На этой неделе исполняется 100 лет с тех пор как вооруженные большевики ворвались в Зимний дворец в Петрограде и арестовали министров Временного правительства России. Так они запустили цепь событий, в результате которых погибли миллионы, а западной цивилизации была нанесена почти смертельная рана.
Об этом на страницах лояльного к Республиканской партии издание Wall Street Journal пишет журналист и автор книги «Поколение безумия: распад и падение СССР» Дэвид Сэттер, передает ZN.UA.
Он напоминает, что в странах, в которых коммунизм закрепился, была подорвана сама нравственная основа общества. Личность была опущена до самого низкого уровня и превратилась в винтик государственной машины. Коммунисты совершали масштабные убийства, чтобы полностью уничтожить ценность жизни и разрушить индивидуальное сознание тех, кто выжил.
В 1920 году во время речи перед комсомолом Владимир Ленин заявил, что коммунисты «подчинили мораль классовой борьбе». Похвальным было все, что уничтожало «старое общество эксплуататоров» и способствовало строительству «нового коммунистического общества».
«Такие убеждения подготовили почву для десятилетий убийств промышленного масштаба. В целом не менее 20 миллионов граждан СССР были казнены режимом или погибли в результате репрессий», — пишет автор, напоминая о жертвах «красного террора», Голодоморе, большом терроре, погибших в результате принудительного переселения, заключенных ГУЛАГ, погибших в трудовых колониях и от других преследований.
«Если добавить к этому списку смерти от рук коммунистических режимов, созданных и поддерживаемых Советским Союзом в Восточной Европе, Китае, на Кубе, в КНДР, Вьетнаме и Камбодже, то общее количество жертв приблизится к 100 миллионам. Это делает коммунизм крупнейшей катастрофой в истории человечества», — говорится в статье.
Автор отмечает, что СССР распространил также интеллектуальный хаос. Западные интеллектуалы часто закрывали глаза на советские зверства, оправдывая их «благородными целями». Сейчас советской империи и международной коммунистической системы больше нет. Но необходимость сохранить приоритет более высоких моральных ценностей важна не меньше, чем в 19 веке, когда они впервые всерьез начали подвергаться сомнению.