Украинская медицина глазами врача: размышления о наболевшем

После серии постов, статей и блогов, где обсуждается наша беспросветная врачебная жизнь и такая же унылая практика, появилась потребность задать — в том числе себе — и попробовать ответить на вопрос: а почему, собственно, мы еще здесь?

Вопрос требует ответа, потому что уже появилась и сформулирована мысль, что одним из методов лечения существующего положения вещей может стать массовый исход врачей из профессии. Вот так, не забастовки даже — а осознанное решение бросить это дело. Совсем.

Аргументы звучат разумно: немногие оставшиеся сразу станут дефицитным товаром, и цена на них вырастет. Заодно Государство резко начнет беречь и защищать, создавать условия для работы… Ну и Общество, помыкавшись не полеченным, возлюбит аки себя самого.

Почему нет? Утопично? Не более многих других планов за все хорошее.

И первый — и основной пока — гвоздь в крышку этого плана: почему-то врачи еще есть и все никак не заканчиваются.

«Почему вы работаете, раз все так плохо?» Это один из основных аргументов апологетов точки зрения «хватит скулить, терпите и не жалуйтесь», Господь, де, терпел и нам велел.

Сразу после другого гениального аргумента — «вы знали куда шли».

Начнем со второго, потом плавно перейдем к первому.

Не знали. Да, как и все поступающие в любой ВУЗ. В голове были разве что представления о профессии, свои и родителей, мифы, мечты — что угодно, только не правда.

Хоть как-то догадывались разве что дети врачей, те, которые с детства в этом всем варились. Но и те — через розовые очки восхищения родителями и юношеской веры, что у нас точно все будет по-другому.

Остальные — не знали. Даже после хорора анатомии, нищеты и убожества наших больниц — обучение у нас пока еще у постели больного, с третьего курса обычно; произвола деканатов, преподов и комендантов в общежитиях — будущего врача к бесправно-рабскому положению начинают готовить очень заранее, к окончанию ВУЗа понятия о субординации не хуже армейских. И все равно то, с чем придется работать — не просто патология, жизнь и ответственность, но и люди — такие, какие есть, то есть очень и очень разные, с соответствующим к тебе отношением — становится сюрпризом. И шоком. Примерно на интернатуре — когда диплом уже в кармане, большая часть очень непростого пути пройдена, будущая сфера деятельности намечена и кажется, что это ничего, это так, притирка к профессии, разберусь, привыкну.

Кто-то, конечно, уходит. Многие, на самом деле. В институте нам говорили, что из десяти выпускников врачами остается работать трое. Это было еще до засилья фармфирм, то есть когда карьера рекламно-торгового агента как желанная перспектива еще не рассматривалась. На самом деле, это не так и плохо: можно подумать, все работают теми, на кого учились. Но — выучившись в меде махнуть на это образование рукой объективно сложнее.

Потому что сложнее, а для кого-то дороже, поступить, и родители не поймут; потому что в разы сложнее учиться — это в других ВУЗах студенты от сессии до сессии живут весело, а здесь, особенно первые три года, спрашивают каждый день, и по материалу, который никак практически не подвязан к тому, что заботливо разложен в твоей голове школьной программой. Практически все с нуля, и материала именно для зазубривания — очень много. Мало понять как устроен скелет или какие-либо ткани, надо заучить названия костей (и на латыни тоже — сюрприз!) и клеток… А потом биохимия со всеми реакциями, фармакология с названиями лекарств и дозами — помните: «Фарму сдал — можно жениться»?

И после шести лет такой учебы, когда ты все выучил и сдал — что, все коту под хвост? А дальше что? Торговать? Идти опять учиться? Все полученные знания ни в какой другой отрасли не пригодятся, и полочки памяти под них освобождались безжалостно, так что от школьных математики и прочего точно ничего не осталось. Такой вот капкан, «сбывшаяся мечта» называется.

Ну, и другие же работают как-то… Молодой врач думает: «Поработаю, наберусь опыта, сделаю себе имя, обрасту пациентами». Что это все хотя бы начнет реализовываться — если начнет — ближе к сорока и после сорока, а до тех пор ему придется сидеть на шее родителей и супруга или вообще выживать, если супруг тоже врач, он поймет несколько позже, уже после интернатуры. Когда увязнет в еще одном капкане «а что же еще я умею» накрепко… В качестве бонуса его «спонсоры» получат врача — своего, но еще не факт, что подходящего именно им.

Да, многие все равно уходят как раз на данном этапе. Не обязательно из медицины — уходят из врачебной практики. Становятся мед. представителями фармфирм и, стыдливо пряча глаза — поначалу, говорят: «Ну, мне предложили такуую зарплату…» Находят себя как администраторы частных проектов. Иногда своих, иногда оставаясь врачами. Все с ними хорошо, в общем.

Принято говорить, что уходят лучшие. Ну, как минимум, не самые плохие. И автоматически предполагается, что те, которые поплоше — остаются.

И с этим трудно согласиться, потому что из тех, оставшихся, ну хотя бы часть — врачи по призванию, от Бога, те, что не мыслят себя вне медицины. А еще часть просто выбирают идти этим путем дальше, несмотря ни на что — и все-таки работают, часто вопреки системе.

Как хорошо и просто им в этой самой системе работается написано много, сложно здесь сказать что-то новое — да и незачем. Те, кто в теме — знают и так. Тех, кто знать ничего не хочет — не переубедить, проще искать врага и виновника всех бед, чем копаться в себе или понимать, что мы все в одной лодке.

…Так почему мы остаемся?

Ищущие во всем темную сторону силы — по себе что ли меряющие — конечно скажут, что выгодно это, значит, и сказки всё — нищета врачей наших. «Иначе они детей бы своих на что-то другое направляли, ан нет — все туда же, в медицинский сдают».

Правда, есть очень и очень успешные, в финансовом смысле и всех прочих, специалисты. (В основном, это представители хирургического профиля, за редким исключением.) Люди, получающие хороший гонорар за работу. Сумма его часто немалая, это на слуху, и мелкие детали, что не все этот гонорар платят — а операции зачастую все равно делаются, что доступ к операционному столу в качестве основного хирурга получают не все, большинство и молодые прозябают ассистентами и писарями, подбирая крохи и сражаясь за этот самый доступ, что большинство специальностей — не хирургические и т. д. остаются вне поля зрения. Еще есть диагносты, стоматологи — они уже давно узаконено работают за плату и сидят на потоке… и их не так много, на самом деле.

Средний врач, да и не средний тоже, за нормальную оплату своего труда должен поунижаться, покланяться, поделиться с начальством, потолкаться локтями. Далеко не каждый этого хочет, не у каждого получается. Это в далекие семашковские времена народ, еще помнящий земскую медицину, был готов «прокормить хорошего врача». С тех пор сам народ стал злым, нищим и голодным — часто кто бы его прокормил, особенно после диагностики и покупки лекарств. На врача, эти самые лекарства назначившего, он смотрит волком, деньги дает — нет, даже не как подаяние — как ритуальную жертву невидимым и непонятным силам в попытке их задобрить и получить желаемое с наименьшими потерями. Получилось — жрец попался хороший, порядочный, золотые руки. Нет — сволочь и бездарь, с самого начала были опасения, что так и будет… Если пойдет что-то не так, осложнения там, а потом всё же наладится — разрыв шаблона и выводы, что, мол, отработал таки, зараза, денежки, а то бы мы ему устроили веселую жизнь.

И те, и другие все эти оттенки серого прекрасно чувствуют — и ненавидят. И друг друга, заодно.

А благодарят, уже постфактум, на самом деле не часто — зачем благодарить того, кто сделал всего лишь то, что обязан? А между тем, любой врач и лечит, и оперирует ровно так, как умеет — не зависимо от факта оплаты, благодарности или ритуальной жертвы. Просто чтобы руку не сбивать (С). И меняется только внешняя часть, необязательная — сколько раз подошел, насколько любезно разговаривал, посчитал ли нужным что-либо объяснять.

И детей своих врачами хотят видеть очень немногие из нас. Обычно с точностью до наоборот. Разве что чадо, одержимое романтикой «помогать людям» или желанием подражать родителям, слышать ничего не хочет и рвется в мед, несмотря на все уговоры одуматься и не губить свою жизнь — сочувствие коллег родителю в таком случае обеспечено… Зато получается врачебная династия.

Или другая причина — ну так сложилось, дите непутевое, глаз да глаз нужен, вообще не ясно, что с ним в жизни будет. А так — выучится понятной для родителя профессии, начнет под бдительным присмотром работать, «рабочее место организую, всему научу, дров наломать не дам — а там, глядишь, и человеком станет». Следует признать, что этот вариант редко заканчивается чем-то хорошим.

Итак, не деньги удерживают нас здесь, на наших рабочих местах — по крайней мере, большинство. (Частную медицину выносим за скобки, там свои нюансы, и отличия, на самом деле, небольшие.)

Что тогда?

Это сладкое слово «стабильность». Можно здесь порассуждать о совковом мышлении, боязни перемен и нового, о том, что стабильность равно стагнация равно смерть — і маємо те що маємо… И это все будет верно, конечно. Как верным будет и то, что можно понять людей, отдавших медицине умы и лучшие годы, когда они говорят: «А что мы еще умеем? Куда мы пойдем? Кому мы нужны?» А вот действительно — куда? Что, у нас есть какие-то курсы, где можно кардинально переучиться на другую специальность?.. Да? И что, работодатели вот так прям готовы брать на работу специалистов среднего+ возраста, без профильного диплома о высшем образовании, без опыта работы? Нет, никто ж не возражает, что это все тупые совковые отмазки и ограничения только у нас в голове, но пока ведь они есть? В том числе в головах руководящего звена.

Ах, есть еще не квалифицированный труд, не на каждой работе требуется диплом? Серьезно?.. И можно же и второе высшее получить… Можно, никто не спорит. Только еще раз — все, кто может выбрать для себя такой путь, кто понял, что может успешно реализоваться в чем-то другом, уже это сделал или делает. Мы же говорим о том, почему это не становится массовым явлением. Или почему массовым явлением остаются врачи, присутствующие на рабочих местах.

Уходить особо некуда и реализовывать себя в чем-то другом, более интересном хотя бы с финансовой точки зрения, негде. Разве что торговать — да и то, не факт, что и в этой отрасли местечко найдется, сейчас.

В стране безработица, братцы. И давно. В том числе скрытая, и нарастает. И все это размазывание бюджетных денег тонким слоем по лечебным и учебным заведениям, по всяким фондам, конторам и организациям — не более чем отчаянная попытка ее замаскировать. Все годы нашей независимости и еще бог знает сколько лет до того. Пусть все будут нищие, пусть будет уравниловка и никакой конкуренции — зато всеобщая занятость. На том стояли и дальше стоим — вот и маємо, да.

Людей занять нечем. И власть предержащие заняты чем угодно, только не созданием рабочих мест, да с адекватной оплатой труда. Почасовой, например, как в «развитых странах». Неквалифицированный труд, час работы не может стоить дешевле чем 7$… или больше, где как. Неквалифицированный. Какие ставки, какие минимальные зарплаты и прожиточные минимумы? Работай, и будет тебе счастье! И основное мерило эффективности работы власти — на любом уровне — количество созданных рабочих мест, насколько власть помогает-не-мешает их создавать. И о предпринимателе тоже судят прежде всего с позиции скольких людей, включая себя самого, он сможет занять и обеспечить зарплатой, а не на какую сумму его можно ободрать налогами и прочим.

Но люди зарабатывающие, а не выживающие, и вести себя будут, наверное, иначе. И с правительства спрашивать, на что оно собираемые налоги или международные кредиты тратит, не дай Бог, начнут. А так, хорошо — хозяин кормит впроголодь, но кормит. Не станет хозяина, или разозлится — кто кормить будет?

Все логично, вот только рабовладельческий строй потому и закончился, что оказался экономически неэффективным. Рабы, они и работают также как их кормят — по чуть-чуть. А кормят хорошо — так не верят, что такая лафа вскоре не закончится. С чего бы ей не закончится, мало ли что хозяину завтра в голову взбредет? Или вообще другой кто будет?

…Стабильность, рука об руку с безнадежностью. И за ту же зарплату становиться, например, мелким чиновником и целый день перекладывать бумаги со стола на стол (чем у нас занимается тьма тьмущая кровопийц и дармоедов) готовы не многие. Оно, конечно, спокойно и ответственности никакой — ну а как же пользу приносить? Даже если общество в подавляющем большинстве уверенно, что дармоеды в белых халатах ничем не лучше прочих.

Вот оно, следующее — романтика.

Да, говорить о ней не принято. Даже как-то неприлично, пожалуй — сразу после института или раньше, на старших курсах, об этом уже не говорят. И во врачебных блогах не пишут — скорее будет горькая правда о том, каково это — быть врачом. Народ и СМИ убеждены, что мы только и делаем, что вымогаем и калечим — о том, как спасаем, говорить не интересно. Но мы, между собой, знаем, что спасаем же!

Но это работа, чего о ней говорить, зачастую это просто рутина. Мы такие скромные… И такие циничные — скорее напишем и скажем, что нечего вообще спасать это тупое стадо, которое только и делает, что живет как вздумается, а потом начинает доставать доктора. И тихо, между собой, выписывая очередного спасенного, скажем друг другу: «Но мы же сделали это!» А раньше ушел на своих двоих такой-то, и такой-то… Да, есть фамилии, которые не забываются — их называешь, и всем всё ясно, простыни диагнозов перечислять не нужно, за несколько недель, а то и месяцев, полкорпуса заучили их наизусть, о них первым делом справлялись утром и считали часы до операции, а свежие анализы зачитывали в полной тишине вслух в ординаторской и радовались даже минимальным переменам к лучшему. «Если я не помню вас и вашу фамилию — радуйтесь. Значит, ваши дела были достаточно неплохи…»

Тяжелые пациенты остаются в памяти надолго. А те, у кого всё закончилось плохо — и того дольше. Вместе с чувством вины и бесконечной рефлексией о том, а можно ли было сделать больше.

И мы скромные — потому что кроме побед есть и поражения, и это не тот случай, когда можно закрыть или обнулить счет. И циничные — потому что мы люди, такие же, как и все, и нам бывает больно и страшно, и защищаться как-то надо… И вообще, на примере доктора Хауса всем показали, что очень хороший врач может быть тем еще мизантропом. Ну, а еще такие вот ненужные рассказы о романтике медицины как бабочек на огонь привлекают неопытную молодежь — нечего плодить конкурентов… и вселять пустые надежды.

Надежда. Следующий пункт нашей программы. «Ну вот, на Западе же врачи зарабатывают ого-го как! Может, когда-то и у нас так будет. Скоро… А в крайнем случае — можно же и уехать», — думает молодежь. И, кстати, уезжает. Пачками.

«Но ведь раньше, при Союзе, это же была уважаемая, престижная профессия! И денежная! Может, еще какое-то время потерпеть — и вернется, наладится. Государство про нас вспомнит, денег выделит. Скоро… А пока ведь работаем, не сокращают — по нашим временам и то хорошо. Авось и дальше продержимся», — это уже постарше.

Сделают страховую медицину и введут платную помощь… Заграница нам поможет, МВФ профинансирует… Под реформу дадут гранты… Наберусь опыта и свалю в частную клинику… Все уже так плохо, что дальше некуда — значит, скоро все рухнет и будет что-то новое, хорошее, главное дотерпеть…

Оставь всяк входящий и умирает последней, да. Ну а что за интерес — жить без надежды?

Такой же, как и в жизни без интереса, наверное. Потому что на игле вот этого адреналина работы, с решением диагностических задач, экстренными вызовами, нестандартными ситуациями многие из нас сидят очень плотно. И, кляня свою работу и такой образ жизни последними словами, себя вне медицины не мыслят.

Как не мыслят и что бы они делали, не будучи врачами — со своим и своих близких здоровьем. Потому что не быть врачом просто страшно — сколько раз мы слышим от коллег эту фразу и повторяем ее сами, уж если сам себе не поможешь, так хоть поймешь, что происходит и к кому можно обратиться. В этом смысле наличие врача в семье — все-таки ценный ресурс; может, еще и поэтому тысячи вчерашних школьников направляются родителями ежегодно в мед. вузы — «свой врач», звучит хорошо, обнадеживающе.

…Скажут, раз это работа без финансовой выгоды, так, едва прожить, но интересная и с эмоциональной вовлеченностью — так это тогда хобби, а не работа! Получай удовольствие и не жалуйся!

И, в общем, в какой-то степени будут правы.

Вот только тут есть такая штука. Человек, считающий, что он занимается хобби, сам и волен определять степень своего участия в процессе. Хочу — занимаюсь, хочу — нет. Этот случай мне интересен, этот — нет. «Моя зарплата достаточна, чтобы я появился на рабочем месте — и я же присутствую, правда? Если вы хотите, чтобы я сделал для вас еще что-то, вам придется меня заинтересовать». «Там поступил новый пациент, я еще не решил, буду ли я им заниматься… Пожалуй, не буду, он для этого ничего не делает».

Цинично? Никто не спорит.

А делать заявления в духе, мол, раз ты так любишь медицину и такой идиот, что работаешь практически бесплатно — так работай и не жалуйся, не цинично?

Врачи, они же не инопланетяне или эльфы, скажем. Каково общество, таковы и врачи. Такой же процент идиотов, лодырей, сволочей и ватников, как и в целом по колхозу. Со своим процентом профи, патриотов и подвижников. Плоть от плоти, как иначе?

И людей, получающих ежемесячный доход, который язык не поворачивается назвать зарплатой, и делающих вид, что они типа работают — полстраны. А может, и больше. Поэтому никому не интересны наши врачебные реалии и сборы подписей, где достойная зарплата — на первом месте. Врачей не любят, мягко говоря? А кого любят? Учителей, судейских, таможенников, депутатов, работников ЖЕКов и собезов, журналистов, бывших ментов, а теперь полицейских?

Здесь неведомо понятие адекватной оплаты, да и вообще, по большому счету, с адекватностью не сложилось. Люди не готовы платить за что-либо: вопросы тарифов, цен на хлеб и депутатских зарплат дежурно сакральные, дайте, дайте всего, и подешевле — а то, что спираль нищеты будет и дальше сохраняться и закручиваться, никого не волнует.

Но и работать тоже мало кто хочет, а вернее мало кто понимает, что это такое. Наверное, это такое хобби у нас национальное, да. Денег нет, потому что работаем не эффективно. Как платят, так и работаем. Бідні бо дурні, дурні бо бідні. Замкнутый круг.

«Не эффективно», мне кажется, плохо передает смысл. Лучше — «имитация», так понятнее. Мы всей страной имитируем, что работаем, нам имитируют, что за это платят.

Имитацией занимаются врачи, когда ставят диагнозы без уверенности в том, что могут доверять данным лабораторий, имитирующих качественную работу, или назначают лекарства без уверенности, что аптека не продаст подделку. Можно и жестче, без оговорок и оправданий — когда ставят многие из диагнозов, когда назначают многие из лекарств.

Учителя и преподаватели симулируют передачу знаний подрастающему поколению, делая вид, что эти знания актуальны, а потом точно так же контролируют результат.

Правоохранители делают вид, что охраняют право, которое типа есть и типа одно для всех. И этим же занимается судебная система.

Промышленность имитирует выпуск конкурентной продукции… так убедительно, что остро нуждается в преференциях и защите. Как и сельское хозяйство. Насчет дорог лучше промолчим.

И, наконец, власть, делающая вид, что она обладает стратегическим видением, компетентностью… и вообще управляет хоть чем-то.

Страна непрофессионалов-любителей, людей, занимающихся чем-то то ли в качестве хобби, то ли от нечего делать, то ли из почему бы и нет, раз больше этим никто не занимается. И не хочет — потому что, правильно, кто ж захочет за такие деньги.

Замкнутый порочный круг. Имитация зарплаты за имитацию работы. С логичным выводом — имитацией ответственности.

Потому что даже электрику, знающему, что провода бывают только двух видов — «кажется этот» и «твою мать» — ничего не будет, хоть оставь он без бытовой техники два подъезда кряду. Возмещать убытки он точно не будет, потому как что с него взять? И если его уволят, ничего не будет его начальству, взявшему его вот такого на работу.

В полиции, армии и — к нашим баранам — в медицине то же самое. Вот только последствия похуже и резонанс побольше. Непосредственный виновник, может, и лишится работы… или даже пойдет под суд, бывает. Но уже уход, да не на другую синекуру, а так чтоб с волчьим билетом, его начальника, а тем более, областного, а тем более в ранге министра — очень сомнителен. Потому что, скорее всего, получили они эти посты в результате определенных договоренностей, и не каким-то досадным происшествиям их ломать, удовольствие участникам процесса от их хобби портить.

Работа, оплата, страх ее потерять. Труд, пряник, кнут. Компетентность, достоинство, ответственность. Как ни назови, а замкнутый круг, все взаимосвязано, нанизано на… доверие, пожалуй. Выше уровень системы и баланса внутри нее — выше уровень доверия. Нет его или мало? Так откуда оно возьмется, на данном уровне то? Кто сильно желает, может переименовать доверие в мораль, суть не изменится.

Спор о том, что первично, представляется бесперспективным — круг он круг и есть.

Подтягивать одновременно все три составляющие тоже вряд ли получится, особенно если ставить целью делать это в равных пропорциях.

Акцент на труде с минимальным прожиточным пайком и толикой страха уже проходили — мало чем от рабовладельческого общества, со всеми выводами и последствиями, отличается. Страх тоже был — тоталитаризм, с экономической стагнацией в долгосрочной перспективе. Может, пора, наконец, дать народу денег? Вот прямо по буржуйским рецептам — количественное смягчение, банковский мультипликатор, дешевые кредиты на бизнес и низкие налоги, вот это все. Там, за бугром, оно вроде работает — чем мы хуже?

Проблема одна — денег нет. Не, напечатать всегда можно, но мы же про настоящие. И вроде как договорились, что разговоры в духе «надо больше работать, стулья потом» уже проходили и отставили как себя пока не оправдавшие. Не будем в рамках данной статьи останавливаться и на рецептах а-ля «меньше воровать надо», ибо долго.

Деньги могут появиться извне — недаром дедушка Сорос криком кричит, что нам нужно их дать, и много — иначе не выплывем. Вопрос в том, что те, кто могут их дать, похоже, не слишком заинтересованы в успехе нашего заплыва. По ряду причин. Может, они и одумаются, но вряд ли — у самих проблем как у собаки блох.

Значит, и тут все сами. Значит, придется создавать условия, чтоб деньги появились, и имеющиеся тратить с умом. Например, начать платить за работу, а не за имитацию, показывать результат, а не плодить отчеты о процессе. Всем имеющимся работничкам нормально платить денег не хватит? Совсем? Поздравляю, вы банкрот, хватит пускать пыль в глаза, распродавайте имущество — может, у того, кто купит, получится лучше.

Средств хватит оставить только треть работников, но зато таких, кто точно потянет необходимый объем работы? Значит, оставляйте треть — и платите, потому как такие, кто тянет, нужны не только вам, уведут.

Закономерный вопрос — куда девать остальных? И отвечать на него можно по-разному. В Америке, например, когда-то дороги строили. В Польше кредиты на открытие своего маленького бизнеса выдавали. В Израиле тем, кто не знает язык и не имеет возможности квалифицированно работать, могут выдать щетки и моющие, чтобы мыть тротуары и парапеты фонтанов, зарплата небольшая, но она есть, как и результат — элементарно чисто. Подобное, кстати, Майдану и Крещатику точно не помешает. Работающие пенсионеры — еще один ресурс кандидатов на посидеть дома. А еще у нас катастрофическая нехватка садиков, и разные няни и тому подобное точно будут востребованы — тем более приличные леди с образованием из бывших государевых людей.

Было бы желание, короче говоря. Политическая воля, если по-ученому.

Дело за малым — привести к власти людей, у которых она есть — реально, а не на словах, мы же помним, что все у нас имитаторы? Тестом на адекватность и наличие этой самой воли, может быть способность сцепить зубы и не покупать электорат дешевым популизмом типа «а пусть депутаты покрутятся на такую зарплату как все». Или сказками про дешевый газ собственной добычи или хлеб, который, конечно, самый социальный из всех продуктов. Ну, или про врачей, которые всем должны — потому что так в Конституции записано.

Труд должен оплачиваться.

Кандидат, который считает иначе, который полагает, что депутаты-судьи-врачи-… не заслуживают хорошей зарплаты, не будет готов платить и вам. А еще он согласен с тем, что в порядке вещей остается не-работа, имитация — и с таким подходом денег в этой стране никогда не будет.

Плохие новости в том, что и в других странах все страньше и страньше (с), так что бить лапками, тащить себя за волосы из болота и делать добро из зла придется здесь.

Или хорошие, как посмотреть. Потому что тогда шанс у нас все-таки будет.

Выбираем адекватность, панове, без нее никуда. Холим, взращиваем заботливо.

Ну, а тем, кто работает — и все еще остающимся на своем посту врачам — остается пожелать, чтобы в минуты, когда неизбежно появляется желание уйти, рядом всегда оказывался кто-то, кто скажет: «Нет, ты не имеешь на это права — стране нужны хорошие врачи».

Стране нужны хорошие все. Пора начинать воздавать им по заслугам.

Ничего личного, только дело.

FB автора