением, чтобы склонить Эрдогана к тактическим уступкам, взамен обещая политическую поддержку и экономическую помощь. Сразу после землетрясения в Анкару прибыл генсек НАТО Йенс Столтенберг, с которым турецкий лидер 1,5 часа разговаривал о вступлении в Альянс Швеции и Финляндии. Очевидно, Эрдогана убеждают разблокировать этот вопрос, пользуясь его ослаблением и необходимостью сосредоточиться на решении внутренних вопросов. Параллельно, США оказывают давление на Эрдогана, требуя от него урезать сотрудничество с Россией.

Землетрясение фактически похоронило планы Турции начать военную операцию в северной Сирии. Часть дорог, соединяющих южную Турцию с Сирией, были разрушены или повреждены. Проводить активные боевые действия, пока страна пытается встать на ноги после такой трагедии, было бы глупо и недальновидно. К тому же, государство теперь должно направить внушительные ресурсы на преодоление последствий катастрофы, как краткосрочных (разборы более 100 млн тонн завалов, раздача гумпомощи, поиск временного жилья для потерпевших, снос разрушенных зданий, ремонт повреждённых), так и долгосрочных (строительство нового жилья, модернизация старого, переосмысление строительной политики, переобустройство южных регионов).

Всё это значит, что Турция на какое-то время утратила возможность шантажировать Запад (и Россию с Ираном) угрозой вторжения северной Сирии. Это даёт больше пространства для маневра другим игрокам на сирийской шахматной доске, которые могут расширить свое присутствие или влияние в этой стране.

Региональные государства пока не определились, на кого они делают ставку в Турции. По крайней мере, они стараются никак не подсвечивать эту тему или свои предпочтения. Президент Эрдоган является для них серьёзным и по своему предсказуемым лидером: достаточно самостоятельным, чтобы с ним решать дела без внешнего влияния и достаточно прагматичным, чтобы вести с ним циничный и деловой разговор о разделе сфер влияния. За последние 2 года Турция, ввиду внутренних экономических и финансовых проблем, была вынуждена нормализовать отношения со всеми региональными игроками, и даже стала зависимой от них в отдельных сферах, в особенности от аравийских монархий Залива.

Последние хотели бы сохранить эту тенденцию, и усилить её. Приход к власти оппозиционного кандидата несёт в себе потенциальные риски, поскольку непонятно, как новый лидер поведёт себя в той или иной ситуации. Кроме того, региональным государствам не хотелось бы возвращения Турции под крыло Запада. Более автономная Турция создает противовес Западу на Ближнем Востоке, и обеспечивает условия для выстраивания региональными странами собственной пост-американской архитектуры безопасности на базе внутри-региональных договорённостей, а не навязанных извне повесток. Впрочем, региональные лидеры готовы договариваться с кем угодно, и в некоторых сферах, им было бы выгодно избавиться от Эрдогана. Например, можно было бы перехватить инициативу в урегулировании конфликтов в Ливии и Сирии, а также перебрать на себя статус посредника в российско-украинской войне, если Анкара утратит нейтралитет и присоединиться к западной коалиции США.

Выводы

Можно смело утверждать, что землетрясение повлияет на развитие политической системы в Турции, в частности запустит процесс постепенного демонтажа/переформатирования эрдогановской супер-президентской республики, вне зависимости от результатов выборов.

Победа нынешнего президента лишь отсрочит неизбежность реформирования системы, поскольку землетрясение показало её недостатки, пороки и слабые места, радикализовало часть оппонентов и подтвердило глубокий политический раскол общества на сторонников и критиков президента Турции. В таких условиях Эрдоган будет вынужден либо консервировать систему для усиления контроля над процессами, либо пойти на уступки и реформирование системы сверху.

Поражение Эрдогана ускорит процесс, однако без явной гарантии его успеха, поскольку всё будет зависеть от способностей нового правительства и нового турецкого лидера, который моментально попадет на растяжку между высокими общественными ожиданиями быстрых изменений и необходимостью сохранить некоторые контуры политики Эрдогана в соответствии со своими национальными интересами.

Под вопросом оказывается дальнейшая внешняя политика Турции, а значит и будущая пост-американская архитектура безопасности на Ближнем Востоке и пост-российская архитектура безопасности в Евразии.

Победа Эрдогана сохранит систему, но вынудит его концентрироваться на внутренних вопросах, и скорее всего заставит пойти на уступки Западу, в том числе в контексте противодействия РФ и Китаю. Определённая маневренность у него останется, но многое будет зависеть от результата выборов и послевыборной реакции общества. Стратегический курс Турции при Эрдогане – построение региональной супер-державы с максимально широким полем для маневра – останется прежним, а соответственно и её роль как посредника и балансира между Востоком и Западом, Россией и США.

Поражение Эрдогана может привести к периоду переосмысления внешней политики Турции, возможному отказу от идеологических концептов пан-тюркизма, пан-исламизма и «нео-османизма», сближению с Западом. Это ограничит самостоятельность Анкары на мировой арене, и усилит её позиции в рамках западного альянса, заставляя её идти в фарватере общей западной повестки (ну или хотя бы её учитывать) в отношении Центральной Азии, Южного Кавказа, Ирана, КНР, России, Ближнего Востока и Африки. В таком случае Турция стабилизирует свой западный вектор и усилит свои позиции в западных институциях, но при этом будет вынуждена ограничивать свою роль и амбиции в не-западных конструкциях.